В тени замка - Эрин Пайзи

Бонни улыбнулась.

— Вам не стоит волноваться. За ним гоняется Тереза.

Джон вздохнул:

— Она совсем другой человек. Он волочится за юными и невинными. В общем, поехали домой. Зейкервель, ты присмотри за Анной, хорошо? Спасибо.

По дороге домой Джон заговорил еще более серьезно.

— Послушай, Бонни. Я не волнуюсь о том, что Тереза гоняется за Энгусом, потому что она не интересует его. Но ты как раз тот тип женщины, который ему нравится. Я на два года моложе его, но мы учились с ним в одной школе. Он просто дикий. Многим из нас приходилось драться, чтобы защитить себя, но с ним все было не так. Казалось, он не чувствителен ни к какой боли. Он стал спать с местными девочками с тринадцати лет. Ходили слухи, что его отец занимается чем-то ужасным, и родственники забрали Энгуса от отца. С тех пор он живет с тетей и дядей в Лондоне.

Бонни чувствовала, что она потерялась во времени, не может ничего воспринимать, и хотя машина уже унеслась на большое расстояние от ярко освещенного дома Сиборнов, от человека с горящими глазами, который похитил ее душу, она чувствовала натяжение той невидимой нити где-то глубоко в сердце.

— Может быть, ему нужна моя любовь, — серьезно сказала она. — Тереза говорила, что у него нет матери.

Джон кивнул:

— Нет. На охоте произошел несчастный случай, но многие до сих пор думают, что ее убил муж. Я тоже в это верю. Он на такое способен, я его однажды видел. — И Джон вздрогнул.

Бонни взглянула на него.

— Интересно, боится ли Энгус, что станет таким же, как отец?

— То, как он живет, подтверждает, что да, — Джон нервно засмеялся. — Но я не должен представлять тебе его таким плохим, а то ты начнешь его жалеть.

— Я уже жалею. Мне всегда жаль таких людей, — ответила Бонни. «Ему нужна женщина, которая сможет принять его боль на себя», — подумала она, а вслух сказала:

— Будем надеяться, что Тереза сможет ему помочь.

Джон опять засмеялся:

— Тереза замахнется на него кулаком, а он тут же ударит ее. Энгус запросто ударит женщину, — Джон покачал головой.

Бонни была потрясена.

— Не могу представить, что он может ударить женщину, даже если она провоцирует его на это. Я имею в виду, что никогда не видела, чтобы отец бил мать, а вот она точно знала, как унизить его. А если бы она вышла замуж за кого-нибудь с меньшим самообладанием, ее бы били, она этого заслуживала.

Джон остановил машину у дома.

— Нет, Бонни. Ты не права. Ни один мужчина не должен бить женщину ни при каких обстоятельствах. У мужчины всегда есть выбор. Ты можешь ударить либо уйти.

Бонни покачала головой.

— Ты не знаешь мою мать.

— Не знаю. Но из того, что ты рассказала мне, я понял, что твой отец со многим мирился, но все равно было бы неправильно, если бы он бил ее. — Джон притянул ее к себе за плечи и поцеловал в лоб. — Ну вот мы и приехали. Спи хорошенько и забудь об Энгусе.

— Спасибо, что привез меня. — Бонни похлопала его по руке. — Я так тебе признательна.

— Спокойной ночи. До пятницы. Я пообещал Уинни, что мы приедем к ней вечером, — Джон улыбнулся. — Я так этого жду, мы там будем одни, без семьи.

— Это будет чудесно, — улыбнулась Бонни и пошла в свою комнату.

Она закрыла за собой дверь и перевела дыхание. «Если я стану дышать реже и глубже, может быть, дрожь пройдет», — думала она. Она приложила руку к груди и слегка помассировала ее. На какое-то мгновение ей стало легче, но потом она снова задрожала. Ей казалось, что неведомая маленькая птица бьется у нее внутри. Бонни подошла к кровати и легла. Но напряжение не проходило. Она вскочила и заметалась. Села за ночной столик и стала вспоминать, как Энгус улыбался ей. Сначала она вспомнила щербинку на зубах. Скорее всего, ее появление связано с футболом. Затем она вспомнила его глаза. «Я могла бы сделать его взгляд мягче, нежнее», — думала она и представляла себе, как целует его веки. Затем вспомнила его губы, полные губы, уголки которых опущены вниз. «Ну прямо как у маленького мальчишки, которому не дают то, что он хочет. Я могла бы дать ему все, что он пожелал бы, и уголки его губ сразу же поползли бы вверх». Она представила, как целует эти губы.

Бонни вспомнила его черные, как смоль, волосы, которые оттеняли белизну кожи, она представляла, как гладит эту голову своими руками. Бонни вспомнила его длинные пальцы. Посмотрев на свою руку, Бонни обнаружила, что сжимает в ладони черную волосинку. Она мечтала о том, как его стройное тело будет лежать рядом с нею. Бледная кожа его тела покрыта густым чувственным волосом.

Бонни никогда не испытывала такой тоски по мужчине.

«Ни один мужчина в жизни не существовал для меня, ни один не будет существовать, — прошептала она. — Только он. Только Энгус. Великий Боже, — молила она, — помоги мне заполучить его. Помоги мне выйти замуж за Макфирсона. Обещаю, что буду вечно любить его. Со мной у него не будет ни одного горестного дня. Я знаю, что могу сделать его счастливым. Помоги мне выйти за него замуж».

Она горячо молилась, забыв обо всем, и вдруг вздрогнула от сильного раската грома, который сотряс дом. Бонни открыла окно. Крупные капли дождя молотили по земле.

Она подставила руку под дождь и воскликнула:

— Боже, я надеюсь, что ты говоришь «да».

И в это же мгновение молния вдруг осветила крышу дома напротив.

Глава 14

Наутро, после завтрака, Бонни доставили картонную коробку.

— Это для вас, мисс Фрейзер, — сказал Джонсон.

В удивлении она открыла коробку. Там лежала одна единственная роза на длинной ножке. И никакой записки. Ее сердце учащенно забилось. «Энгус» — произнесла она про себя.

Каждый день, в одно и то же время посыльный приносил ей по розе. Скоро над этим стали подшучивать. Бонни не возражала. Она улыбалась и говорила:

— Если кому-то нравится присылать цветы и оставаться инкогнито, я не возражаю.

Однажды ей принесли маленькую коробочку. Внутри нее на черном бархате, переливаясь, лежала тяжелая золотая печатка. На ней были выгравированы два орла.

Шли недели, и все строили планы на Рождество. Бонни все время только и думала про Энгуса. Тереза говорила, что он уехал в Гонконг или Новую Зеландию. Где бы он ни был, его отсутствие причиняло Бонни физическую боль. Все заметили, как она изменилась. Для нее словно свет погас и наступила ночь. Место открытой дружелюбной девушки, которая приехала из Америки, заняла худая обеспокоенная женщина.

— Прямо не знаю, что с ней случилось, — сказала однажды Маргарет.

Уинни, которая составляла букет из сухих цветов ответила:

— Подозреваю, что она впервые влюбилась. Вспомни, ведь у нее нет никакого опыта, как вести себя с мужчинами. Может, она скучает по дому. Думаю, что ей стоит съездить домой.

— Может, ты права, — сказала Маргарет. — Мне так нравится Бонни. Я хочу, чтобы она удачно вышла замуж и была счастлива.

— Я знаю, — кивнула Уинни, — ничего не бывает лучше хорошего брака. — Она вспомнила свои годы, проведенные с мужем.

Маргарет услышала шаги Саймона и положила руку на плечо Уинни.

— Твой муж, наверное, был чудным человеком. Идем, дорогой, — крикнула она Саймону.

Уинни продолжала собирать цветы. «Смешно, — думала она, — столько лет прошло». Но на ее глаза навернулись слезы. Она смотрела, как Маргарет и Саймон идут по лужайке. «Он по-настоящему любит ее», — подумала Уинни, увидев, как Саймон робко и нежно взял Маргарет за руку.

Накануне отлета, перед Рождеством, Бонни очень волновалась. Ее чемодан был наполнен подарками для бабушки, а для Моры она купила мягкий шотландский берет и теплую, в тон ему, шаль.

За две недели до отлета она подбирала рождественские подарки для семейства Бартоломью. Трудно было подобрать что-либо для Сирила.

— Подари ему маленькую копилку-поросенка. Пусть делает антикапиталистические вложения, — предложила Тереза. — Давай, ему понравится.

— Не думаю, что вся эта политическая чушь много для него значит, — сказала Бонни. — Думаю, он злится из-за того, что его мать бедна. Он, наверное, умный, но ему никогда не везло.

В последний день пребывания в Лондоне, Бонни раздавала подарки. Сирил отказался открыть свой.

— Я не люблю Рождество, — сказал он, — эти праздники всегда были для меня ужасными.

— В самом деле? — спросила Бонни. — Как это печально.

Сирил удивился ее искреннему сочувствию.

— Мы никогда не могли позволить себе индейку. — Он замолчал, чтобы узнать, заинтересуется ли этим Бонни. Затем решил продолжить. — Единственными игрушками, которые я получал, были те, которые раздавались на благотворительных вечерах важными персонами, где были такие же бедные дети, как и я. — Он сморщился. — Мне всегда было стыдно за свою зашитую одежду, а потом я чувствовал вину и опять стыд за то, что моя мать так много работала. — Затем он решил открыть пакет. — Здесь свитер для меня?