Отступник - Патриция Селайнен

Остров спал. Темные воды наползали на берег, подчиняясь волшебной силе луны, но их мерный шум не достигал сердца острова, и не он разбудил человека, который стонал и ворочался на ложе из сухих листьев. Его потревожил не прибой и не белый свет, упавший на лицо. Кто-то назвал его по имени и коснулся плеча.

Конан открыл глаза и подумал, что кочует из одного кошмара в другой. Над ним склонилось чудовище, которое он видел в лесу а потом на берегу, косматое существо, принявшее мучительную смерть от раскаленной стали. Его безобразная морда слишком сильно запечатлелась в памяти чтобы можно было обознаться. Тот же низкий скошенный лоб, горящие угли глаз, вывернутые ноздри и пасть. Но голос… Киммериец сразу узнал этот густой низкий голос.

— Адьямбо, это ты, песий сын? Как? Откуда ты? Что с тобой?

— Конан, — отчетливо произнесло существо голосом лучника с «Тигрицы» и снова дотронулось до плеча варвара.

Киммериец резко сел и схватил за плечо того, кто сидел возле него на корточках.

— Говори же! Где Белит?

— Больно, — пожаловалось существо и попробовало освободиться, а когда ему не удалось ослабить железную хватку, задрало морду к небу и заскулило.

— Кром! Да очнись! — прорычал Конан и с силой тряхнул тварь. — Ты — Адьямбо?

— Адьямбо, — покорно повторил знакомый голос.

Что-то блеснуло в густой шерсти. Киммериец потянулся и нащупал амулет — гладко отшлифованный кабошон из ляпис-лазури, оправой которому служил медный сквозной треугольник. Это и в самом деле Адьямбо. Конан хорошо помнил необычную вещицу. Кушит сам показывал ему талисман и даже хвастался, что это всевидящее око Ана Асуле — Матери Вод, могущественной покровительницы его рода. Что же стряслось с беднягой? И где остальные?

Задумавшись, киммериец слегка разжал пальцы, и пришелец сразу этим воспользовался. Он вскочил и бросился бежать. Конан ринулся вдогонку. Разрыв между бегущими был невелик, но киммерийцу никак не удавалось сократить его. Недаром Адьямбо принадлежал к хокоро — племени легконогих охотников, которые без труда загоняли антилопу. Пока кушит не вырвался за пределы сада, Конану еще ухитрялся не упускать его из виду, но в лесу беглец ускользнул из поля зрения, так что теперь только треск веток подсказывал направление, да и тот порой заглушался журчанием воды.

Неожиданно треск затих. Очевидно, преследуемый застыл на месте, спрятался. А может, он выбежал на обширную прогалину. Конан перешел на шаг. Он знал, чего можно было ожидать от Адьямбо-человека, веселого болтуна и спорщика. Но кто угадает намерения Адьямбо-чудовища?

С трудом находя в тусклом свете следы босых ступней, киммериец выбрался на большую поляну возле реки. Тот, кого он искал, лежал ничком в густой траве. Конан решил обождать немного и последить за ним со стороны. Когда начало уже казаться, что Адьямбо испустил дух, бедолага, пошатываясь, встал на ноги. Он обратил к луне то, что недавно было человеческим лицом, и завыл. От этого монотонного тоскливого звука стыла кровь.

Конан не выдержал и вышел из черной тени на свет. Он не решался позвать несчастного, опасаясь снова спугнуть. Сначала тот не обращал внимания на близкое присутствие постороннего, но потом забеспокоился, оскалил зубы и негромко зарычал.

Киммериец подошел ближе:

— Адьямбо! Не убегай больше.

Рычание стало громче. В нем явственно звучала угроза. Конан пренебрег ею и сделал еще шаг. Рычание переросло в рев, и косматая тварь прыгнула на киммерийца, повалив его на землю. Варвар успел перехватить лапы, метнувшиеся к его горлу, сильным рывком перевернул противника на спину и придавил всей тяжестью. Клыки твари впились в плечо варвара. Конан взревел и, не выпуская мохнатых лап из тисков намертво сомкнувшихся ладоней, нанес удар по уху, полускрытому жесткой шерстью. Челюсти твари разжались. Теперь уже она ревела, мотая головой, чтобы прогнать боль, кинжалом вонзившуюся в мозг.

— Адьямбо! — прохрипел Конан. — Брось дурить!

Зверочеловек злобно сверкнул глазами. Зубы его лязгнули возле самой шеи варвара, там, где пульсировала под кожей жилка. Разъяренный киммериец пригнул голову, как бык, готовящийся пустить в ход смертоносные рога, и углом лба боднул переносицу противника. Послышался хруст, кровь хлынула из вывернутых ноздрей. Голова твари мотнулась, как у тряпичной куклы, и упала с глухим стуком. Глаза ее остекленели, тело обмякло.

— Кром! — пробормотал Конан. — Только не это…

Отпустив безвольно повисшую шерстистую конечность, он просунул руку под затылок существа. Жесткая шерсть, которой коснулись его пальцы, быстро пропитывалась липкой теплой влагой.

Конан отодвинул в сторону застывшее тело твари и разглядел в траве камень с черным расплывающимся пятном. Ухо варвара прижалось к мохнатой груди, но не услышало глухих толчков сердца. Киммериец в отчаяньи смотрел на мертвеца. Теперь ничего не узнать. Хотя, если подумать… Колдун… без него тут не обошлось.

Вскоре огромные кулаки обрушились на медные ворота.

— Колдун, выходи! — гремел Конан. — Не прячься!

Сухая горячая ладонь легла на его плечо.

— Перебрал вина? — произнес иронический голос. — Или это музыка тебя так распалила? — Ужинали в тот вечер под меланхолическое пение свирели и звуки лютни, по-видимому, для того, чтобы заполнить долгие тяжкие паузы в несвязной застольной беседе.

— Вот! Гляди! — крикнул киммериец, выкинув вперед руку с амулетом, болтающимся на кожаном шнуре.

— Ты будил меня, чтобы показать эту безделицу? — презрительно скривился Симплициус.

— Это амулет. Я снял его с мертвого чудовища. А раньше он принадлежал лучнику с «Тигрицы».

— Ничего не понимаю.

— Не лги! Кушита превратили в косматую тварь. И не его одного, как видно.

— И ты подозреваешь меня? — Гандер помрачнел. — Что же, видно, придется все тебе рассказать.

…Рассвет застал Конана у реки. Варвар прятался в ветвях огромного дерева, как дикая кошка, поджидающая добычу у водопоя. Киммериец оседлал толстую ветку, которая протянулась над водой. На сгибе его локтя висела смотанная в кольца веревка.

«Ага, вот и они», — прошептал Конан.

Течение принесло несколько странных предметов, напоминавших сачки без рукояток. Назначение их не было тайной для киммерийца. Он накануне видел, как слуги Симплициуса ловят рыбу. Из одеревеневшего стебля лианы гнули обруч и подвешивали в чаще, где водились огромные пауки-птицееды. Насекомое опутывало кольцо прочными волокнами. Сетки из паутины с приманкой — рыжими муравьями — пускали по воде, а затем вылавливали ниже по течению вместе с рыбой, угодившей в сачок.