Эмили из Молодого Месяца. Восхождение - Люси Монтгомери
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так что мы оба были совершенно счастливы. Думаю, я прибегну к такому способу еще раз. Эндрю слишком глуп, чтобы поймать меня на этом.
Вернувшись домой тетя Рут первым делом спросила:
— Ну, как вы с Эндрю ладите?
Она спрашивает об этом каждый раз, когда он заходит к нам. И я знаю почему. Я знаю, что Марри составили маленький заговор, хотя не верю, чтобы хоть один из них когда-нибудь сказал об этом вслух.
— Прекрасно, — сказала я. — Эндрю делает успехи. Он высказал сегодня одну интересную мысль и не был таким неуклюжим, как обычно.
Не знаю, зачем я иногда говорю тете Рут такие вещи. Для меня самой было бы гораздо лучше, если бы просто молчала. Но что-то — то ли Марри, то ли Старр, то ли Шипли, то ли Бернли, то ли простое своенравие — отзывается во мне и заставляет меня говорить что-нибудь в этом роде, прежде чем я успеваю подумать.
— Не сомневаюсь, что ты нашла бы более близкое тебе по духу общество в Стоувпайптауне, — фыркнула тетя Рут.
Глава 8
За недоказанностью вины
Эмили с сожалением покинула книжный магазин, где запах книг и новых журналов был для нее подобен аромату курений, и поспешила дальше по холодной и шумной Принс-стрит. В книжный магазин она забегала при каждом удобном случае и жадно просматривала журналы. Покупка их была ей не по карману, но она горела желанием узнать, какого рода материалы — особенно стихи — они публикуют.. Эмили ясно видела, что многие из появлявшихся на их страницах стихотворений были ничуть не лучше ее собственных, однако редакторы неизменно возвращали ей все, что она им посылала. Значительную часть американских марок, купленных на доллар кузена Джимми, Эмили уже использовала на оплату обратного пути ее недавно оперившихся птенчиков, в котором их сопровождали лишь бланки с напечатанным на них стандартным, малоутешительным отказом. Ее «Совиный смех» вернулся к ней уже шесть раз, но Эмили все еще не потеряла веру в него. В это самое утро она снова опустила его в почтовый ящик в книжном магазине.
«Семерка — счастливое число», — думала она, сворачивая в улочку, ведущую к пансиону, где жила Илзи. В одиннадцать часов она должна была явиться на экзамен по английскому, и ей хотелось перед этим заглянуть в конспект Илзи. «Приготовишки» сдали уже почти все экзамены за первое полугодие — сдавать приходилось урывками, когда первокурсники и второкурсники ненадолго освобождали классные, что всегда страшно бесило «приготовишек». Эмили пребывала в приятной уверенности, что получит свою «звездочку». Экзамены по самым трудным для нее предметам остались позади, и она не сомневалась, что ни по одному из них не получит меньше восьмидесяти баллов. В этот день ей предстоял экзамен по английскому, на котором она предполагала получить значительно больше девяноста. Оставалось сдать еще только историю, которую она тоже любила. Все ожидали, что она получит «звездочку». Кузен Джимми был безмерно взволнован этим, а Дин с вершины одной из пирамид заранее прислал ей поздравления — так уверен был он в ее успехе. Его письмо пришло накануне вместе с пакетиком, в котором лежал его рождественский подарок.
«Это маленькое золотое ожерелье было снято с мумии египетской принцессы девятнадцатой династии, — писал Дин. — Ее звали Мина, и на ее надгробии написано, что она была ”кротка сердцем”. Так что, думаю, на суде в загробном мире у нее все было хорошо, и грозные боги древности милостиво улыбались ей. Этот маленький амулет пролежал на ее мертвой груди тысячи лет. Думаю, это был подарок возлюбленного — иначе почему бы ожерелье оставалось на ее сердце все это время? Вероятно, перед смертью она сама попросила положить его ей на грудь. Придворные, наверняка, надели бы более изысканную драгоценность на шею дочери фараона. И теперь я посылаю тебе это украшение, освященное многовековой любовью».
Маленький амулет заинтриговал и очаровал Эмили своей тайной, но вместе с тем внушил ей нечто вроде страха. Она слегка содрогнулась, застегивая ожерелье на своей стройной белой шейке, и задумалась о дочери монарха, которая носила его в далекие дни древней империи. Какова была его история? В чем заключалась его тайна?
Естественно, тете Рут ожерелье не понравилось. С какой стати Эмили должна получать рождественские подарки от Кривобока Приста?
— Прислал бы что-нибудь новое, если уж ему так нужно было сделать тебе подарок, — заявила она.
— Какой-нибудь сувенир из Каира, сделанный в Германии, — предположила Эмили с серьезным видом.
— Да, что-нибудь этакое, — согласилась тетя Рут, не заподозрив насмешки. — У миссис Эрз есть красивое, отделанное золотом, стеклянное пресс-папье, на котором изображен сфинкс — его привез ей из Египта брат. А эта потертая вещица — явная дешевка.
— Дешевка! Тетя Рут, да вы хоть сознаете, что это ожерелье было сделано вручную и египетская принцесса носила его еще до времен Моисея?[46]
— Ну... если тебе нравится верить сказкам Кривобока Приста... — усмехнулась тетя Рут. — На твоем месте, Эмили, я не стала бы носить его на людях. Марри никогда не носят убогих украшений. Не собираешься же ты, детка, сегодня отправиться в гости, не сняв его?
— Разумеется, собираюсь. В последний раз его, вероятно, надевали при дворе фараона в дни преследования евреев. Что ж, оно подойдет для вечеринки с танцами на снегоступах[47] у Кит Барретт. Но какая разница в обстановке! Надеюсь, призрак принцессы Мины не будет преследовать меня в этот вечер. А вдруг она решит, что это святотатство и оскорбится... кто знает? Но ведь это не я разграбила ее гробницу, и, если не я, то кто-нибудь другой надел бы ее ожерелье... кто-нибудь, кто даже не задумался об этой юной принцессе. Я уверена, она предпочла бы, чтобы оно, теплое и блестящее, обвивало мою шею, а не лежало в каком-нибудь мрачном музее под взглядами тысяч холодных, любопытных глаз. Она была «кротка сердцем», говорит Дин... она не пожалеет для меня своего красивого ожерелья. Царственная дева Египта, чья империя поглощена песками пустыни, словно расплескавшееся вино, приветствую тебя через океан времени!
Эмили глубоко поклонилась и помахала рукой, глядя в глубь минувших веков.
— Очень глупо говорить таким высокопарным языком, — фыркнула тетя Рут.
— О, почти вся последняя фраза — цитата из письма Дина, — откровенно призналась Эмили.
— Это на него похоже, — презрительно кивнула тетя Рут. — На мой взгляд, твои стеклянные бусы выглядели бы лучше, чем эта грубо сработанная вещица. Ну, смотри, не задерживайся слишком долго, Эмили. Пусть Эндрю приведет тебя домой не позднее двенадцати.
Эмили отправлялась с Эндрю на вечеринку к Китти Барретт — разрешение было дано довольно любезно, поскольку Эндрю принадлежал к «избранному народу». И даже когда она вернулась домой только в час ночи, тетя Рут взглянула на это сквозь пальцы. Но в результате на следующий день Эмили встала невыспавшейся, тем более что допоздна засиживалась над учебниками и два предыдущих дня. На время экзаменов тетя Рут смягчила свои строгие правила и позволила ей жечь больше свечей. Но, что сказала бы она, если бы узнала, что Эмили использовала часть этих дополнительных свечей на то, чтобы написать стихотворение «Тени», я не знаю и не могу сообщить. Без сомнения, она увидела бы в этом дополнительное доказательство хитрости и скрытности племянницы. Возможно, это, в самом деле, была хитрость. Не забывайте, что я всего лишь биограф Эмили, но не ее защитница.
В комнате Илзи Эмили застала Эвелин Блейк. Эвелин была втайне весьма раздосадована тем, что ее не пригласили на вечеринку к Китти Барретт, а Эмили Старр пригласили. Поэтому Эвелин, сидя на столе Илзи и покачивая обтянутой шелком ножкой на зависть девушкам, не имевшим шелковых чулок, была настроена враждебно.
— Как я рада, что ты пришла, надежная и любимая!— простонала Илзи. — Эвелин пилит меня все утро. Может быть, теперь она займется тобой, а мне даст передышку.
— Я говорила, что ей следует научиться владеть собой, — сказала Эвелин с добродетельным видом. — Разве вы не согласны со мной, мисс Старр?
— Что ты натворила на этот раз, Илзи? — спросила Эмили.
— Ох, у меня вышел сегодня утром грандиозный скандал с миссис Адамсон. Рано или поздно это должно было произойти. Я так долго хорошо себя вела, что дурное накопилось во мне в ужасном количестве. Мэри знала об этом, правда, Мэри? Мэри была совершенно уверена, что взрыв когда-нибудь произойдет. Миссис Адамсон сама начала ссору: стала задавать неприятные вопросы. Она всегда это делает... ведь правда, Мэри? Потом она начала отчитывать меня... и наконец заплакала. Тогда я дала ей пощечину.
— Вот видите, — сказала Эвелин многозначительно.
— Я не удержалась, — широко улыбнулась Илзи. — Я могла выносить ее нахальство и ее брюзжание... но, когда она заревела... она такая страшила, когда ревет... я просто дала ей пощечину.