Пленники Барсова ущелья - Вахтанг Ананян

Попытка спустить эту импровизированную лестницу под обрыв не удалась: ствол оказался слишком коротким. Не помогли и привязанные к нему пояса. Дерево вырвалось у ребят и, ударившись о выступ у елки, остановилось. Один конец его уперся в площадку, где ютился Саркис, другой - в стену.

- Саркис! А ну попробуй подняться по этой лестнице! - крикнул Ашот.

- Коротка… очень коротка, разве поднимешься? - донесся из-под обрыва безнадежный голос.

Ребята снова опечалились.

Полдня ушло у них на приготовление этой лестницы, и все пошло прахом. Столько труда и времени потеряно впустую… Ведь можно было расчистить по крайней мере двадцать шагов тропинки, а это путь к свободе!

Что же делать теперь? Что придумать? И голод томит так безжалостно… Просто нет желания ни встать, ни что-либо сделать.

- Гагик, Асо, шишки, шишки! Идите сюда скорее! - услышали они тоненький голосок Шушик, и он вывел их из подавленного состояния.

Все вскочили.

Они нашли девочку на небольшом колючем деревце мушмулы. Под деревом сидел Бойнах и нетерпеливо повизгивал в ожидании мягкой, вкусной шишки. Но Шушик было не до него: она срывала плоды и собирала их в подол своей ветхой юбочки.

Шишки мушмулы, да еще какие шишки! Тот, кто в ноябре находил их в глубине леса, знает, что это такое для голодного (да и не только для голодного) человека.

Листья с дерева давно опали, и плоды висели обнаженные, ничем не прикрытые. Они были похожи на маленькие, с наперсток, сосуды, наполненные густым и сладким соком. Круглые с зубчиками верхушки, словно глаза, опушенные ресницами, не мигая смотрят вверх, в глубокое небо.

Когда все вволю поели, накормили Бойнаха и выделили долю Саркиса, Ашот снова открыл “совещание”, как вызволить Саркиса.

Обсудив положение, ребята решили, что необходимо изготовить длинный канат. Саркис привяжет его к елке и по нему спустится вниз. Теперь уже было ясно, что поднять парня на Дьявольскую тропу еще труднее, чем спустить его на дно ущелья. Но как это сделать?

Единственным материалом для каната могла быть эластичная и тонкая кора карагача, и ребята, в поту проработав до самого вечера, совершенно оголили бедные деревья.

Всю ночь потом они просидели вокруг костра, сплетая длинный канат. Каждый трудился над своей частью. Наконец куски были готовы и соединены крепкими узлами. Все заснули тяжелым сном. Но и во сне ребят томила тревожная мысль - что, если канат оборвется?

Последним в эту, ночь лег спать Асо: когда он, как обычно, стал закладывать камнями вход в пещеру, то вспомнил о собаке: “Куда запропал Бойнах?”

Взяв чью-то палку, мальчик решил пойти на поиски, но не успел переступить порог, как услышал легкий визг. Встревоженный Бойнах влетел в пещеру и прижался к ногам хозяина. У входа черной стеной поднимался туман. Казалось, кто-то спрятался там и подстерегает собаку, чтобы разорвать ее. Глаза Бойнаха были полны страха, он дрожал всем телом и поджимал хвост.

Асо погладил его и прошептал по-курдски несколько успокоительных слов. Но Бойнах продолжал дрожать и старался забиться поглубже в пещеру.

“Что могло случиться? - в недоумении подумал Асо. - Волк? Но Бойнах никогда бы так не испугался волка”.

Мальчик вышел из пещеры и еще с порога метнул камнем в кусты. Ничего… Все вокруг было так мирно…

“Должно быть, то…” - подумал пастушок, вспомнив о горевших в темноте глазах, которые недавно видел. В глубоком раздумье он заложил камнями вход, влез в пещеру и, вместо того, чтобы, как обычно, ослабить пламя костра, сильно раздул его - звери боятся огня. Обняв мохнатую шею своего четвероногого друга, Асо свернулся калачиком на своей жесткой постели. Прижавшись к хозяину, собака еще долго не переставала дрожать.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Пятнадцатый день, проведенный ребятами в Барсовом ущелье, был таким же туманным, таким же зловещим, как и предыдущие.

Тучи затянули солнце, и лучи его не могли проникнуть в пещеру, коснуться ее закопченных стен. Поэтому, проснувшись, ребята и не подозревали, что небесное светило прошло уже половину своего дневного пути.

Уставшие от тяжелых переживаний и мучений вчерашнего дня, от бессонной ночи, они, вероятно, проспали бы до самого вечера, если бы не отчаянные крики Саркиса.

Быстро разобрав каменные двери пещеры, Ашот выбежал наружу и крикнул:

- Идем, идем, потерпи! - И, обернувшись к товарищам, спросил задумчиво: - Но что же мы ему дадим?

- Да, для того чтобы спуститься по канату в пропасть, надо быть, наверное, очень сытым, - согласился Гагик.

От собранных накануне ягод осталась самая малость. Ребята молча поели их, запили растопленным снегом и поднялись.

- Шушик, ты отнеси Саркису шиповник да постарайся подбодрить его. Скажи, что мы приготовили длинную веревку, только… Асо, не подстрелить ли сначала одну-другую зорянку… А?

Распределив обязанности, Ашот взял лук и стрелы и вместе с Асо вышел из пещеры. Нерешительно, боязливо поплелся за хозяином Бойнах.

По дороге Асо рассказал Ашоту и о горевших в темноте глазах и о странном поведении собаки.

- Пойдем найдем следы, - предложил пастушок, - по ним мы узнаем, какой здесь бродил зверь.

Но там, на южном каменистом склоне горы, где Асо увидел светившиеся фосфорическим блеском глаза таинственного животного, давно уже не было снега, значит, “растаяли” и следы. Идти же дальше, на снежные склоны, у ребят не было ни времени, ни сил.

“Ночью так светятся глаза только у кошки, - раздумывал Ашот. - О, да это, верно, был манул!…”

Манул - это дикая среднеазиатская кошка, которая иногда попадает в долину Аракса из Муганских степей. Однажды, вспомнил Ашот, работники Армянской Академии наук попросили его отца добыть для них это животное. И Арам выследил его и долго преследовал. Опытного охотника поразило бесстрашие этой кошки: тяжело раненная, она бросилась на него, пытаясь вцепиться в горло. Но горсть дроби добила зверька.

“Вот такая кошка и была тут, вероятно”, - решил Ашот и немного успокоился: это еще не так страшно…

- Ладно, освободим сначала Саркиса, а твоим зверем - невидимкой займемся после, - сказал он. - Ох, зорянки! Погоди, стрелять буду я… Уйди скорее подальше.

Однако Ашот выпустил впустую немало стрел, прежде чем ему удалось подбить первую птицу. Да и ту подхватил этот разбойник Бойнах и умчался в Дубняк, где Асо в это время успел загнать на дерево белочку и теперь раздумывал, как бы ее изловить.

- Дай сюда, негодяй! - кричал Ашот и бежал за собакой.

Каждому охотнику хочется сейчас же увидеть свою добычу - как следует рассмотреть ее и, подвесив сбоку на ремень, удовлетворить свою охотничью страсть. Но откуда же было знать об этом Бойнаху? Он прислушивался только к своему внутреннему голосу: “Попала тебе в пасть добыча - неси хозяину!”

Ашота разозлило поведение собаки. Он начал бросать в нее камнями и, нагнав, пнул ногой.

Пастушок видел это. Кровь прилила к его вискам, на смуглом лице ярко вспыхнули глаза. Уж лучше бы его самого так безжалостно ударил Ашот, чем этого беспомощного, изголодавшегося пса!

- Возьми, - холодно сказал мальчик и, протянув Ашоту птичку, отвернулся.

Белка сидела сейчас на одной из верхних веток и, поблескивая маленькими глазками, смотрела вниз.

Асо с такой силой натянул тетиву, что лук согнулся почти в кольцо, стрела сорвалась и понеслась вверх, как пуля.

Ударяясь о ветки, белка полетела вниз. Но разве Бойнах дал бы ей упасть на землю? Он подскочил и - гоп! - поймал зверька на лету.

- Дай! - грубо потребовал Ашот.

Но Бойнах попятился, враждебно зарычал и отдал белку Асо.

Ашот все больше раздражался. Асо подчиняется ему, а эта паршивая собака восстает, не покоряется!

- Я заставлю его отдавать убитую дичь мне! - объявил он резко.

- Попробуй, - спокойно, но с легкой усмешкой сказал Асо.

- Скажи ему, чтобы пошел со мной и искал для меня дичь. А если не умеет, я найду способ его выучить!

- Умеет… - хмуро отозвался пастушок. - Немного умеет. Отец учил. - И, обратившись к собаке, мягко приказал: - Бойнах - за ним!

Бойнах понял и неохотно пошел за Ашотом. В глазах собаки ясно читалась еще не забытая обида.

Проходя вдоль подножия скал, Ашот приказал;

- Бойнах, ищи!

Собака лениво и долго обыскивала расщелины и кусты. Неожиданно она остановилась у камня, похожего на лежащего быка.

Положив палец на натянутую тетиву лука, Ашот осторожно приблизился.

Бойнах стоял, подняв переднюю правую лапу. Он не был охотничьей собакой, но, когда особенно чутко к чему-нибудь прислушивался, всегда застывал в этой напряженной позе - так, как это делают лисы. Казалось, он окаменел. Настороженность собаки говорила о том, что под камнем прячется какая-то дичь. Пес не видит ее, но чувствует запах.

“Заяц спит… Товарищ того зайца… Вот хорошо бы поймать или убить его!” - мелькнула в голове у Ашота мысль.