Форпост. Земля войны - Шабловский Владимирович

Едва лишь рассвело, и вскопанная земля стала исходить паром под первыми солнечными лучами, все население поселка собралось на пашне. Обязанности волхва или жреца, а значит и общее руководство ритуалом, взял на себя Ковригин. Первым делом он заставил всех еще с вечера сходить в баню, а с утра одеться во все чистое, у кого, что оставалось. И вот толпа поселенцев, переминаясь и притаптывая непривычно босыми ногами на сырой и прохладной земле, в полнейшей тишине с возрастающим любопытством наблюдала за разворачивающимся действом. Торжественностью момента прониклись буквально все, от непоседливого Петьки и заканчивая многоопытным Семенычем. Даже записные "язвы" Оксана и Вика стояли молча, с любопытством наблюдая за происходящим.

Ковригин, между тем, приступил к осуществлению, обряда. Выйдя на середину пашни, он поклонился на четыре стороны света, бормоча какие-то наговоры. Затем, воздев руки к небу, громогласно обратился поочередно к солнцу, ветру, земле и воде с просьбой даровать людям щедрый урожай. У Сергея возникла ощущение, что и наговоры, да и весь обряд Петрович выдумал сам, но никто из окружающих даже не улыбнулся, все продолжали внимательно следить за манипуляциями новоявленного волхва.

Между тем действо продолжалось. Кузнец отошел к краю поля и знаком подозвал к себе пасечника. Черных хмыкнул, что-то пробурчал себе в усы, зыркнул на соплеменников недовольным взглядом из-под кустистых бровей, но подчинился. Повинуясь знаку отца, подбежавший Петька приволок плетеное лукошко с тщательно отобранным из наиболее крупных и урожайных колосков зерном дикой пшеницы.

— Ты самый старший, тебе начинать — Ковригин с поклоном торжественно вручил посевной материал Семенычу.

Пасечник снова недоверчиво хмыкнул, покачал головой, но лукошко взял, перекинул через плечо прикрепленный к нему широкий ремень из кожи зубра, и неспешно двинулся вперед, осторожно ступая босыми ногами по пашне плавными размашистыми движениями разбрасывая перед собой зерно. Сделав несколько шагов, он передал эстафету Виктору. Так поочередно передавая друг другу опустошавшееся и снова наполняющееся лукошко, в севе приняли участие все мужчины племени. Затем, впрягшись в борону сделанную из деревянной решетки, утыканной металлическими зубьями мужчины тщательно, насколько могли, проборонили засеянное поле. Мероприятие закончилось совместным распитием пива сваренного из остатков прошлогоднего зерна и трапезой, состоявшейся под открытым небом рядом с вспаханным и засеянным полем.

Глава 15. Середина апреля, день двести шестьдесят девятый.

Апрель обрушился на степь буйством красок, духмяными ароматами цветов, утренним звоном жаворонков в бездонной синеве неба. Никто из перенесенных из суровой дальневосточной тайги поселенцев раньше и представить себе не мог насколько яркое и великолепное зрелище цветущая весенняя степь.

Резким диссонансом, на фоне всего этого праздника пробуждающейся природы, выглядело мрачное настроение, столпившихся у ворот своей крепости спиридоновцев. Повод, по которому они здесь собрались, действительно был печален. Провожали уходящего в неизвестность Лукина.

— Ничего не забыл? Посуду, продукты все уложил? — сотый раз переспрашивала беспокоящаяся Ковригина.

— Да вроде все взял — ворчал растроганный и смущенный вниманием соплеменников к своей особе парень.

— На, вот — подошедший Виктор протянул Игорю пригоршню патронов к пистолету Макарова — немного, правда, но чем могу.

— Спасибо, у меня и так две обоймы полные.

— Бери, бери, еще пять штук лишними не будут. Запас карман не тянет.

— Держи Игорек — Петрович отдал парню арбалет и уложенные в кожаный колчан два десятка болтов к нему — топор, лопата, копье, два ножа, вроде ничего не забыл?

— Взял, спасибо ребята. Ну, все, пойду я.

Тепло попрощавшись с друзьями, Лукин подхватил нехитрые пожитки, и не оглядываясь, широко зашагал в степь.

Люди еще некоторое время стояли, смотря вслед удаляющейся рослой фигуре бывшего пристава, а затем по одному стали расходиться, каждого ждала куча дел, и терять драгоценного времени никто не собирался. Большая часть мужчин и женщин направились достраивать Заречье, новый поселок, уютно разместившийся на опушке леса на левом берегу Переплюйки, именно так с известной долей юмора колонисты окрестили речушку, лениво журчащую возле их поселения. Два дома были уже практически готовы, еще три только предстояло построить.

Рабочих рук хватало, и стройка продвигалось с хорошей скоростью, поскольку к нему были привлечены, помимо обитателей Замка, еще пятеро наемных работников из Пограничного и двое из Торжка. Расплачивались с ними драгоценной солью и железными инструментами, естественно из материала заказчика. Так уж сложилось, что солеварня и кузница имелись только у спиридоновцев, благодаря чему они прочно держали монополию на соль и металлические изделия. В свою очередь обитатели Пограничного благодаря наличию хорошего специалиста монополизировали производство посуды из обожженной глины и научились неплохо обрабатывать звериные шкуры и кожи, вкладывая свою лепту в меновую торговлю между поселками. Конечно, Черных тоже наловчился обрабатывать звериные шкуры, но то, что получалось у него, не шло ни в какое сравнение с изделиями подчиненных Войтенко.

Однако центральное место в этой самой меновой торговле занимал все-таки Торжок, поселок выросший из бывшей стоянки недоброй памяти Капитана. Благодаря своему удачному расположению почти на полпути между двумя остальными селениями, а также цепкой деловой хватке Агреляна, выступающего посредником практически во всех торговых предприятиях, это селение занимало важное место процессе товарообмена.

Сей достойный сын армянского народа, умел провернуть дело так, что ни одна из сторон не оставалась в накладе, а он сам имел неплохой приварок. Кстати наем "гастарбайтеров" для строительства Заречья тоже был осуществлен по предложению и при деятельном посредничестве ушлого продюсера, и можно было не сомневаться, свою долю выгоды в этом предприятии он тоже поимел.

Конечно, не все были довольны таким положением вещей, но деятельность Агреляна значительно экономила время и силы, затрачиваемые при проведении различных торговых операций, а потому с ней все-таки мирились. Единственным товаром, которым мог похвастаться Торжок, была деревянная посуда и прочие поделки из этого материала виртуозно изготавливаемые Михаилом. У Фермера были замыслы со временем превратиться в одного из главных поставщиков зерна и муки, но, по крайней мере, до первого урожая об этом не стоило даже и мечтать.

Так или иначе, но наличие дополнительных рабочих рук давало спиридоновцам возможность, не прерывая строительства уделять некоторое время текущим делам.

Поэтому Сергей и Сашка отделились от коллектива, справедливо рассудив, что со строительством жилья поселенцы справятся и без их участия, и направили свои стопы к берегу моря, где их ждал свой фронт работ.

На берегу было уже все готово для спуска на воду небольшого суденышка, если конечно можно было обозвать этим словом странную конструкцию, громоздящуюся на смазанных звериным жиром полозьях из гладко оструганных жердей. Для придания всему этому "шедевру кораблестроения" плавучести, оно было установлено на шести накачанных воздухом автомобильных камерах от колес, снятых с автозака. К деревянному настилу был крепко накрепко принайтовлен кузов от фермерского грузовика, с огромным трудом выцыганенный у хозяина. Фермер, ни под каким предлогом не соглашался уступать свое имущество, на которое сам имел серьезные планы. Но вскоре здравый смысл и нежелание ссориться с сильными и влиятельными соседями победили крестьянскую прижимистость, и кузов он все же продал. Причем цену заломил такую, что не менее прижимистый Шевченко только присвистнул от удивления и принялся яростно торговаться. В конце концов, к исходу января, искомую деталь приобрели, отдав за нее стоявший на хранении у Агреляна ободранный остов ДПСного "Марка", перетащить который в Спиридоновку все равно не было никакой возможности. В придачу пришлось отдать две лопаты, топор и борону сработанные Петровичем из своего железа, а также две большие корзины соли. Транспортировка обретенного сокровища до морского побережья оказалась эпопеей достойной отдельного описания. Специально для этого соорудили этакие салазки-переросток, полозья которых, Ковригин оковал, порастряся запасы дефицитного металла. В путь двинулись с вечера, по свежевыпавшему снегу специально подгадав подходящую погоду. Надо было видеть как четверо хрипящих и плюющихся мужиков ночью через степь волокли на себе всю эту конструкцию, ни дать, ни взять бурлаки на Волге. Причем шумели, ругались и матерились они так, что ни у одного ночного хищника даже мысли не возникло приблизиться к странной процессии на расстояние пушечного выстрела.