Пока бьется сердце - Иван Поздняков

Лицо Петра вспыхнуло, и Петро выскочил из-за стола, как ошпаренный.

— Годи! Иду бунтовать!

— Да ты чого, сынку, гниваешься? — опросил хозяин. — Я не хотив над тобою насмихатысь. Радуюсь, що у тэбэ должность гарна.

— Эх, диду, ничего вы не разумиете! Снидайте, а я пиду.

Командира полка повар не застал: подполковника Бойченкова вызвали в штаб дивизии. Разговаривал Петро с заместителем командира полка по политчасти майором Гордиенко.

В полк Гордиенко был переведен из политотдела дивизии, где он служил инструктором. Сам напросился. Пришел как-то к начальнику политотдела и сказал: «Надоело все время представителем быть, хочется послужить самостоятельно. Пошлите в полк». Просьбу удовлетворили, и вскоре бойцы увидели на переднем крае коренастую фигуру нового замполита. Пулям он не кланялся, часто ночевал прямо в ротах, на передовой, «снимал крепкую стружку» с хозяйственников, когда у них случались казусы, любил и песни с бойцами попеть. Голос у него был приятный, грудной. В полку о нем говорили, что человек он дотошный, но справедливый, что по характеру своему напоминает Кармелицкого.

— Значит, ты окончательно решил оставить кухню и пойти в роту? — спросил у Зленко замполит.

— Окончательно, товарищ майор.

— Может быть, слово обратно возьмешь, передумаешь?

— Не возьму назад своих слов. Хочу в роту, хочу своими руками зныщать ворогив, которые лютують на моей батькивщине. Сердце горит, товарищ майор. Спать не можу. Вы уж не агитируйте…

В зеленоватых глазах замполита вспыхнул теплый огонек.

— А кухню на кого оставляешь? Кто меня и командира кормить будет?

— Я уже навчив Ивана Костенко. Не хуже меня готовит.

— Не преувеличиваешь?.

— Честное слово даю. Последнюю неделю он сам готовил обеды. Разве не подобались?

— Что ж, обеды хорошие, обижаться грех. Но скажи, Зленко, что ты умеешь делать по солдатскому ремеслу?

— Все умию. Стреляю гарно из пулемета, противотанкового ружья, из винтовки, гранату на восемьдесят метров бросаю.

— Не хвалишься?

— Можете испытать!

— Пусть будет по-твоему: испытаем тебя. Сдашь экзамен, тогда возражать не буду, иди в роту.

Экзамен на солдата Зленко держал на окраине села, в глубоком овраге. Сюда собралось немало бойцов и командиров, чтобы видеть, как великана-повара испытывают на солдатскую хватку.

Петро Зленко приказал завязать себе глаза. Василий Блинов охотно исполнил просьбу повара. С повязкой на глазах Петро разобрал и собрал станковый и ручной пулеметы, винтовку, автомат. Послышались одобрительные возгласы:

— Здорово получается!

— Словно у часового мастера.

— У такого оружие не откажет в бою.

— Теперь покажи, как стреляешь, — предложил замполит.

Зленко без промаха поразил все самодельные мишени, выставленные в овраге. Тут были порожние бутылки, консервные банки, листы из ученических тетрадей. Кто-то из бойцов-болельщиков примостил на дальнем склоне оврага тыкву, на желтом боку которой углем была намалевана физиономия Гитлера. Зленко методически посылал в затвор патрон за патроном, щурил левый глаз и плавно нажимал на спусковой крючок. Выстрелы рвали тишину, и разлетались вдребезги бутылки, с дребезжащим шумом подскакивали в воздух консервные банки, а на физиономии фюрера одна за другой появлялись пробоины. Кто-то подбросил в воздух пилотку. Петро Зленко вскинул карабин и продырявил неожиданно появившуюся цель с первого выстрела. И опять восхищенные возгласы:

— Ай, шельмец, любому снайперу нос утрет!

— Молодец, Петро! В солдаты годишься!

Майор Гордиенко хлопает Петра по спине.

— Ты скажи, где всему научился?

Зленко, польщенный похвалой замполита, простодушно улыбается, вытирает огромным носовым платком вспотевшее, возбужденное лицо и говорит нараспев:

— Давно готовлюсь в солдаты. Обид сварю и до Василя Блинова в гости. Вин и навчив.

Гордиенко переводит взгляд на командира взвода.

— Значит, ты готовил повара?! Выходит, ты подговорил, чтобы Зленко бросил поварскую должность?

— Так точно, товарищ майор! Я готовил Петра, я учил его. Но бросить кухню он задумал сам, сам до такого стратегического решения дошел. Уж тут я не виноват буду, если вы без повара-чудотворца останетесь.

— Может быть, ты еще попросишь, чтобы Зленко в твоем взводе был?

— Вот об этом я как раз и прошу вас, товарищ майор. Пусть Зленко будет у меня.

Замполит разводит руками, смотрит вопросительно на начальника штаба полка.

— А ведь хитер Блинов. Лучших бойцов забирает. Недавно Григория Розана взял, теперь подавай ему и Петра Зленко. Как ты думаешь, удовлетворим просьбу?

— Можно удовлетворить, — ответил начальник штаба. — У старшего лейтенанта Блинова наш повар без дела сидеть не будет.

На этом и порешили: бывшего повара Петра Зленко зачислить во взвод Василия Блинова.

Вечером, когда полк двинулся к линии фронта, Петро Зленко, сияющий и довольный, шагал с разведчиками, рядом с Григорием Розаном.

Молдаванин и украинец познакомились давно, еще на Северо-Западном фронте. В кругу солдат Григорий Розан так рассказывал об этом знакомстве:

— Иду в новый полк. Тут должна продолжаться моя служба. Жаль, конечно, прежних друзей, да что поделаешь — война! Не унываю: на новом месте будут и новые друзья. Выхожу на поляну. Вдалеке блиндажи, часовые, а немного на отшибе — кухня дымит. Обрадовался ей, как родной матери: три дня на сухом пайке был. Знакомство с полком начинаю с кухни — примета хорошая. Подхожу ближе и вижу, как верзила-повар черпаком, словно тростинкой, в котле вертит. Думаю, такому оглобля нужна, а не черпак. Делаю умилительное, подхалимское лицо и говорю: «Не попотчуете ли, дорогой товарищ повар, отощавшего и горемычного служивого. Всю дорогу шел и о кухне вашей мечтал». Великан смерил меня взглядом, молча кивнул. Эге, думаю, клюнуло. Усаживаюсь тут же, возле кухни, и не успел глазом моргнуть, как передо мною появился котелок со щами. От их запаха в голове кружение пошло. Начал я ложкой орудовать за семерых. Повар подсел и спрашивает: «Новичок?!» — «Новичок, товарищ повар». — «В боях бывал?» — «Не приходилось, товарищ повар!» Неспроста я солгал: к новичкам, к необстрелянным юнцам, люди относятся всегда покровительственно, рады во всем угодить. Я же, скажу вам, на второе блюдо рассчитывал. Вот тут и стал меня повар поучать, как в бою держаться, как окоп рыть, как из-под минометного огня выходить. Слушаю почтительно и жду, когда же он догадается котлеток подбросить. Тут как назло и расстегнись моя шинель. Увидел повар орден у меня на гимнастерке, вспыхнул от досады, глаза выкатил на лоб, да как гаркнет: ты, мол, обманщик, зачем простаком, невинным ягненком прикидываешься? Уходи, говорит, с моих глаз, людей с кривой душой терпеть не могу. Оробел я. Думаю, если такой схватит ручищами поперек тела, обязательно ребра недосчитаешься. Но повар тут же остыл и оказал примирительно: «Стыд я большой испытываю, что бывалого и храброго бойца военным наукам обучал. Ты уж прости»… Навалил он мне котлет в миску и с собой всякой снеди надавал. Словом, не ошибся я: встреча с полковой кухней — примета хорошая. Все равно, что женщина с полными ведрами. Иди тогда смело, не унывай, все, что задумал — исполнится.

Теперь бывший повар идет рядом с Григорием. Балагур-молдаванин не умолкает ни на минуту. Все мы с интересом прислушиваемся к его беседе с Петром Зленко.

— Ты, Петр о, заповеди солдатские знаешь?

— Ни, Грицко, нэ чув про таки заповеди.

— Тогда запомни, садовая твоя голова. Первая заповедь — никогда, не отрывайся от кухни, иначе без обеда останешься. Вторая — когда обстановка неясная, ложись спать. Пока обстановка прояснится, выспишься. Третью заповедь запомни — не попадайся на глаза начальству, кроме проборки, ничего не получишь…

— Ох, и язык же у тебя, как помело! Брешешь ты все, Грицко.

Григорий не унимался.

— Ты окажи, что солдату страшнее всего на свете?

— Ей-богу, не знаю, — признайся Зленко.

— Тогда запомни: мозоль на ноге — самое страшное, с нею ни отступать, ни наступать…

А Розан продолжал:

— Ты, медведь киевский, знаешь, как сало по компасу находить?

Петро Зленко от души рассмеялся.

— Знову байки казать станешь?

— Ты слушай и на ус мотай. На войне все пригодится. Вот представь, заходишь ты в село и так тебе сальца захотелось, что прямо под ложечкой сосет. Но где достать? Вот тогда и нужна солдатская смекалка. Обратишься ты к хозяйке, но она скажет, что сала у нее уже десять лет, как нет. Клади тогда на стол компас и говори молодке, что стрелка точно покажет, где спрятано это лакомство. Сразу появится перед тобой кусок свежего украинского сала, с чесноком и перчиком. Ты ей назамен баночку или две свиной тушенки или сахарку. Выходит, и вымогательства не будет, и оба вы при хороших интересах останетесь.