Зеленый фронт (СИ) - Рус Агишев

— Вот тебе и встреча, — тихо рассмеялся он, вешая автомат на плечо. — Климент Ворошилов… Что же ты тут, в этой глуши делаешь? Экипаж что-ли бросил?

Без сомнения это был танк! КВ-2! Угадывались очертания массивной рубленой башни, с обрубком орудия впечатляющего калибра… Немного выступающая из-под земли трубка-ручка, с помощью которой танкисты взбирались наверх… Действительно, он! Но в каком виде!

— Это танк Климент Ворошилов? — впервые за все время совместного путешествия третий член группы проявил хоть какое-то любопытство. — Что за бред?! — тон его был крайне безапелляционный для человека, мало знакомого с военной техникой. — Климент Ворошилов — это мощь! Бывало по брусчатке идет, дрожь до домов в округе доходит! А это что? Какая-то оплывая куча, я извиняюсь дерьма… И эти деревья?! Этим березам лет семь — восемь, не меньше! Что танк все этой время делал здесь?

— Слушай, врач, — вдруг якут выпал из спячки. — Не надо кричать в лесу… Лес не любит шума… Плохой здесь лес! Странный здесь лес! Не слышу я его… Очень плохо это… Уходить надо отсюда… Капитан, говорю, уходить отсюда надо по-быстрее…

Смирнов в это самое время кряхтел над люком башни.

— Да, Абай, сейчас двинемся, — проговорил он, не отрываясь от не хотевшей открываться металлической крышки. — Только проверим, может, документы какие там остались?! Нехорошо так все оставлять… Не по-человечески…

— Товарищ капитан, — никак не мог успокоиться врач. — Год посмотрите? Год, вы слышите? Когда его выпустили? … Что? Какой? 41! Не может быть! Это же просто удивительно! Они не могли так вымахать за это время…

Ученый от услышанного и увиденного пришел в сильное возбуждение. Без всякого сомнения, если бы не тяжелый рюкзак, оттягивавший его плечи, он бы пустился в настоящий пляс. Врач сначала в одном, потом в другом месте что-то ковырял, пытаясь отделить какую-то деталь от металлической поверхности. Наконец, встав на четвереньки он принялся осматривать заваленное землей основание танка.

— Профессор Зелинкий точно съел бы свою собственную шляпу, чтобы хоть краешком глаза увидеть это…, — раздавалось откуда-то со стороны его торчавшего зада его несвязное бормотание. — Как же так? Вот один, вот второй, но почему именно так? … Они же не соединяются! О! Господи!

В сторону Абая, настороженно посматривавшего по сторонам, полетел из-под низа скрученный танковый трак. Через минуту к нему присоединился и его добытчик.

— Нет, вы посмотрите! — тыкал он массивной железкой в лицо якуту. — Видите, видите, вот здесь… Тут металла на несколько килограмм и замечу вам, первоклассного металла… А мы что видим? Вот тут! Вот дырочки, много дырочек… Там были какие-то ветки! Вы понимаете, ветки! … Это потрясающе! Вы знаете, в хмерских памятниках что-то подобное встречалось…, — он смотрел на Абая, словно в ожидании ответа. — Да, да, именно подобное! Там джунгли прорастали сквозь огромные каменные колонны, но никогда не трогали металл…

— Ладно, наука, хватит, — Смирнов, наконец-то спрыгнул с танка и что-то спрятал на груди. — Пора идти! Абай, вперед!

— Но, товарищ капитан, товарищ капитан, вы должны что-то сделать, — врач вцепился в него как клещ. — Вы просто не понимаете, что это такое?! — он тряс куском продырявленного металла. — Это надо сохранить и донести…

— Заткнись, — рявкнул капитан, за что заслужил укоризненный взгляд якута. — Тебе, что напомнить, зачем нас послали? Или сам вспомнишь?… На это совершенно нет времени! На все про все у нас пара дней! Источник сообщает, что в течение этой недели немцы полностью закроют этот район! Повторяю для глухих — полностью, что значит крах всего задания! Поэтому, помалкивать и идти строго за мной! Все ясно?! Вперед!

32

Плохо смазанные оси жутко скрипели, что однако совсем не влияло на скорость движения телеги.

— Тьфу! — смачно сплюнул Гнат, расстегивая на груди темно-зеленую рубаху. — Вот стерва, до сердца продирает! Говорил же тебе, смазать надо!

— Так нечем, — буркнул в ответ лежащий на боку детина. — Масло кончилось и, кажется, нам его вообще больше никогда не видать… Господин капитан сказал, что мы дураки и все наши запасы сгорели.

Лошадь медленно переставляла копыта, словно намекая, что неплохо бы и подковать ее заново. Впрочем, на меланхоличной морде было сложно что-то прочитать. Глядя на эти поникшие уши, заросшие бельмами глаза и отвисающую губу, вообще ничего не хотелось спрашивать, тем более у лошади.

— Дураки, дураки…, — не следя за дорогой, бормотал Гнат. — Это не мы, а ты дурак! Я же тебе говорил, ломай дверь! А ты, что? Не могу, не могу… Дверь дубовая, да из ладных досок, — он очень похоже, гнусавым голосом, передразнил напарника. — Не могу. Очень больно. Дохляк! Теперь все, алес! Изба сгорела! Девки убежали! От барахла осталась кучка пепла… Что сопишь? А? С кого теперь господин лейтенант спросит? С кого, с кого? С меня, конечно. Вот, опять Гнат Михеич за всех отдувайся… Молчишь?!

Наконец, так и не дождавшись ни какой реакции, полицай повернулся назад.

— Мить, ты чего? — напарник, чуть не свесился с телеги, всматриваясь куда-то вдаль. — Скачет за нами кто? А? Матерь божья! Людишки какие-то… Смотри сколько! Один, два, три…, человек десять кажись. Ненашеньские, вроде. Точно ведь, Митрофан?! Я всех в округе знаю! Нету у нас таких!

У самой кромки леса, действительно, виднелись какие-то фигуры.

— А что делать то будем? — почему-то с дрожью в голосе, спросил Митрофан. — Вона их сколько. Тикать надо! А то разом нас побьют.

Не смотря на свое тугоумие, Митрофан обладал поразительным чутьем на опасность, что не раз его выручало. Бывало еще в детстве, соберется местная шантрапа в колхозный сад за яблоками и обязательно зовет его. Знали хитрецы, что он всегда сухим из воды выходит.

— Тикать, говоришь? — внезапно Гнат дернул на себя вожжи. — Неее, Митка! — он с превосходством посмотрел на товарища. — Сейчас мы их уконтропопим, как говаривал мой папашка. Посмотри-ка, лучше… Винтарей то у них нету! А у нас есть! Поди совсем там в лесу оголодали, раз на дорогу лезут…

Спрыгнув с телеги, полицай начал заряжать винтовку. Как назло, именно в этот момент, затвор ни как не хотел открываться… Сгоревшее масло и здесь успело отметиться!

— Давай, вылазь! — зло он выкрикнул, ковыряя в железке. — Дурак, медали нам дадут! Господин лейтенант после этого, точно все забудет. Понял? А может и денег каких дадут… Нет! Если всех партизан в плен возьмем, в Неметщину поедем! Точно, в Неметчину! Люди бают, что там хорошо… В магазинах всего полно, морды у всех сытные, а бабы там знаешь какие? Вооо! Так что хватай винтарь, а то назад уйдут!

Фигурки людей приближались чересчур медленно, буквально еле передвигали ноги. «Как есть, оголодали, — про себя усмехнулся Гнат, с теплотой вспоминая припрятанный в котомке большой кусок сала. — Поди кору да лебеду там жрали… Дурни! Чего в леса переться?! Если мозгами то шевелить, то и здесь хорошо прожить можно… Ха-ха-ха-ха-ха! Так, скоро, глядишь, и начальником каким сделают».

Телега вновь скрипнула, освобождаясь от тяжелого груза. Митрофан, все-таки решился… Нервно оглядываясь, он застыл около лошади.

— Эх, вояка. Рожа, как у хряка, а малохольный что ли? — еле слышно пробормотал Гнат, увидев, как у напарника в руках ходит ходуном винтовка. — Что-то еле плетутся они… Может покричать им для скорости? — уже вслух проговорил он.

До них оставалось примерно с километр, если напрямую идти. Через болотистую ложбинку перемахнул и все, встречайте, дорогих гостей. К удивлению обоих полицаев, первый же ее бредущий партизан пошел прямо на них. Было прекрасно видно, как он с трудом вытаскивает ноги из илистого дна.

— Видно, допекла их такая жизнь, — приложив ко лбу руку, пристально наблюдал за переправой Гнат. — Сами в руки идут… Заживем теперя, Митька! Ух как заживем! Жрать будем от пуза, пить как господа! А это что еще?

Прямо за их спинами, как раз со стороны деревни, в которую они направлялись, кто-то ломился через камышовые заросли. В воздухе стоял хруст высохших стеблей и какого-то бормотания!

— Что-то не пойму я, — забеспокоился Гнат, поворачиваясь в сторону шума. — А там-то кто так прет… Эй, кто там такой шебутной? Отзовись-ка, а то возьму и стрельну для острастки!

— Гнатушка, — вдруг, в его плечо вцепился Митрофан. — Не нравиться мне это. Давай уедем отсюда! Вона до деревни сколько…

— Да что там может быть, — уже без твердой уверенности в голосе, пробормотал полицай. — Плечо отпусти, а то раздавишь! Сейчас я им пальну туда. Будут знать, как со мной шутки шутковать…

Клацнув затвором, он выстрелил в стороны камышей. Шум, раздававшийся до этого немного в стороне от них, не затих. Наоборот, теперь кто-то шел целенаправленно в стороны телеги.

— Похоже ты и прав, Митрофанушка, — ему окончательно поплохело. — В комендатуру надо сообщить. Пусть они и разбираются с этими…, — во рту вдруг оказалось подозрительно сухо. — Давай-ка, садись в телегу!