Мой Ванька - Алексей Лухминский

– Ладно… Потом скажешь, если захочешь. А пока заткнись и спи.

– Хорошо бы… А мысли куда деть?

– Тебе сказать или сам догадаешься? В то место, которым ты думаешь!

– Сашка… Я люблю тебя, брата моего дорогого… Не могу понять, как я смог так поступить. Как это получилось?! Мне так стыдно… Наваждение было какое-то…

– Ты заткнёшься или нет? – не выдерживаю я. – Ты мне мешаешь тебя лечить! Именно лечить моим здоровым полем!

Ванька глубоко вздыхает и закашливается. Приподнимаю его, чтобы прокашлялся. Хорошо хоть кашлять стал. Может, ещё и пропотеет. Укладываю его.

– Ну спи…

Большой больной ребёнок…

Мозги включаю на всю катушку. Опять молюсь. «Болезнь, уйди… Воспаление, прекратись…» Представляю, что моё сильное поле поглощает Ваньку и разрушает воспаление, которое я вижу как большое тёмное пятно на представляемом Ванькином силуэте. Как я убиваю это пятно! А оно не убивается… Правда, дыхание стало получше. Всего полчаса прошло, надо ещё. Только что-то я устал сильно. И глаза слипаются…

Просыпаюсь от телефонного звонка. Чёрт возьми! Я уснул! Идиот безмозглый! Это вместо целенаправленного воздействия! Ванька спит. Дышит, кажется, получше.

Встаю и топаю на кухню к телефону.

– Саша, здравствуйте! Это Анастасия Ивановна. Как у вас дела?

– Здравствуйте. Докладываю. Температуру немного сбил. Сейчас тридцать девять.

– Да, это лучше, но особенно жаропонижающим не увлекайтесь. Лучше два-три раза в сутки. И антибиотик – по схеме.

– Спасибо! Я его бульоном покормил.

– Вот это хорошо, что бульоном. Ему сейчас лучше жидкое давать. Ладно, воюйте! Я ещё позвоню позже.

Возвращаюсь и ложусь к Ваньке.

Снова. «Болезнь, уйди… Воспаление, прекратись…» и так далее. Уже три часа мы с ним так лежим. Рукой проверяю температуру. Тридцать восемь и пять… Неплохо. Осторожно встаю, теплее укутываю Ваньку, одеваюсь и иду на кухню. Быстро набираю номер Даши. Сегодня я должен был приехать к ней и привезти матпомощь.

– Слушай… У меня опять всё не слава богу. Ванька вернулся из Булуна с сильнейшим воспалением лёгких. Температура, бредит… Я не могу его оставить одного. Сегодня даже на работу не ходил. Я постараюсь приехать к вам послезавтра. Хорошо?

– Саша, ты же знаешь, я тебя рада видеть в любое время и независимо от того, с чем ты ко мне приезжаешь. Ты хоть это-то понимаешь? Приезжай, когда сможешь. Не волнуйся, мы проживём. Тебя мне только жалко. Мы все на тебе висим, а ты из сил выбиваешься.

– Прекрати! Тоже мне, Ванька номер два! Тоже всё переживает. Выдюжу!

В комнате слышу шевеление.

– Саш… – тихонько зовёт Ванька.

Подхожу к нему. Взгляд вроде нормальный. Румянец есть небольшой, но дышит гораздо легче. Что так повлияло – антибиотик или моя работа, я не знаю.

– Саш, сядь рядом… А ты… Мы с тобой… Ты… сможешь быть, как раньше?

Хороший вопрос. Я и сам себе на него ответить не могу! Надо выкручиваться.

– У тебя что, снова бред? Идиот… Я тебя люблю, очень люблю! Две руки охватывают мою шею, а щека прижимается к моей.

Тоже его обнимаю…

– Ладно! Сейчас кормить тебя буду, – бурчу я и встаю.

– Кормить? – радостно переспрашивает он. – Знаешь, я действительно идиот, – говорит задумчиво, даже очень серьёзно, только глаза хитро поблёскивают. – Зачем нужно было зря тратить столько снотворного, водку… Просто дать тебе неделю-другую готовить – и цель достигнута! Вот и могилка моя… Ты бульон-то солил? Повар!

Сразу успокаиваюсь – раз подкалывает, значит, дела не так уж плохи. Но всё-таки что стало причиной достаточно быстрого улучшения?

Однако бульон действительно бессолый…

Воронов, которому я позвонил, чтобы отпроситься на вечер, мне выговаривает:

– Вы, Саша, меня удивили. Я считаю неправильным, если буду узнавать о ваших проблемах через Булун. Почему вы сразу мне не позвонили? Я ведь тоже врач как-никак!

– Юрий Степанович, простите… Я не думал, что вы сможете найти время…

– Он, видите ли, не думал! – кипятится завотделением. – Давайте ваш адрес. Я должен сам осмотреть вашего больного брата. Вы его слушали?

– Конечно. Хрипы, тяжёлое дыхание. Теперь кашель начался…

– Короче, давайте адрес! Я глубоко уважаю и люблю Кирилла, но считаю его неисправимым романтиком. Да и по телефону не лечат. Слушаю вас. Давайте адрес!

…Профессор долго слушает Ваньку. Простукивает… Вот этого я пока не умею.

– Что ж… Действительно, сильное воспаление. Что там с температурой?

– Тридцать восемь, – рапортую я, предварительно положив руку на Ванькин лоб.

– Саша, давайте без ваших штучек! Всё слишком серьёзно. Ставьте градусник! Так… Антибиотик правильный… Жаропонижающее когда последний раз кололи?

– В два. С того времени температура держится на одном уровне.

– Ну это мы сейчас посмотрим… Давайте градусник. Гм… Тридцать восемь и одна, – Юрий Степанович как-то странно смотрит на меня. – Ну, знаете… Так и с ума недолго… – и наконец-то улыбается. – Ну а что делали ещё?

– Своим полем лечил… Лёг и прижал его к себе. Так знахари раньше делали!

– Знахарь вы эдакий! – усмехается Воронов. – Но, похоже, именно это и улучшило ситуацию. Тремя уколами антибиотика вряд ли можно было добиться такого прогресса. Чёрт возьми! А ведь Кирилл опять оказался прав! Но если что – сразу звоните мне. Свой мобильный я вам оставил. Кстати, у вас когда мобильный появится?

– Да не заработал я пока…

– Ладно, заработаете! Ну, счастливо, братья… Да! Сергею Петровичу я всё обязательно расскажу. Он следит за вашими успехами. Семь предметов за три месяца на «отлично», включая вступительные экзамены, его порадовали.

Закрываю за ним дверь и возвращаюсь в комнату.

– Саш… А кто такой Сергей Петрович? – спрашивает Ванька.

– Ректор Медицинской академии, где я сейчас учусь. Кстати, надо будет позвонить и перенести экзамен.

– Зачем? Из-за меня не успеваешь подготовиться?

– Я готов, но тебя оставить не могу.

– Глупости. Не бойся, не помру. А кто такой Юрий Степанович?

– Профессор. Завотделением в больнице, где я работаю вечерами.

– Вот… Солидного человека побеспокоил, – братишка виновато сопит.

– Не парься. Он сам захотел прийти.

После ужина и уколов собираюсь спать. Ванька двигается на тахте, и я ложусь…

– Саш… Поговори со мной немного. Если не сильно устал, конечно…

Понимаю, что братишка сам даёт мне возможность снять его стресс. Значит, многое будет зависеть от меня, от того, что я сейчас скажу. Но мне именно сейчас так не хочется вести душеспасительные беседы! Устал я!

– Вань, ты думаешь, что в данный момент это актуально?

– Думаю, да… Саш… Понимаю, что ты после всего… не сможешь общаться со мной, как раньше, но… и я не могу, когда… ты установил отношения «врач – пациент»!

– А какие же отношения могут быть с тобой сейчас, когда ты очень серьёзно болен? Врач, а я в данный момент – врач, не должен сюсюкать с больным.

– Саш… Но сейчас от тебя исходит не ласка, как тогда, а… сухая прохлада.

Ого! Чует кошка! А с другой стороны… Ну и пусть, что он виноват! Но это же моё! Этому самому «моему» сейчас плохо, и поэтому ему так нужна моя ласка. А я чего? Обиделся, видите ли… Не стыдно?

– Вань, ну это издержки твоего состояния, – я пытаюсь выкрутиться.

– Нет, Саша… Это издержки другого… – и отворачивается.

– Так… Ну всё… Я с тобой! И буду с тобой, – обнимаю Ваньку, прижимаю к себе. – Спи! А я лечить тебя буду. Тебе тепло?

– С тобой – да. Без тебя холодно… – вторит он мне двусмыслицей.

Уверен, что его попытка суицида была во многом спровоцирована алкоголем, а сейчас он окончательно протрезвел. Даже голова, кажется, стала работать нормально.

Похоже, успокоившийся Ванька заснул. Ну слава богу! Надеюсь, теперь с болезнью мы будем бороться вместе. Вон как сладко посапывает! Даже хрипов особых в дыхании я сейчас не слышу. Чёрт! Не прослушал его перед сном. Ладно! Чего тут руками всплёскивать – раньше думать надо было. Обнимаю и начинаю свои заклинания «Болезнь, уйди… Воспаление, прекратись…» Кажется, на Ванькином фантоме, который я создаю своим воображением, тёмное пятно существенно уменьшилось.

Среди ночи просыпаюсь. Мысли, которые так и шастают в моей бедной голове, не дают спать. Осторожно встаю, подтыкаю под братишку одеяло и иду на кухню курить.

Ванька энергетически слаб. Не сейчас, а вообще. Эти его суицидальные порывы… Они говорят в первую очередь о его нестабильной психике, подверженной влияниям воздействий извне. А не связана ли эта нестабильность с низкой энергетикой?

Действительно – человек, имеющий сильную энергетику, способен ею делиться, даже бессознательно, без какого-либо ущерба для себя. И это бессознательное «спонсирование» даёт человеку ощущение уверенности, самодостаточности. Он уверен, что может преодолеть возникающие проблемы, а значит – спокойно смотрит в будущее. Энергетически слабый человек, попадая в более сильное энергетическое поле, ощущает его воздействие, и когда это воздействие агрессивно, ему становится тревожно, а значит – неуютно. Если же сильное поле, наоборот, располагает к своим воздействиям, такой человек сам тянется к источнику силы, бессознательно стараясь что-то для себя «ухватить».