С малых высот - Николай Шмелев

- Погоди, Василий Семенович. О таких вещах положено говорить командиру... Дело вот в чем, ребята. Вчера у нас были представители штаба артиллерии армии. Они очень довольны вами. За успешную работу оба вы награждены орденами Отечественной войны второй степени. Поздравляю!

Мы встали и почти в один голос отчеканили:

- Служу Советскому Союзу!

- Гордитесь, друзья! - добавил подполковник Сувид. - Авиаторов не часто награждают командиры наземных соединений.

- Награды вам вручат сегодня, - сказал Воеводин. - В двенадцать часов будьте у командующего артиллерией одиннадцатой армии.

...Часов в десять утра мы двинулись в путь. Артиллерийский штаб находился в четырех километрах от Толокнянца. День был солнечный. Кое-где уже блестели весенние лужицы. Мы шли не спеша около железной дороги.

- Леша! - сказал я Зайцеву. - Недалеко отсюда, за станцией Пола, мы с Шурой Самсоновым потерпели аварию. Помнишь?.. Горько было тогда идти по этой дороге. Сегодня мы с тобой идем радостные, как на праздник.

- Да у нас и в самом деле нынче превеликий праздник! - весело отозвался Зайчик, хлопнув меня по плечу.

Мы оба рассмеялись.

Командующий артиллерией генерал Рыжков, начальник штаба полковник Ганже, майор Мельников, начальник отдела кадров майор Бойко - все они от души поздравили нас. Мне был вручен орден Отечественной войны второй степени номер восемьсот тридцать, а Зайцеву - номер восемьсот семьдесят. Обращаясь к нам, майор Бойко сказал:

- Вам вручили награды из первой тысячи. Положение об этом ордене объявлено всего несколько дней тому назад. Поздравляю вас!

19 января 1943 года заместитель командующего Военно-воздушными силами Красной Армии генерал-лейтенант Кондратюк издал директиву об использовании самолета У-2 днем в сложных метеоусловиях. В этом документе обобщался боевой опыт летчиков 6-й воздушной армии, куда входил наш полк. Значит, и мы с Зайцевым добыли крупицы этого мастерства. В директиве отмечалось, что "использование самолета У-2 как корректировщика значительно повысило эффективность артиллерийского огня, особенно по закрытым целям".

Так приходила к нам боевая солдатская слава. Вернее, мы сами шли к ней трудной дорогой. Никто из нас, правда, о ней не думал. Мы воевали, трудились и мечтали лишь об одном - о нашей победе.

Как ни хорошо жилось нам у артиллеристов, нас все-таки не оставляло желание побывать "дома". Хотелось доложить о проделанной работе, встретиться с друзьями, а заодно решить кое-какие хозяйственные вопросы.

В начале января 1943 года меня и Зайчика отпустили на "побывку". Наш полк к этому времени снова перебазировался на аэродром в Толокнянец. Когда-то в этой деревне насчитывалось более пятидесяти домов, теперь осталось всего пять. Все они, а также землянки в овраге были заняты штабом тыла 11-й армии. А 707-му полку отвели покосившуюся старенькую баньку. Там разместились метеостанция, узел связи и радиостанция.

Копать землянки было невозможно. Снимешь землю на глубину штыка лопаты - и сразу появляется вода. А овраг оказался перенаселенным.

Оставалось одно - разбить большую палатку и разместить в ней всех летчиков и техников полка. Так и сделали. В палатке поставили печку-"буржуйку", которая, правда, давала больше дыма, чем тепла. Постель смастерили из сосновых веток, накрыв их брезентом. Вместе со всеми размещались и командование, и штаб полка.

Коротки зимой дни, зато бесконечно длинны и холодны ночи. Две недели прошло, как, покинув благоустроенные землянки в Соменке, личный состав полка жил в палатке, которая одновременно была и столовой, и штабом полка, и кладовой технического имущества.

За ночь каждый летчик делал по десять - двенадцать вылетов. Командир БАО неоднократно жаловался в штабы дивизии и армии, что не может "напастись" на 707-й полк авиационных бомб. Батальону аэродромного обслуживания действительно приходилось очень туго. В условиях зимнего бездорожья было трудно подвозить горючее, боеприпасы и продовольствие.

Можно было "посочувствовать" и фрицам, на головы которых непрерывно, от темна до рассвета, сыпался град разнокалиберных бомб. Мы не давали им покоя. Через каждые десять - пятнадцать минут над вражеской обороной появлялись наши У-2. То тут, то там горизонт озарялся яркими снопами огня, и гулкое эхо взрывов катилось по приильменским лесам.

Нет, не зря наши солдаты прозвали этот с виду мирный самолет "старшиной фронта". Он действительно с наступлением темноты наводил "порядок" в фашистском лагере. Стоит появиться ему в воздухе - и фрицы не решаются уже не только разводить костры, но и стрелять из пушек и минометов.

...Доложив Воеводину и Сувиду о проделанной работе, мы разрешили кое-какие хозяйственные вопросы и возвратились к артиллеристам. А в середине января снова побывали в родном полку. На этот раз задержались здесь подольше: самолету требовался профилактический ремонт.

Наши боевые друзья жили теперь, можно сказать, в сносных условиях. Штаб 11-й армии освободил для них три избы.

Переезд на "новые квартиры" совпал с резким ухудшением погоды. Сначала с неба повалил густой сыпучий снег, потом дохнул теплый южный ветер, и аэродром покрылся коркой льда. Обледенели также плоскости и винты машин. Летать стало невозможно. Эти два дня ненастья летчики и техники использовали в "личных" интересах: отогрелись, отмылись, побрились и отпраздновали новоселье.

На третий день поступил приказ нанести сосредоточенный бомбовый удар по деревне Левошкино, затерявшейся в высоком сосновом бору. Там располагались штаб немецкой моторизованной части и офицерское казино.

Сообщив командиру дивизии, что выполнить задание невозможно, Воеводин вместе с тем принял меры к тому, чтобы привести аэродром в рабочее состояние. По его указанию шесть самолетов стали рулить по посадочной площадке, чтобы взломать корку льда, а все свободные от нарядов люди ходили следом за машинами и трамбовали снег ногами. Но это не давало желаемых результатов.

Район, где базировался штаб нашей авиадивизии, гололедица не захватила. Поэтому комдив, видимо не поверив Воеводину, а может по какой-нибудь другой причине, послал к нам в полк своего заместителя. Этот полет едва не окончился трагически. При подходе к аэродрому самолет начал покрываться льдом. На посадке он зарылся лыжами в снег и не перевернулся только потому, что рядом оказались два опытных техника. Заметив неладное, они повисли на стабилизаторах машины и предотвратили капотирование.

Пока заместитель комдива вел разговоры с командиром полка, на его самолете образовалась толстая ледяная корка. Пришлось оттащить машину на общую стоянку. Гость позвонил по телефону в штаб воздушной армии и, оставив свой самолет у нас, уехал на автомашине.