Брюнетка в клетку - Галина Куликова

– Слушай меня, Леонид, – сказал Жидков, наставив на него вилку. – Шерлок Холмс – не человек.

– А кто, собака, что ли? Ну, ты даешь!

– Прекратите, – одернула их Маргарита. – Вызывать можно только настоящих людей, Леонид. Так что Шерлок Холмс не годится.

Шубин страшно озадачился.

– А про кого же тогда этот, как его, доктор Уотсон рассказы писал?

– Возможно, я вас расстрою, – желчно заметила Маргарита, – но Уотсона тоже не было.

– Вас послушать, так никого не было, – обиделся он.

– А кто же тогда, по-вашему, Конан Дойл? – полюбопытствовала Фаина, курившая уже вторую сигарету подряд. Дым улетал в сторону залитого дождем окна, за которым уже не было видно сада.

– Да ладно меня подлавливать! – подскочил тот. – Конан Дойл – это писатель. Он написал «Затерянный мир», я кино смотрел.

– А! – воскликнули хором несколько голосов. – Кино! Кино – другое дело.

– Так чей дух-то, чей?

– Предлагаю просто кинуть клич, – предложила Фаина. – Кто откликнется, тот и откликнется.

– Да? А если ужас какой-нибудь откликнется? Карл Маркс, например?

– Он по-русски не разговаривает.

– Тут язык никакого значения не имеет, – пояснила Анжелика. – Дух внушает мысли. И мы их транслируем. Можно хоть кого вызвать – хоть Индиру Ганди.

– Потрясающая скудость фантазии, – прострекотала Капитолина, севшая обратно под локоть к Уманскому. – Если уж вызывать, так вызывать. Ученого какого-нибудь. Или философа.

Все промолчали. Вероятно, возражать гувернантке считалось неэтичным. Тем более что главная фигура – Фаина – взирала на нее сквозь клубы дыма весьма благосклонно.

Пока они спорили, все потихоньку организовалось. Откуда-то появился большой белый лист, который Вольдемар старательно разделил на сектора. В каждом секторе написал по букве алфавита. На перевернутом блюдце из старинного сервиза, а потому тонком и легком, была тем же фломастером сделана засечка.

– Мне прямо как-то не по себе! – воскликнула Зоя и обхватила себя руками за плечи.

Лариса за все это время не проронила ни слова. Жидков совершенно явно намеревался участвовать в большом семейном мероприятии, и ей ничего не оставалось делать, как сидеть и следить за ним.

– Послушай, а дети не боятся грозы? – вполголоса спросила она у него.

– Откуда я знаю? Даже если и боятся… О них женщины позаботятся.

– Но ты же опекун.

– Формально, только формально. На самом деле вся ответственность лежит на Анжелике.

«Уж она позаботится о детях! – подумала Лариса. – Эдакая птичка божия. Махнет хвостом – и поминай как звали».

Когда погасили люстру и зажгли свечи, все перестали разговаривать, и тогда стало слышно, как скрипит и потрескивает дом и идет снаружи дождь. Это были бы очень уютные шумы, если бы не Шубин, который нервничал и оттого громко сопел.

Анжелика взяла блюдце и положила на самую середину стола, на лист с алфавитом.

– Так кого позовем? – шепотом спросила она. – Решили?

– Зови царя! – тоже шепотом скомандовал Жидков. – Николая. Спроси, зачем он от престола отрекся.

– Дурак, – шикнула на него Фаина. – Про себя надо спрашивать, мы же не материал для исторического очерка собираем.

– Руки, давайте руки, – потребовал Вольдемар, оказавшийся докой в спиритических делах. Первым вытянул свои и положил пальцы на блюдце. – Надо едва касаться, чтобы не мешать ему двигаться.

Все по очереди – кто с опаской, кто торопливо – последовали его примеру.

– Столько грабель на одну вшивенькую тарелочку! – прошептал Жидков, но на него немедленно цыкнули.

– Вызываем дух, – тонким ужасным голосом завела Анжелика, – царя Николая Александровича. – Огоньки, трепетавшие на кончиках свечей, неожиданно резко наклонились в одну сторону, словно где-то открылось окно или дверь. – Вы здесь? Отвечайте!

Лариса, которая едва касалась подушечками пальцев драгоценного фарфора и чьих-то еще пальцев, неожиданно почувствовала легкое, едва уловимое движение. Блюдце медленно и плавно поехало по направлению к букве «Н».

Анжелика вытянулась в струнку, как жрица, впавшая в транс. На губах ее появилась напряженная улыбка. Однако после буквы «Н» блюдце отправилось сначала к букве «Е» и напоследок прогулялось к «Т».

– НЕТ? – удивленно переспросила Анжелика все тем же противным пронзительным голосом. – Это не Николай Александрович? А кто же в таком случае разговаривает с нами?

Лариса сдула челку со лба, заметив попутно, что Уманский, чьи руки слегка соприкасались с ее, глядит на снующее туда-сюда блюдце с огромным изумлением. В сущности, она и сама могла поклясться, что все эти сплетающиеся конечности едва касаются его поверхности.

Блюдце немного подумало и ответило:

– ТРСТР.

– ТРСТР, – завороженно повторила Маргарита. – Что бы это значило?

Однако Анжелику вовсе не смутил подобный поворот дела.

– Мы благодарим тебя, ТРСТР, и просим ответить на наши вопросы. Ты поможешь нам?

– ДА.

Анжелика еще не успела набрать полную грудь воздуха, когда Жидков влез и быстро спросил вместо нее:

– Что было в той записке, которую нашли рядом с телом моего дяди Макара?

Анжеликина челюсть клацнула, а ее глаза сверкнули бешенством. Однако блюдце принялось носиться по листу бумаги. Чьи-то руки едва не соскочили с него и догнали уже на ходу. Лариса про себя складывала из букв слова. Через некоторое время все стало ясно. На вопрос: «Что было в той записке?» – неведомый ТРСТР ответил:

– ПОМНИ ПРОШЛОЕ.

Лариса посмотрела на Жидкова, а Жидков посмотрел на нее. В глазах обоих отражался один и тот же вопрос. И тут раздался скрипучий голос Фаины:

– Моего мужа убили? Ответь нам, кто бы ты ни был.

– ТРСТР, – подсказал Шубин. – Ответь нам, ТРСТР. Ее мужа убили?

Все замерли и стали ждать, что будет. Блюдце неохотно поехало влево.

– ДА.

Лариса включила все свои ощущения, пытаясь сообразить, чьими целенаправленными усилиями может двигаться блюдце. Только ничего у нее не вышло. Посудина перемещалась, но подталкивал ли ее кто-нибудь, понять было совершенно невозможно.

– Угрожает ли опасность кому-нибудь еще в этом доме? – нараспев спросила Анжелика.

Ответ последовал скорый и неприятный:

– ДА.

Наступила тишина, только где-то далеко громыхала настоящая летняя гроза, обогнувшая Рощицы стороной.

– Кто-то из нас умрет? – неожиданно для всех спросил Уманский, глядя в самый центр блюдца.

– ДА.

– Спрашивать – кто? – шепотом поинтересовалась Анжелика и посмотрела на Фаину.

Вместо того чтобы кивнуть, та сама задала вопрос:

– Кто умрет?

– ТЫ.

– Глупости, – неожиданно для всех вскричала Фаина и, встав, отбросила от себя стул, так что тот покатился по полу.

– Мама, не делай этого! – ахнула Анжелика. – Мы должны отпустить духа, иначе он не сможет уйти обратно. Мы должны…

– Ерунда! – гаркнула Фаина и, подойдя к двери, с размаху стукнула по выключателю. – Дух, пошел к черту!

От яркого света все начали жмуриться и закрываться руками. Жидков, сильно подув, загасил по очереди все свечи, и от них пошел вверх отвратительный черный дым. Лариса никогда не видела, чтобы обычные свечи в прозрачных стаканчиках так чадили.

– Что ты наделала? – простонала Анжелика вслед матери. – Теперь этот дух будет гулять тут, среди нас! Он может причинить много вреда…

– Какой такой дух? – спросила та, не оборачиваясь. – Даже неясно, что это тут было. Наверняка кто-то глупо пошутил. Надеюсь, что не ты.

Самое сильное и негативное впечатление прерывание спиритического сеанса произвело на Маргариту.

– Боже мой! – причитала она, семеня вслед за сыном и Ларисой по коридору. – Как же она могла?! Это ведь так опасно! Я чувствую, все кончится плохо. Мы даже не спросили у духа, сколько людей в этом доме умрет. Вдруг не один? Вдруг несколько?

– Мама, не волнуйся, тебе ничто не грозит, – утешил ее непробиваемый Жидков.

Они поднялись на второй этаж и как раз проходили мимо детских комнат. Первая – Ванина, вторая – Артема. Там было тихо.

– Дети спят, – понизила голос Маргарита, а Жидков тотчас возразил:

– Ну да! Заснешь с пустым брюхом. Наверняка лежат, кулаки грызут.

Лариса пришла в ужас. Как это так? В доме два голодных ребенка, а взрослые, все как один, спокойненько занимаются своими делами. Конечно, у бедняжек нет ни печенья, ни шоколадок, чтобы заглушить голод. Капитолина походила на женщину, способную проверять тумбочки и карманы. Кроме того, сомнительно, чтобы Анжелика давала своему сыну деньги на мелкие расходы.

– Нормальная мать, – тихо сказала она, – заботясь о здоровье ребенка, приносит ему на ночь кефир или простоквашу.

– Так это нормальная, – хмыкнул Жидков. – Ты же видела мою кузину.

– Но ведь ты опекун.

– Опять! – рассердился он. – Если ты задумала меня разжалобить, то совершенно напрасно.

К огромной Ларисиной радости, нерадивый опекун зевал. Причем с такой страстью, с таким удовольствием, что показывал глотку до самых гланд. При этом становился до смешного похож на ревущего осла. Надо дождаться, пока он уснет, прокрасться на кухню, взять что-нибудь из еды и сунуть детям. Интересно, если ее поймают возле холодильника, будет показательный суд и смерть через повешение? Или ее четвертуют без суда и следствия?