Иван-царевич и C. Волк.Похищение Елены - Светлана Багдерина

Его заливали в занятые у соседей черепеньки (на наши мор напал, объясняли кузнецы), запечатывали в бутыльки, горшочки, закапывали – результат был один.

Пустырь за кузней грохотал от взрывчиков и взрывов как железная крыша под градом,

и через полтора часа напоминал объект карательной операции дивизии огнеметчиков.

Соседи, проникшись патриотическим духом суровой необходимости, не жаловались на сорванную с крыш солому и выбитые стекла, а просто стиснули зубы, забрали всю домашнюю живность, какая не успела разбежаться, и ушли до утра к друзьям на другой конец города.

Набравшись смелости, чародей даже попробовал подорвать один погребенный на середине пустыря пузырёк огненным шаром.

Сработало даже это.

Ошалело оглянувшись по сторонам, придумывая, что бы еще изобрести, Семен вдруг расцвел, как майский день, и ликующе оглядывая друзей, предложил:

– А давайте разольем всё по горшкам, запечатаем сургучом и на Сабрумайской дороге закопаем? По ней же супостат к нам прийти должен – вот пусть завтра и попрыгает!

Мысль о том, что можно прямо сейчас сделать что-то, от чего Костей попрыгает, вселила в Агафона утраченные было силы и энергию, и он радостно поддержал новаторское предложение.

Особо в нем мага привлекало то, что проделать предложенное можно при полном отсутствии самого Костея.

Сказано – сделано, и на ночь глядя, обвешанные горшками с «кузнец-коктейлем», как ишаки водовозов где-нибудь в Шатт-аль-Шейхе, и вооружившись заступами, подрывники двинулись пешим порядком к Сабрумайской сторожевой башне.

Пусть супостат попляшет.

* * *

Ночью этого же дня, под покровом темноты, из леса вытекла черная, ощетинившаяся железом зловещая масса клыков, когтей и светящихся красным глаз и попыталась бесшумно пройти по дороге, чтобы застать защитников города врасплох и ворваться через ворота, минуя стадию осады.

Первая треть гениального плана командования Костеевой армии1 удалась идеально: пройти бесшумно по дороге под тяжелым проливным осенним дожем им не составило труда. Ровный гул яростно втыкающихся в землю струй скрыл даже чавканье грязи под ногами зверолюдей и временами вырывающиеся из их пастей проклятья: разбитая возами дорога так просто не отпускала.

Но приблизительно в полукилометре от Лукоморска вторая стадия плана Костея столкнулась с четвертой линией обороны Граненыча, которая, как опытным путем выяснили завоеватели, распространялась и на дорогу государственного значения2.

Первые три шеренги солдат во главе с капралом, не успев понять, что происходит, повалились куда-то вниз, где мягкой посадкой и не пахло. Крики и вой провалившихся на этот раз не смог заглушить даже ливень.

Последующие шеренги, почуяв неладное, шарахнулись вбок, и наткнулись то ли на лес, то ли на заставу, то ли на засаду3… Сгорая от жажды проявить себя в бою, или просто от желания согреться, солдаты взмахнули топорами, стараясь достать воображаемых коварных лукоморцев, притаившихся за бревнами – полетели щепки, но лес не сдавался.

– Да это просто деревяшки! Обходите их, да и всё!.. – проревел, перекрывая шум ливня и битвы с вкопанными бревнами, капрал и поспешил подать личный пример в расчете на внеочередное сержантство.

Как очень скоро выяснилось, это было последнее, на что он смог вдохновить своих солдат в этой жизни – в конце концов, бревна и волчьи ямы были расположены в шахматном порядке…

Услышав признаки кипящего где-то впереди сражения со всеми признаками надвигающегося поражения оккупационных сил, лейтенант, предусмотрительно приотставший якобы из целей получения более объективной картины боя, приказал

трубить остановку и перегруппировку, и варварское истребление бревен из деревьев стратегически не важных пород было прекращено. Натыкаясь и наступая друг другу на пятки, зверолюди из подпирающих авангард отрядов неохотно остановились и стали ждать дальнейших распоряжений командования, проклиная дождь, дорогу, Лукоморье, это самое командование, и тот злополучный день, когда им впервые пришла в голову мысль, что военная форма выглядит круто.

По цепочке сигнала весть о первом боестолкновении и потерях – минимальных своих и сокрушительных – противника – была донесена до царя Костея.

Прорычав что-то невразумительное, он отдал приказ перейти к плану «Б» – не приближаясь к линии укреплений города замкнуть его в кольцо, развести костры и начать сборку осадных машин под руководством советников и его личным.

Утром непокорных лукоморцев должен ждать неприятный сюрприз в виде штурма, и не только.

-начало сноски-

1 – Основанного на точнейших разведданных, как самодовольно заверил свой генштаб сам царь.

2 – Что, откровенно говоря, в такую погоду ее проходимость уменьшило ненамного.

3 – Светящиеся красным глаза в данном случае были, скорее, дешевым эффектом для слабонервных, а не признаком инфракрасного зрения.

-

* * *

Букаха проснулся в своей комнатушке под грустно протекающей крышей самого захудалого питомника клопов и тараканов в Лукоморске, известного почему-то в миру как постоялый двор «Царские палаты"1, оттого, что в окошко кто-то стучал.

Нет, к тому, что целый вечер с разной степенью успешности в него ломился то косой ливень, то бесцеремонный ветер, то остервенелый град он уже успел привыкнуть, и через несколько часов нервных вздрагиваний, подергиваний и подпрыгиваний перестал обращать на них внимание несмотря на отчаянный сквозняк вкупе с хлещущей между рамой и подоконником водой и даже ухитрился задремать…

Но теперь, даже сквозь сон было ясно слышно, что хлипкой оконной рамой дребезжал именно кто-то, а не что-то.

Одолеваемый мгновенно и одновременно возобновившимися тиками, иканиями, заиканиями и просто ужасными предчувствиями, диссидент вылез из-под тонкого дырявого одеяла с давно сломавшейся функцией термоизоляции и осторожно, на цыпочках подкрался к ожившему вдруг окну.

Босые ноги ступили в натекшую то ли из-под рамы, то ли с потолка холодную лужу, боярин тоненько ойкнул, и некто за окном посчитал это знаком к решительному приступу.

Стекло в раме дзенькнуло и разлетелось на мелкие кусочки, и сквозь черную мокрую дыру ветром внесло и швырнуло на шею бывшему боярину нечто холодное, металлическое и очень решительно настроенное.

И не исключено, что на действия, квалифицируемые Уголовным уложением Лукоморья как «намеренное нанесение тяжких телесных повреждений, не совместимых с признаками жизни».