Дьявол зимой - Лиза Клейпас

– Ты ничем не лучше Мейбриков, – горько сказала она. – Я вышла за тебя, чтобы обрести свободу. А вместо этого сменила одну тюрьму на другую.

– Ни у кого нет полной свободы, детка. Даже у меня.

Сжав руки в кулаки, она свирепо сверкнула глазами.

– По крайней мере ты можешь принимать решения, когда дело касается тебя.

– И тебя тоже, – ухмыльнулся он, не без удовольствия наблюдая за вспышкой гнева, которую спровоцировал. – Боже, что за зрелище! Какой неистовый темперамент! Так и хочется затащить тебя в постель.

– Только посмей, – огрызнулась Эви.

Себастьян рассмеялся и направился к двери.

Глава 10

Вечером, когда Эви зашла в комнату отца, она сразу поняла, что пришел его час. Кожа приобрела восковой оттенок, губы посинели, а измученные легкие уже не могли втянуть достаточное количество кислорода. Она сожалела, что не может дышать за него. Взяв его холодную руку, она сжала пальцы в ладони, словно могла согреть их своим теплом.

– Папа, – промолвила она с застывшей улыбкой. – Скажи мне, что делать. Скажи, чего ты хочешь.

Он смотрел на нее спокойным любящим взглядом, а его увядшие губы слегка растянулись в ответной улыбке.

– Кэм, – прошептал он.

– Я пошлю за ним. – Она пригладила его поредевшие волосы. – Папа, – мягко спросила она, – Кэм мой брат?

С его губ слетел вздох.

– Нет, детка. Хотя я был бы рад. Он славный парнишка...

Склонившись ниже, Эви поцеловала его исхудавшую руку и отошла от постели. Поспешив к колокольчику, она энергично дернула за шнур. Горничная появилась с необычной для местной прислуги скоростью.

– Да, миледи?

– Позови мистера Рогана, – распорядилась Эви с легкой дрожью в голосе. Она помедлила, размышляя о том, не позвать ли Себастьяна... но отец не спрашивал о нем. Да и его хладнокровное, чересчур рассудочное отношение к происходящему так разительно отличалось от ее собственных чувств... Нет, не стоит. Есть вопросы, в которых она может положиться на него, но это не тот случай. – Поторопись, – добавила она и вернулась к постели отца.

Должно быть, ее попытки казаться спокойной не увенчались успехом, так как Дженнер взял ее за руку и слабо притянул к себе.

– Эви, – еле слышно прошептал он. – Я ухожу к твоей матушке... надеюсь, она уговорит святых угодников приоткрыть для меня заднюю дверь... чтобы я мог проскользнуть на небеса.

Эви тихо рассмеялась, сморгнув несколько жгучих слезинок, навернувшихся на глаза.

Вскоре появился Кэм. Его черные волосы были растрепаны, а одежда пребывала в несвойственном ему беспорядке, словно он одевался в спешке. Хотя он держал себя в руках, Эви заметила в его глазах влагу. Она проглотила комок в горле, прежде чем смогла заговорить.

– Тебе придется наклониться, чтобы слышать его, – сказала она, уступив ему место у кровати.

Кэм склонился над постелью, сжав руки Дженнера в своих ладонях.

– Вы единственный отец, которого я знал, – тихо проговорил молодой цыган. – Пусть ваша душа успокоится в мире со всеми, кого вы оставляете здесь. Бог милостив и откроет вам путь к новой жизни.

Дженнер что-то прошептал, и Кэм кивнул, успокаивающе погладив пальцы старика.

– Да, – сказал он без тени колебаний, но по его напрягшейся спине Эви поняла, что ему не нравится то, что ему пришлось пообещать.

Видимо, исчерпав все силы, Дженнер закрыл глаза. Кэм тихо отступил от кровати и пропустил Эви вперед.

– Это жизнь, – тихо произнес он, заметив, что она дрожит. – Моя бабушка всегда говорила: «Не поворачивай назад, столкнувшись с препятствием, иначе ты никогда не узнаешь, что ждет тебя впереди».

Эви попыталась найти утешение в его словах, но глаза ее наполнились слезами, а горло болезненно сжалось. Примостившись на краю постели, она обвила рукой голову отца и положила ладонь ему на грудь. Хрипы, сопровождавшие его дыхание, стихли, и он издал тихий звук, словно приветствуя ее прикосновение. Глядя, как жизнь постепенно покидает его исстрадавшееся тело, она с благодарностью ощутила руку Кэма, ласково сжавшую ее плечо.

В комнате висела гнетущая тишина, и Эви казалось, что она слышит стук собственного сердца. Никогда прежде она не сталкивалась со смертью, и перспектива потерять единственного близкого человека наполняла ее душу леденящим страхом. Бросив затуманенный слезами взгляд в сторону двери, она увидела высокую фигуру Себастьяна, стоявшего на пороге с непроницаемым видом, и вдруг поняла, что ей необходимо, чтобы он находился рядом. Одного его сверкающего взгляда оказалось достаточно, чтобы придать ей сил.

С губ Айво Дженнера слетел легчайший вздох... и все кончилось.

Осознав, что он наконец отошел, Эви прижалась щекой к его голове и закрыла полные слез глаза.

– Прощай, – прошептала она, роняя слезы на завитки его когда-то рыжих волос.

Крепкие руки Кэма осторожно подняли ее с постели.

– Эви, – пробормотал он, отводя взгляд. – Мне нужно позаботиться... о теле. Тебе лучше побыть с мужем.

Эви кивнула и попыталась отойти от кровати, но ноги не слушались. Кэм убрал с ее лица растрепавшиеся пряди и осторожно коснулся губами ее лба. Слепо повернувшись, она шагнула к своему мужу. Себастьян в несколько шагов преодолел разделявшее их расстояние и вложил в ее руку носовой платок, который она с благодарностью приняла. Слишком расстроенная, чтобы замечать, куда они идут, она утерла глаза и высморкалась, позволив Себастьяну вывести ее из апартаментов Айво Дженнера. Его рука крепко обвивала ее талию.

– Он постоянно испытывал боль. – Себастьян старался говорить спокойно. – Теперь он хотя бы избавился от страданий.

– Да, – отозвалась Эви, с трудом разлепив губы. – Да, конечно.

– Он что-нибудь сказал тебе?

– Он упомянул... мою мать. – Хотя эта мысль вызвала у нее новый прилив слез, ее губы изогнулись в печальной улыбке. – Сказал, что она поможет ему пробраться на небеса через заднюю дверь.

Себастьян проводил ее в спальню. Забравшись в постель, Эви свернулась калачиком, прижав платок к носу. Она никогда так не плакала раньше – безмолвно, без рыданий, скованная горем, которое теснилось в груди, не находя выхода. Она смутно сознавала, что Себастьян велел задернуть шторы и послал горничную за вином и холодной водой.

Он остался в спальне, однако не спешил приблизиться, расхаживая по комнате, а затем опустился в кресло, стоявшее возле кровати. Было очевидно, что он не собирается держать ее в объятиях, пока она не выплачется, стараясь избежать эмоциональной близости такого рода. С ним можно было разделить страсть, но не горе. И тем не менее было ясно, что он не намерен уходить.

Когда горничная принесла вино, Себастьян подложил подушки под спину Эви и плеснул в бокал щедрую порцию. Забрав у нее пустой бокал, он смочил салфетку в холодной воде и приложил ее к распухшим глазам Эви. Все его жесты были на удивление осторожными, словно он имел дело с маленьким ребенком.