Сага о копье: Омнибус. Том II - Маргарет Уэйс

Но свет шара не ослаб, и пальцы Карамона сомкнулись на посохе чуть выше руки Рейстлина. Белое сияние пролилось на изорванную, окровавленную черную одежду мага, на тусклые, помятые доспехи гиганта, покрытые пылью и грязью.

Рейстлин выпустил посох из рук. Медленно, чуть не падая, он попятился назад и встал — один, без всякой поддержки. Посох в руках Карамона продолжал светиться ровным белым светом.

— А теперь торопись, — холодно сказал Рейстлин. — Я помешаю Властительнице последовать за вами, но надолго меня не хватит.

Карамон молча посмотрел на него, потом перевел взгляд на волшебный посох.

Наконец он судорожно вздохнул и убрал меч в ножны.

— Что…что будет с тобой? — хрипло спросил он, опускаясь возле Крисании, чтобы поднять ее на руки.

— Я буду разрушать твой разум и изнурять твое тело, чтобы ты извивался и визжал от боли, а вечером каждого дня — умирал, но всякий раз возвращался к жизни. Ты не сможешь уснуть, ты будешь лежать без сна и дрожать от страха перед наступающим новым днем, и каждое утро первое, что ты будешь видеть, — это мое лицо, — услышал Рейстлин. Эти слова, словно змеи, проникли ему в сердце, а в ушах раздался страшный, почти сладострастный смех.

— Спеши, Карамон, — ответил Рейстлин. — Она идет…

Голова Крисании прислонилась к широкой груди Карамона. Темные волосы закрывали лицо молодой женщины, а рука все еще сжимала медальон Паладайна. На глазах Рейстлина следы огня исчезли с ее тела, а черты разгладились, стали спокойными и умиротворенными. Потом маг посмотрел на Карамона и увидел на его лице хорошо знакомое выражение растерянности, удивления и обиды.

— Слюнтяй! Идиот! Какое тебе дело до того, что будет со мной! — взорвался Рейстлин. — Уноси ноги, дурак!

Выражение лица Карамона изменилось, а может быть, оно с самого начала было таким, просто маг этого не замечал: сила Рейстлина уходила, как вода в песок — слишком быстро, — и перед глазами начинал меркнуть даже свет посоха. И все же ему почудилось, что в глазах брата он видит понимание…

— Прощай, брат, — сказал Карамон. Держа на руках Крисанию и неловко прижимая к себе посох, Карамон повернулся и пошел прочь, Хрустальный шар отбрасывал вокруг него серебристый свет, который мерцал в наступившем мраке, словно диск Лунитари, отражающийся в спокойных водах озера Кристалмир. Его магические лучи коснулись и драконьих голов на Вратах, превратив их в неподвижный холодный металл.

Карамон подошел к границе Врат. Рейстлин, который пристально следил за ним не только глазами, но и всем сердцем, заметил размытые цвета и движение жизни на пороге тьмы и на мгновение ощутил уютное домашнее тепло. А за его спиной уже раздавались хриплое дыхание, булькающий смех и пронзительное шипение. Маг уже слышал лязг огромного чешуйчатого хвоста, изгибающегося из стороны в сторону, хруст сухожилий в могучих крыльях. Пятиглавый дракон подобрался совсем близко, и зловонные пасти уже нашептывали ему свои угрозы.

Но Рейстлин даже не обернулся. За Вратами он увидел Таниса, бросившегося на помощь Карамону, который с Крисанией на руках вышел из серебряной рамы ворот. Горячие, соленые слезы выступили на глазах Рейстлина. Как же ему хотелось последовать за Карамоном, хотя бы просто для того, чтобы Танис прикоснулся к его руке, чтобы поднять на руки Крисанию и прижать к груди…И он сделал маленький шаг вперед.

Карамон повернулся к нему лицом и поднял магический посох.

Гигант смотрел внутрь Врат — на Рейстлина и мимо Рейстлина…Маг увидел, как глаза брата расширились от ужаса и отвращения.

Ему не нужно было оборачиваться, он и так знал, что увидел за его спиной Карамон. Сама Такхизис — Властительница Тьмы — припала к земле позади него, приготовившись к прыжку. Пронизывающий холод ящероподобного тела пробирал Рейстлина до костей и развевал изорванную мантию. Он чувствовал ее присутствие, но мысли Темной Королевы сосредоточились не на нем — она увидела, что Врата еще открыты…

— Замкни Врата! — закричал маг.

Поток огня опалил тело Рейстлина. Чудовищная лапа с серпами когтей ударила его в спину, и маг, не устояв на ногах, упал на колени. Он увидел, что Карамон, лицо которого стало таким, словно изогнутые когти вонзились ему в сердце, шагнул вперед, к нему!..

— Закрой Врата, дурак! — завизжал Рейстлин, сжимая кулаки. — Оставь меня в покое. Ты не нужен мне, не нужен!!!

И тут свет исчез — Врата закрылись. Тьма навалилась на Рейстлина со свирепой яростью; чудовищные когти разрывали его плоть, клыки рассекали мускулы и дробили кости. Изо рта мага хлынула кровь, но он знал, что жизнь еще долго не покинет его тело.

Он не выдержал и вскрикнул, зная, что отныне будет только кричать от боли и ужаса, кричать бесконечно…

Что-то коснулось его плеча…рука. Рука слегка встряхнула его, и Рейстлин изо всех сил вцепился в нее.

— Эй, Рейст! — окликнул его голос. — Проснись! Это был только сон. Не бойся, я никому не дам обидеть тебя. А теперь смотри, я покажу тебе одну штуку…Вот увидишь, это очень смешно…

Тугие кольца драконьего тела стиснули Рейстлина, круша ребра и сминая легкие. Черные блестящие клыки кромсали его внутренние органы, они вырвали и пожрали его сердце и, разрывая тело, проникали все глубже — в самую душу мага.

Сильная рука крепко обняла его за плечи. Рейстлин поднял вверх ладонь, освещенную лунным светом, и начал создавать в ночном воздухе забавные детские иллюзии. Едва слышный голос прошептал над самым его ухом:

— Вот это да, Рейст! Смотри, кролики…

Маг улыбнулся. Карамон был рядом, и он больше ничего не боялся.

Боль успокоилась, дурной сон рассеялся, как туман под лучами солнца, и лишь из-за горизонта донесся протяжный вой, полный горького разочарования и страха.

Но это уже было не важно. Ничто на свете больше не имело значения.

Рейстлин чувствовал лишь уютное тепло и бесконечную усталость.

Опустив голову на плечо брата, Рейстлин закрыл глаза и медленно погрузился в спокойный, бесконечный сон без сновидений.

Глава 11

Танису казалось, что капли воды в водяных часах падают прямо на его обнаженные нервы, равномерно и неумолимо. Звук падающих капель звонким эхом отражался от каменных стен лаборатории, и полуэльф морщился, время от времени протирая слезящиеся от напряжения глаза.

Наконец он не выдержал напряжения и, отвернувшись от Врат, подошел к окну.

К его огромному удивлению, день еще не кончился и до вечера было довольно далеко. Между тем за то непродолжительное время, прошедшее с сегодняшнего утра, Танис столько всего пережил, что ничуть не удивился бы, обнаружив, что весна давно прошла, лето пролетело, а осень понемногу вступает в свои права.

Плотный дым больше не поднимался над городом и не застилал окно Башни; огонь, поглотив все, что способно было гореть, сам по себе потух. Сражающиеся драконы — злые и светлые — тоже куда-то исчезли с небес, и Танис прислушался.

Из города не доносилось ни звука. Руины, лежащие вокруг Башни, были укрыты туманной дымкой, казавшейся еще мрачней из-за тени, которую отбрасывала на окрестности Шойканова Роща. Небо продолжало клубиться грозовыми облаками.

«Битва закончилась, — тупо подумал Танис. — Все закончилось, и мы победили. Пустая, никчемная, никому не нужная победа…»

Неожиданно внимание его привлекло какое-то ярко-голубое пятно, трепещущее в сером небе над городом. Танис высунулся в окно и ахнул.

Воздушная Цитадель внезапно появилась в его поле зрения, выйдя из плотных серых облаков, и, весело кренясь то в одну, то в другую сторону, стала описывать круги над развалинами. На башне Цитадели трепетало по ветру блестящее шелковое знамя сочного голубого цвета, и Танис всмотрелся пристальнее, так как ему показалось, что он узнает не только знамя, но и элегантный шпиль, который торчал под каким-то странным углом.

Покачав головой, Танис не сдержал улыбки. Ну конечно — и шпиль, и голубой вымпел украшали некогда крышу дворца правителя Амозуса.

Облокотившись на подоконник, Танис беспечно наблюдал за маневрами летучей крепости, как будто за его спиной не решалась в эти минуты дальнейшая судьба мира. Он увидел, что Цитадель, в качестве почетного эскорта, сопровождает могучий бронзовый дракон, грациозно парящий чуть ниже голубого стяга, и узнал Хирсаха. Крепость и дракон как будто танцевали в воздухе, легко и свободно кружа над городом, и Танис почувствовал, как его горе и страхи успокаиваются и спадает чудовищное напряжение последних нескольких часов. Что бы ни происходило там, в других планах бытия, кое-что — и кендеры прежде всего — никогда не меняется.

С почти мечтательным выражением в глазах Танис наблюдал за Цитаделью и вдруг с удивлением увидел, что летучая крепость остановилась над бухтой и, перевернувшись фундаментом кверху, пьяно закачалась.