Мой враг, моя любимая - Южная Влада

От неожиданности пальцы разжались, и нож зазвенел по столу. Мальчик лет четырех стоял на пороге и держался одной рукой за дверь. В темных глазенках, так похожих на Милу и Лекса вместе взятых, сквозило любопытство. Смазливое личико, нос-пуговка, взлохмаченные черные волосы. Тигр на полосатой футболке и пустая кружка в другой руке.

– А как вас зовут? – поинтересовался ребенок.

Я посмотрела на нож, которым совсем недавно собиралась орудовать, и сползла на стул.

– Кира.

– Тетя Кира, а ты нальешь мне воды? – мальчик протянул кружку.

Я потерла лоб. Никогда не видела детей лекхе. Или он не такой? Фамильяр нигде не появился. На вид ребенок выглядел совсем обычным.

– Нальешь? – нетерпеливо повторил он. – Мама пошла на двор белье вешать, а она не велит самому к чайнику лезть.

Мама. Мила – его мать? Кто тогда отец? Ивар? Лекс? Господи, Лекс, скорее, ее брат. Кто-то другой? Мне предстоит увидеть еще одного лекхе? Почему у Ивара тогда своя комната в этом доме?

Я поднялась, взяла у мальчика кружку и налила воды. Ребенок встал рядом, доверчиво поблескивая глазенками. Обеими руками схватил посудину и начал жадно пить.

– А как тебя зовут? – поинтересовалась я.

– Никита.

– А где твой папа?

– У меня нет папы, – беззаботно произнес он и поставил кружку на край стола, очень близко, и я машинально отодвинула ее подальше, чтобы не упала. – А где твой фамильяр?

Я слабо улыбнулась. Никита принял меня за свою.

– У меня нет фамильяра.

– Это потому что у тебя цепь? – Он показал на кандалы.

– Нет, – я присела на корточки, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. – Это потому что я – охотник, а не лекхе.

Рот ребенка испуганно округлился. Он отступил на шаг назад, но увидев, что я не двигаюсь, осмелел.

– Ты обманываешь, тетя. Охотники не такие. У них большие клыки и огромные ноги, они волосатые и вонючие, у них много опасного оружия, и они убивают любого, кто попадется им на глаза. Они как злой волк из сказки про трех поросят, – Никита кокетливо похлопал длинными ресницами. – А ты – симпатичная, как принцесса.

Я горько усмехнулась.

– До недавних пор я то же самое думала про лекхе, малыш.

– Так где твой фамильяр? – упрямо повторил он.

Пришлось срочно придумывать что-то убедительное для детского разума.

– Он исчез, – пожала я плечами. – Просто испарился.

– Как у дяди Ивара?

– Да, – я погладила его по тонкой ручке. – А кем тебе приходится дядя Ивар?

Ребенок задумчиво почесал висок.

– Он – мой дядя. Но не такой, как дядя Леша. Дядя Леша – мне родной. А он – просто дядя. Он здесь как король. Все его слушаются. Только мама не слушается. Она кричит на него и называет идиотом. Как вчера.

Вчера? Что-то подсказывало мне, что Ивара назвали идиотом из-за меня. И правильно сделали.

– А дядя Ивар тоже кричит в ответ?

– Нет. Он сжимает кулак вот так, – Никита потряс кулачком перед моим носом. – И говорит: «Слушайся меня». И тогда мама слушается. Но потом, уже вдвоем с дядей Лешей, все равно называет его идиотом.

– А почему он живет в вашем доме?

Ребенок посмотрел на меня так, будто я спросила, не шел ли вчера дождь из лягушек.

– Потому что ему негде жить. Мы его приютили.

Король, которому негде жить. Я приложила руку к разгоряченному лбу. Что же мне со всем этим делать?

– Никита! Быстро отойди от нее!

Разъяренная Мила ворвалась на кухню, схватила сына и оттащила от меня, спрятав себе за спину. Ребенок испугался и захныкал, а его мать сверкнула глазами на нож, потом на меня.

– Я просто собиралась почистить картошку, как ты и сказала! – попыталась оправдаться я.

– Да что ты говоришь? Таким ножом ее не чистят!

И сразу же сзади в спину ударило мохнатое тело ее кошки. Раздалось шипение и угрожающее мяуканье. Острые когти впились в меня. Резкая боль. Я закричала. Закинула руки за голову. Схватила животное за шкирку и с размаху швырнула через себя в кухонный шкаф. Кошка плашмя впечаталась в дверку и грохнулась на пол. Удар получился такой силы, что будь она обычным зверем – наверняка переломала бы себе что-нибудь. Но фамильяр, как ни в чем не бывало, вскочил на ноги, готовый к новой атаке.

– Мила! Прекрати! – в дверях показался Лекс. Судя по одежде, он явился с улицы и, видимо, только вошел в дом и бросился на шум. – Вон отсюда! Я сам разберусь!

Никогда еще я не была так рада видеть этого лекхе. С облегчением выдохнула. Кошка успела здорово расцарапать меня, на спине чувствовалось невыносимое жжение.

Мила недовольно фыркнула на брата.

– Не смей приближаться к моему ребенку! – пригрозила она мне напоследок, а потом увела Никиту прочь.

Было слышно, как, удаляясь, Мила продолжает ругать плачущего сына и запугивать тем, что я хотела его убить. Кошка побежала за ними, победоносно подняв трубой хвост.

Лекс оглядел кухню, тоже задержался взглядом на ноже.

– Я не собиралась нападать на ребенка. За кого вы меня принимаете? – возмутилась я.

– Тише, охотница. Я верю. Чаю будешь? А бутерброды? – Он спокойно взял нож со стола, убрал в подставку и поставил на огонь чайник. – Я вот точно буду.

Со вчерашнего дня у меня маковой росинки во рту не было, и я с благодарностью кивнула. Села на стул, наблюдая, как Лекс щедро, по-мужски, отрезает большие ломти хлеба, вынимает масло и сыр из холодильника. Орудовал он ловко, я даже залюбовалась.

– Почему ты так легко поверил мне? – Я хотела добавить «в отличие от Милы», но сдержалась.

– Думаешь, не стоило? – намазывая кусок хлеба маслом, он обернулся через плечо, глянул лукаво.

Я пожала плечами.

– Мила права. Таким ножом не чистят картошку. Я специально выбрала самый большой.

Лекс отвернулся и продолжил занятие.

– Ты выпустила нас из клетки. Если бы не ты, у нас не было бы шансов выбраться. Ты не похожа на тех, кто убивает детей.

Он повернулся, выставил на стол чашки, бросил в каждую пакетик с чаем, налил кипятка и добавил:

– Кроме того, этот нож не из особого железа. Он безопасен.

– Даже для Никиты? – удивилась я.

– Мы же вроде решили, что на детей ты не нападаешь? – парировал Лекс, выставив еду.

Рука сама потянулась к бутербродам на тарелке. Я запихнула в рот большой кусок и прикрыла глаза от удовольствия, когда начала жевать. Лекс присел на соседний стул и наблюдал за мной с усмешкой.

– Голодная, значит? Ивар не покормил?

Я на миг перестала жевать, но голод пересилил все неприятные мысли.

– Не напоминай мне о нем, – пробубнила я с полным ртом. – Он сделал со мной кое-что ужасное. Я не хочу говорить что, но поверь, это так.

Лекс поднял брови, отпивая из чашки чай, но промолчал.

– Ты должен меня отпустить. Пока его нет. Вижу, что ты – единственный разумный человек здесь, – я мысленно посоветовала себе забыть, как он чуть не придушил меня в машине, – поэтому очень прошу, буквально умоляю: дай мне уйти. Ивар уехал, он сделал со мной все, что хотел, я больше ему не нужна. Мила меня ненавидит. Остальные – тоже. Я очень хочу домой!

Лекс отставил чашку, и я затаила дыхание в ожидании ответа.

– Нет, Кира, – спокойно и даже строго произнес он.

– Но почему нет?!

– Потому что ты принадлежишь Ивару. Только он может решить, что с тобой делать.

– Я никому не принадлежу! – в отчаянии я стукнула чашкой по столу. – Я принадлежу только себе! И своей семье! К которой я хочу вернуться!

Лекс сделал мне знак замолчать.

– Пойми, охотница. У Ивара нет обыкновения привозить сюда девушек и спать с ними. Особенно если это – дочь его злейшего врага. Он всю свою жизнь держит под контролем, и вот так сорваться… – Лекс покачал головой. – Раз он так поступил, значит, ты важна для него. Ты – особенная. Поэтому тебя отсюда никто не выпустит.

Я вспыхнула. Значит, и этот в курсе ночных событий. Какой позор! С мучительным стоном я уронила лицо в ладони. Услышала, как Лекс поднимается со стула и обходит меня. Дернулась, когда почувствовала, что он прикасается к моей спине.