Штаб армейский, штаб фронтовой - Семен Павлович Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вечно ты портишь настроение. Соедини-ка меня с самим Иовлевым. Он не такой нытик, как вы, штабисты.
Однако сообщение Иовлева не утешило генерала Филатова, так как Сергей Иванович прямо заявил, что его дивизия вряд ли удержит свои рубежи, если не получит подкреплений и снарядов в ближайшее время. На это Петр Михайлович ответил, что на флангах 64-й враг бежит, поэтому нечего паниковать. Потом повернулся ко мне:
— Переговори-ка с начальником артиллерии дивизии Иовлева и узнай, как у него с боеприпасами. По докладу Юшкевича, эта дивизия была неплохо обеспечена.
Вызванный мною полковник В. М. Кригер-Лебедев подтвердил, что боеприпасов нет, так как за минувший день израсходована двойная норма снарядов, а кое-где прихвачено и из неприкосновенного запаса. Он просил подвезти хотя бы один боекомплект. Я пожурил артиллериста за расточительность и потребовал строжайшим образом экономить боеприпасы.
— Не понятно, что делать: воевать или скаредничать? — довольно зло отозвался на это Владимир Михайлович.
Только я закончил этот разговор, как раздался звонок телефона, связывавшего нас с 100-й стрелковой дивизией. Полковник Филиппов сообщил, что у них тоже иссякли боеприпасы и сразу же прекратилось продвижение вперед. Он буквально умолял подать снаряды. И в это время вернулся наконец А. В. Петрушевский. Он при содействии начальника артиллерии фронта генерала Н. А. Клича организовал отгрузку боеприпасов и лично привел первую колонну автомашин с этим ценнейшим для нас грузом. Мы сразу отправили их в 64-ю и 100-ю дивизии.
Командарм тут же созвал Военный совет, чтобы заслушать доклад А. В. Петрушевского. Нечеловеческое напряжение последних дней не могло не сказаться на Александре Васильевиче: выглядел он очень утомленным. Однако, успев умыться холодной водой и надев свежее обмундирование, Петрушевский словно бы сбросил с себя груз усталости и вошел в кабинет командующего как всегда молодцеватым и подтянутым. Голос Александра Васильевича звучал на заседании Военного совета четко, доклад был лаконичен.
— Фронтовое командование, — говорил он, — совершенно не располагает резервами, но нам приказано удерживать Минск до последней возможности, даже сражаясь в окружении.
Эмоциональный по натуре П. С. Фурт не сдержался и высказал, видимо, общее наше мнение:
— В этом случае все равно вскоре потеряем Минск, а кроме того, четыре отличные дивизии и два сколоченных корпусных управления.
— На подобную же мою реплику, — продолжал Александр Васильевич, — генерал Климовских ответил, что в кольце мы не окажемся, так как помощь придет к нам с запада. Он имел в виду выход из окружения в район Минска компактных групп из состава 3-й армии и 6-го механизированного корпуса.
— Что же, фронтовое начальство полагает, что немцы будут нянчиться с окруженными ими советскими войсками? — произнес с иронией командарм.
— Не думаю, — ответил Петрушевский, — но все же, видимо, оно не в полной мере представляет себе степень трагичности происходящих событий. Генерал Павлов пытался выехать в 10-ю армию, но его вернул на КП прибывший по личному поручению товарища Сталина Климент Ефремович Ворошилов.
— Но они, по крайней мере, видели хотя бы доставленную на КП фронта трофейную карту? — спросил П. С. Фурт.
— Карта, как и другие наиболее важные из захваченных у врага документов, находится у маршала Шапошникова, прибывшего вместе с Ворошиловым. По словам генерала Климовских, Борис Михайлович вел длительные переговоры с наркомом, с генералом Жуковым и, кажется, с товарищем Сталиным. Я был принят маршалом Шапошниковым. У него, полагаю, сложилось довольно ясное представление о масштабах наших поражений в первую неделю войны. Он намеком дал понять, что резервы, выдвигаемые из глубины, начнут сосредоточиваться на Березине и Днепре, и он будет рекомендовать перераспределение сил между Западным и Юго-Западным направлениями, так как после анализа характера действий противника и ознакомления с трофейными документами стало ясно, что на нашем направлении наносится главный удар. Здесь наступают две немецкие танковые группы, а на соседних направлениях — по одной. Ранее, как видно, наиболее опасным считалось Юго-Западное направление. Там было создано два фронта, и основные резервы ушли туда. Что касается генералов Павлова и Климовских, то они, конечно, не могли изучить обстановку столь глубоко, как Борис Михайлович. Оба подавлены, так как, очевидно, на них возлагается ответственность за случившееся. Они вольно или невольно стремятся сгладить драматизм положения, и это, по-моему, не без влияния Климента Ефремовича.
— Спасибо за откровенность, — обращаясь к Петрушевскому, сказал командарм. А затем, посмотрев на П. С. Фурта, П. И. Крайнова и меня, многозначительно приложил палец к губам.
— Да, — встрепенулся он, — а что известно о 20-м механизированном корпусе?
— Насколько я понял из краткого разговора с моими бывшими коллегами из оперативного отдела, в него хотя и входят номинально три дивизии, но он брошен в бой до окончательного формирования: танков фактически не имеет, насчитывает примерно 7–8 тысяч человек и буквально десяток-полтора орудий 152-, 78- и 45-миллиметрового калибра.
После такой информации наше настроение, естественно, упало. Посыпались было и другие вопросы, но вошел генерал В. А. Юшкевич и доложил, что боевая группа противника примерно из двух танковых батальонов и батальона мотопехоты при поддержке авиации прорвалась от Кайданово к станции Фаниполь, двигаясь вдоль шоссе Брест — Минск. Это произвело, как принято говорить, впечатление разорвавшейся бомбы. Дело в том, что станция эта находилась в непосредственной близости от разъезда, где расположился наш штаб. Короче, до нас врагу оставалось не более 5–6 километров. «Как своевременно, — подумалось мне, — мы укрепили подступы к Фаниполю, направив туда сводный батальон». Это подразделение состояло почти сплошь из младших командиров, вышедших из окружения. Возглавлял его полковник, бывший заместитель командира одной из окруженных дивизий 3-й армии. Батальону была придана батарея противотанковых орудий, в достатке имелись снаряды и бутылки с бензином.
Таким образом, участок 108-й дивизии, где еще несколько часов назад, как нам казалось, налицо был крупный успех, превратился теперь в весьма угрожаемый для нас район. Туда выехал генерал Юшкевич. Вернувшись, он сообщил, что, по показаниям пленных, вчера в районе Кайданово был ранен командир 17-й танковой дивизии из
