Клетка для буйных. Программируемый мальчик. - Александр Тюрин

Красота! Ребятишки корячатся целыми днями, и ради чего? Чтобы в виде морального поощрения штурмовать нарисованный на экране замок, сразиться с компьютером на мечах джедаев или убивать в виртуальной школе вредных учителей? Смех на палочке! Лично я, конечно, ничего против не имею, поскольку влезать в их возню не собираюсь. Разве что изредка помогу, и то жирно будет. А Хлумов — циркач, я его еще больше зауважал! Умеет дураков дрессировать!

Значит, полчаса он меня завлекал, а потом этак между прочим попросил поучаствовать в кое-каких «разборках». Отказаться было неудобно. Все равно что у тебя видели какие-нибудь классные стикерсы и попросили поделиться, а ты не дал. Да и мне-то что — ну, сломаю пару вещичек у какого-нибудь гада, здоровье не подорву. Взять, например, студента в окне, мою первую жертву. Обманул, подлец, Кухаркину. Она, бедняжка, мало баллов зарабатывает, на Мега-Игру не хватает, вот и понесла продавать плеер приемщику из хлумовского списка. А у нее такой вид, что прямо хочется обмануть. Парень вещь взял, насыпал ей мелочь в руку и сказал: «За остальными деньгами завтра заходи, я как раз разбогатею». А назавтра он ее на порог не пустил, говорит: «Аппаратец твой не в Японии, а в Одессе сделан». Пришлось меня позвать, чтобы разговор получился.

Вот так и стал я громилой при Хлумове. Единственное утешение — хоть не за «драконьи бои» меня купил. На героизм взял. Говорит, выпала тебе, Александр Токарев, почетная миссия — борьба со злом в людях…

Кстати, поиграть с компьютером хочется. И здорово хочется, даже ладони потеют. Зря я про игру вспомнил. Только сейчас понял, что я тоже на это дело падкий, надо же… А-а, ладно, не страшно! Хлумов сам, небось, в любую свободную минуту за клавиатурой оттягивается. Зачем напрягаться, сдерживать себя? В крайнем случае, на следующей неделе переборю, я ведь сильный.

Между прочим, в доме у того солидного человека на Каменном острове я такую силищу развил, что даже самому боязно стало! Хотя начиналось все довольно мирно. Мы с Хлумовым долго шли…

…вдоль бесконечных каменных заборов, поругивая их нерациональные размеры. Наконец остановились у железных ворот, вернее, у небольшой дверцы в этих воротах, позвонили. Открыл, загородив проход, квадратный мужчина, сжимавший в руках нож для чистки картофеля.

— Чего? — выдавил он, почти не шевеля губами.

— Мы к товарищу Завгороднему, — сказал Хлумов и попытался прошмыгнуть внутрь. Квадратный остановил его, положив ладонь ему на голову.

— Погодь. Спросить надо.

Потянулся куда-то вбок, нажал там на что-то и уже бодренько пробасил:

— Николай Степаныч, тута опять пацаны. А?

Раздался щелчок. Потом невнятное бормотание.

— Ага, понятно, — сказал квадратный и, глядя поверх гостей, процедил — 3-занят.

Дверца захлопнулась так, что чубчик у Токарева на лбу подпрыгнул от ветра. Хлумов терпеливо позвонил снова. Дверь и не подумала открыться, только донеслось глухое:

— Смотрите, выйду.

Неудача Хлумова не остановила. Он замер, как спаниель в стойке, поднял вверх палец, прислушиваясь.

— Скрипит гравий… — комментировал он. — Уходит… хлопнула дверь… — и вдруг попросил: — Саша, ломай замок.

Ничего себе просьба! Идем, значит, на чрезвычайные меры?.. Токарев досадливо поморщился. Как же он сам за два месяца не допер, что может любую дверь вскрыть?!

Сразу, правда, не получилось, пришлось три раза вихри пускать. Кажется, и звонок, и переговорное устройство раскурочил, только потом в замок попал. Там что-то хрустнуло. Запасливый Хлумов достал отвертку, отжал задвижку и толкнул дверь. Порядок!

Зашли во двор. Внутри был двухэтажный кирпичный дом с черепичной крышей, вылизанный садик, парники и еще деревянный домик с трубой. Направились по гравийной дорожке к крыльцу, но тут из деревянного домика возник квадратный мужик. Он вынес кастрюлю картофельных очистков, — наверное, собирался выбросить. А дальше началась комедия. Вернее, спортивное соревнование — бег за двумя зайцами. Он оторопело сказал: «Э!» — и бросился к детям. Те, ясное дело, от него в разные стороны. Квадратный мужик был намного быстрее, но ему мешала кастрюля в руках, кроме того, он бегал аккуратно по дорожкам, а невоспитанные гости повсюду. Он метался между ними, сотрясая землю хромовыми сапожищами. Страшно, конечно. Тем более, местность незнакомая. Но у Токарева изнутри во лбу — там, где сегодня уже появлялось справочное табло насчет Пскова, — невесть откуда взялась карта со стрелкой! Стрелка показывала, куда бежать. Поэтому Токарев ни разу не запутался среди всех этих парников, кустов… А потом топанье стихло и раздался оклик:

— Грицко! Ты что, очумел? Работать мешаешь, болван!

— Да я ж вот за ними, Николай Степанович, — обиделся квадратный и показал рукой. — Вы ж сами приказали…

— А-а, молодые люди? Дядю Гришу разминаете? Правильно, а то он у меня степенный, как профессор.

Хлумов сделал Саше знак, и они подвалили к крыльцу. Там стоял седоватый мужчина в халате с медведями.

— Ну, что у вас? — весело спросил мужчина. — Только живенько, чур, сопли не жевать. — Он поежился. — И в дом, в дом!

Гости вошли внутрь… «Прихожая у него, как у нас главная комната! — прикинул Саша. — Еще обделана каким-то черным деревом. И лестница на второй этаж — каменная…»

Хлумов принялся скороговоркой объяснять суть дела, но Николай Степанович долго слушать не стал. Засмеялся гулко, как из бочки:

— А детишки не дурачки, оказывается!

«Детишки» не спорили. Надо было срочно улаживать трудовой конфликт. Ведь бригада подключенцев, руководимая Сутягиным, целую неделю пахала на этого барина: землю в саду перекапывали, сарай красили, — в общем, уйму дел переделали. Хлумов заранее договорился о деньгах — по десятке в день. А когда пришло время денежки выкладывать, Николай Степанович отстегнул Сутягину семьдесят рублей и пакетик жвачки в придачу.

— Я-то думал, вы бескорыстные тимуровцы, а вы, оказывается, деньги в у.е. считаете, — сквозь смех сказал хозяин. — Забыл: как тебя зовут, мальчик?

— Хлумов.

— Так вот, братец Хлумов, если говорить серьезно, то никаких у.е. я не знаю. Десять умножить на семь равняется семьдесят. Плюс могу премию начислить — столько же. Минус то, что я уже заплатил твоему заместителю. Значит, я тебе должен еще семьдесят рублей. Подчеркиваю: рублей, а не каких-то там «у.е.».

Он вынул из кармашка мелкие деньги, отсчитал, бормоча: «Я-то думал, совсем глупые дети попались…», — и размашисто вручил их Хлумову.

— На, пионер, в расчете! Учись хорошо!

Но Хлумов вежливо отвел его руку.

— Николай Степанович, ведь мы же договаривались. Поймите, я бы за такую сумму не посылал своих людей работать в такую даль, да еще семь дней подряд. Тем более, и про у.е., и про доллары, и про евро вы все знаете. Пятнадцатого октября вы купили с помощью кредитной карты систему видеонаблюдения в одной азиатской фирме. Кредитная карта, кстати, оформлена на подставное лицо. Назвать ее номер и количество валюты на счету?

Николай Степанович будто на кол сел.

— Откуда ты зна… — И тут же нахмурился. — Ка-акая еще кредитная карта?! Какая азиатская фирма?! Ты что, шпионишь за мной?

— Я собираюсь приобрести в той же фирме блоки связи для радиосети. Так что именно тех денег, которые вы задолжали, мне и не хватает.

— Меня на «базаре» не поймаешь. Я вас сейчас выбросить прикажу, сопляки!

— Не прикажете, — смело сказал Хлумов. — Вот он, — и показал на Токарева, — мощный экстрасенс. Выводит из строя технику на расстоянии. У вас в доме, наверное, много лишней аппаратуры?

Тут Николай Степанович наконец сообразил, что все это шутка, и снова развеселился. Он с готовностью забыл о валюте, о вскрывшихся финансовых нарушениях и переключился на личность «экстрасенса». Взял двумя пальцами Токарева за нос, затащил в комнату, приговаривая: «Радость-то какая! Чего ж ты раньше не признался?..»

Комната нехилая была — как все в этом доме. Описывать не стоит, и так ясно.

Мужчина показал на зажженный торшер:

— Погаси-ка! — И скверно захихикал.

«Совсем зажрался, гад!» — понял Токарев. Не стал он пререкаться. Быстренько настроился, держась рукой за горящий нос, и вмазал очередью. Кстати, обстановка способствовала: клетки отчетливо были видны, причем, связывались между собой бесчисленными нитями. Интересная комната, он раньше ни у кого такую не видел. Будто паутиной затянута… Попал в торшер, как этот седой «паук» и просил. А заодно ударил по музыкальному комплексу, по электрокамину, по какому-то ящику над диваном, от которого особенно много нитей тянулось, и по всяким мелким приборчикам, запрятанным в шторах, в дверях.

Лампочка в торшере ярко вспыхнула и взорвалась. Тюнер в музыкальном комплексе, который что-то нежно напевал, выдал прощальный хрип и стал трещать, что твой сверчок. Бар-холодильник раскрыл дверцы и вывалил на пол кучу нарядных бутылок и коробок; бутылки — вдребезги, по ковру потекли разноцветные пахучие жидкости. Электрокамин ухнул разрядом.