Мир приключений 1964 - Кубанский Г.

7

Было позднее утро, когда Фридрих Кан открыл глаза. Он выспался, и от вчерашнего недомогания не осталось и следа.

Некоторое время он лежал неподвижно, припоминая события минувшей ночи, потом взглянул на часы, потянулся к шнуру у изголовья и позвонил.

Неслышно отворилась дверь. Вошел человек — тот, что накануне обслуживал гостя в кабинете Абста. Он пожелал Кану доброго утра и поднял шторы. В окна хлынул свет такой яркости, что Кан зажмурился.

— Ванна готова, — сказал служитель.

Кан отбросил одеяло, встал с кровати, прошелся по пушистому ковру.

— Что, корветен-капитэн Абст поднялся?

— Корветен-капитэн у себя, — ответил служитель.

— Чем же он занимается?

— Корветен-капитэн лег очень поздно и еще спит.

— Однако! — Кан вновь взглянул на часы. — Скоро одиннадцать. Идите и разбудите его!

— Господин Кан не должен беспокоиться, — сказал слуга. — Корветен-капитэн Абст сделал все необходимые распоряжения. Как и приказано, люди будут собраны ровно в полдень.

Кан промолчал. В глубине души он был доволен полученным ответом. Да, по всему видно, у Абста хорошие работники. Там, где люди приучены вести себя с достоинством, а не раболепствуют перед начальниками, там дело идет хорошо.

И он последовал в ванную.

Бритье, затем купанье и завтрак — все шло по раз и навсегда заведенному порядку, который Кан ценил больше всего на свете. Сытно поев, он отложил салфетку и поднялся из-за стола. У него еще осталось несколько минут на то, чтобы постоять на солнышке возле коттеджа, подставив лицо под струи ласкового весеннего ветерка.

В двенадцать часов Фридрих Кан, сопровождаемый Абстом, входил в помещение, где предстоял смотр пловцов.

Двадцать девять молодых мужчин, одетых в толстые серые свитеры, такие же брюки и вязаные шапочки, застыли в строю, вытянувшемся из конца в конец зала. Это были здоровые, крепкие люди, видимо, спортсмены.

Фридрих Кан двинулся вдоль шеренги, внимательно разглядывая пловцов.

— А, старый знакомый! — воскликнул он, дойдя до Густава Глюка и дружески ткнув кулаком в его широкую грудь.

Можно было ожидать, что Глюка обрадует или, напротив, смутит грубоватая фамильярность начальства. Но в глазах пловца промелькнул испуг…

Впрочем, Кан не заметил этого.

— Кто вы? — спросил он, останавливаясь перед коренастым человеком с толстой короткой шеей и округлыми плечами.

— Боцманмаат Эрих Поппер, — поспешил доложить Абст, ни на шаг не отстававший от начальника.

— Где проходили службу?

Опять за пловца попытался ответить Абст, но Кан жестом остановил его.

— Говорите, боцманмаат, — потребовал он. — Меня интересует, где вам привили любовь к морю.

— Сперва в ваффен СС,[11] затем на торпедных катерах, — последовал ответ. — Я старшина-моторист.

— Ого! — Кан значительно покачал головой. — Такой послужной список украсит любого немца. А спорт? Вы занимаетесь спортом? Каким именно? Давно?

— Да, я спортсмен. Имею призы и дипломы. Удовлетворенно кивнув, Фридрих Кан двинулся дальше.

Вот он остановился возле левофлангового.

— Ну, а вы? — спросил он, разглядывая круглое розовое лицо пловца, его белые волосы и большие оттопыренные уши. — Как ваше имя, в каком вы чине?

— Обер-боцман Фриц Фалькенберг! — отчеканил пловец.

— Служили на кораблях? Впрочем, я в этом не сомневаюсь: у вас настоящая морская выправка.

— Имперский подводный флот.

— Должность?

— Рулевой-горизонталыцик.

— Кроме того, обер-боцман Фалькенберг — известный спортсмен, — вставил Абст. — Два года подряд он был призером чемпионата страны по плаванию.

Кан отступил на шаг, с уважением оглядел пловца.

— Подумать только, адмирал Редер уступил мне такое сокровище! — воскликнул он.

Фалькенберг улыбнулся.

— Этого добился корветен-капитэн Абст, — сказал он. — Это он перехитрил моих командиров. И еще у нас говорят… — Фалькенберг замялся.

— Продолжайте, — потребовал Кан, — продолжайте, обер-боцман, выкладывайте все до конца.

— И еще у нас говорят так: корветен-капитэн Абст воспитывался в школе Фридриха Кана!

Все рассмеялись, Кан тоже.

— Где же вы проходили первоначальную подготовку? — задал он новый вопрос.

— “Сила через радость”[12] Гамбургский филиал. Я провел там более четырех лет.

— Великолепно! — воскликнул Кан. — Я вижу, корветен-капитэн Абст собрал здесь цветник. Клянусь богом, с такими парнями можно брать штурмом резиденцию самого сатаны!

Он смолк, собираясь с мыслями. И вдруг спросил:

— А кто здесь Шустер?

— Я обермаат Йозеф Шустер, — раздалось из строя. Кан обернулся на голос.

— Вон вы где!.. Ну-ка, выйдите из строя, чтобы я мог взглянуть на человека, который так ловко провел меня. Выходите, пусть все посмотрят на вас!

Вперед шагнул здоровенный пловец с вытянутым лицом и чуть кривыми ногами. Его тяжелые руки были так длинны, что казалось, достают до колен. Пловец сутулился, смотрел исподлобья. Все это делало его похожим на большую обезьяну.

— Ну и ну! — воскликнул Кан. — Меня трудно удивить, но вы, Шустер, добились этого. А на вид кажетесь таким простодушным. — Он обратился к строю. — Этакий безобидный увалень, не так ли?

Шустер стоял и растерянно глядел на начальника.

— Выкладывайте же, как вы все сделали, — потребовал Кан. — Говорите громче, чтобы никто не пропустил ни слова!

— Право, я не знаю, что вас интересует, — нерешительно пробормотал Шустер. — Боюсь, что вы ошиблись и принимаете меня за другого.

Кан упер руки в бока, расставил ноги.

— Я ценю скромность, но это уж слишком! — вскричал он. — Можно подумать, что это не вы в компании с Глюком утащили руль моего катера!

Шустер раскрыл рот. Он был испуган и не пытался это скрыть.

Наступила тишина. И в ней прозвучал резкий голос Абста:

— Шустер, ответьте на вопрос начальника!

— Но я не знаю, о чем идет речь, — пробормотал пловец.

— Как это — не знаете? — Кан подошел к нему вплотную. — Где же вы были минувшей ночью? Какое выполняли задание на озере?

— Я не был на озере!

— Где же вы находились?

— Спал. Спал, как и все остальные. Спал всю ночь напролет в кубрике, от отбоя и до подъема!

Последнюю фразу Шустер выкрикнул дрожащим от волнения голосом. Он стоял, тяжело дыша, и с его висков стекали струйки пота.

Кан медленно повернулся к Абсту. Тот не сводил с Шустера глаз. Можно было подумать, что Абст видит его впервые.