Беломорские старины и духовные стихи. Собрание А. В. Маркова - Автор Неизвестен

Ударились во копья мурзоменьцькии, —

У их фсе до рукополо́женья[549] приломалиси;

Оны ударились во палици тяжолыи, —

200 Как фсе до рукоположенья приломалиси,

Ой ис ко́лець вон да вырывалиси;

Оны — лёкким боим да рукопашисьним,

Ц́ерес те ли гривы лошадиныя.

Тогды збил Дунай Настасью на сыру землю.

205 «Ты скажи, скажи, да не утай, скажи:

Ты коёй орды да ты коёй земли,

Ты коёго́ отця да коёй матушки?» —

«Кабы я у тя сидела на белых грудях,

Ай не спрашивала не имя, не изо́тчины,

210 Ай порола я у тя да белы грудоцьки,

Вынимала ретиво́ серьц́е с пец́енью». —

«Ой скажи, скажи, да не трати себя!» —

«Ой я есь короля да Ляховимцького,

Ой я есь Настасья королевицьня».

215 Брал он Настасью за белы́ руки,

Целовал Настасью ф сахарьни уста.

Ой седлали, уздали своих добры́х коней,

Ой накладывали седёлышка чиркальскии.

Только жолтыи песоцьки столбом ставятце.

220 Приехали к солнышку Владимеру.

Заводилсэ у солнышка поц́есен пир

На фсех князей, на фсех на бо́яроф,

Ой на фсих сильниих, могуциих бога́тырей.

Ешше фси-то на пиру да пьяны, веселы;

225 Ешше фси-то на пиру да приросхвастались.

Говорит солнышко Владимер столён киефской:

«Как спасибо, Дунай да сын Ивановиць!

Ты нашол веть мне да молоду жону —

Ойно тело пороху сьнегу белого,

230 Тиха рець у ей, поговора лебединая,

Ой оци у ней да ясна сокола,

Брови у ней да цёрна соболя,

Ой кроф рыскуцёго ли заеця».

Говорит Настасья королевисьня:

235 «Ой же ты, Дунай да сын Ивановиць!

Я умею стрелять ис туга лука —

Луцьше миня да ни находитц́е».

Говорит Дунай да сын Ивановиць:

«Умею я да не хуже́ тебя.

240 Выходи, Настасья, на Фагор-гору,

На Фагор-гору да на роскатисту!»

Ой нацяли стрелять да ис тугов лукоф

Уш как тема стреламы — калена́ стрела.

Говорит Дунай да таковы реци:

245 «Ой же ты, Настасья королевисьня!

Когда ты стрелять да поцишше́ миня, —

Где лёжит тело Настасьино,

Пусь лёжит тут тело Дунаево!»

Тут Дунаюшку славы поют,

250 Тут славы́ поют да старины́ скажут.

246. МИХАЙЛО ДАНИЛОВИЧ

Ой отправляитце Данила во те во кельи богомольнии

Со той княгиной-королевисьнёй —

Та княгина благоверная.

Оставаитьце у его да едино́ цядо,

5 Едино цядо Михайлушка Даниловиць.

На прошшеньи батюшко прикас приказывал:

«Ой же ты, солнышко Владимир столён киефськой!

Дай-ко-се ёму роботку не тяжолую,

Одну рукомоецьку:

10 Наливать водиц́енька клюцёвая,

Подавать тонко бело полотёнышко».

Как повыросло да ево цядышко,

Оны пьют, едят да веселятисе,

Над собой незгодушки не ведают.

15 Оступила сила-рать великая

Кругом Киёва было́ богатого:

Тот цяришшё Кудриянишшё,

Тот собака вор-о Каин цярь.

Как поутру было́ раным-ранёхонько,

20 Выкатаитце да красно солнышко,

Ой приходит собака вор-о Каин цярь,

Веть уж тот цяришшё Кудриянишшё,

Ой приносит[550] бумашку, лис гирбовыи,

Подават бумажку ф цёрном платьице,

25 Горькима сьлезамы уливаитце,

Тальянським платоцьком утираитце.

«Ты бери-ко много злата, се́ребра,

Злата, серебра да скатна жемцюга:

Злато, се́ребро да некуда́ будё,

30 Как скацен жемцюг да не укатитце». —

«Злато, се́ребро у миня буде,

Как скацён жемцюг у мня укатитце».

Говорит Михайло таковы реци:

«Ой же ты, собака вор-о Каин цярь,

35 Ой как то цяришшё Кудриянишшё!

Ой не хвастай ты, собака вор-о Каин цярь,

То же цяришшё Кудриянишшё!»

Вырывал Михайло рукомойку княжонецькую,

Как стёгал он рукомойкой о кирпицён пол,

40 Розбивал он рукомойку о кирпицён пол.

Он седлал, уздал своя добра коня,

Одевал успехи богатырьцькии,

Ой накладывал седёлышка церкальськии;

Поежжат он в большой в ма́настырь,

45 Не дорогамы Михайло, не воротамы,

Церес те ли сьтены городовыи;

Только жолтыи песоцьки столбом ставятц́е.

Как поехал Михайло во те во кельи богомольнии

Ко батюшку г Данилы Митриёвицю,

50 К матушки княгины благоверныи:

«Ой ты, батюшко Данило Митриёвиць княсь,

Матушка княгина благоверная!

Благословите ехать мне-ка во цисто́ полё,

Как на ту ли силу-рась великую,

55 На того собаку вора-Каина,

На того цяришьшя Кудреянишшя:

Оступила сила-раць великая

Кругом Киёва богатого.

Уш мы пьём, едим да веселитимсе,

60 Нат собой невзгодушки не ведаём».

Как седлал, уздал Михайлушка добра коня,

Поежжал во то ф полё Куликово,

Ой на ту ли силу-раць великую,

На того собаку вора-Каина,

65 На того цяришшя Кудреянишшя.

Как розьехавши Михайла во цисто́ полё,

Не едаюци Михайло рубит силу, не пиваюци,

Ай добру коню отдо́ху не даваюци:

«Ой ты, волцья сыть да травяной мешок!»

70 Повырубил эту силу-рась великую,

Ай убил собаку вор-о Каина,

Ай того цяришшя Кудреянишшя;

Приехал во Киёф славен Киёв-грат,

Ко тому ко князю солнышку к Владимеру:

75 «Здрасвуй, солнышко Владимер столён киефской!

Отмесьтил я свою родительскую обидушку».

247. КОТЯНКО БЛУДОВИЧ

Заводилсэ у Солнышка почесен пир.

Ишше фси-то на пиру да напивалиси,

Ишше фси-то на цестном да наедалиси,

Ишше фси-то на пиру да приросхвастались:

5 Как которой хвастат золотой казной,

Как которой хвастат любимо́й сестрой,

Как неумной хвастат молодой жоной,

Неразумной хвастат любимо́й сестрой.

Ишше фси-то на пиру да приросхвастались,

10 Ишши фси-то на ц́есном да прирозьехались.

Говорит Котянкова родна матушка:

«Как отдай-ко замуж мне Чайну да Цясовисьну

За Котянка сына Блудова».

Говорит баба гордливая-ломливая:

15 «Уж выблядком Котянком похваляисьсе!»

Ай как плацёт Котянкова матка горюцьмы́ слезмы,

Тальянцьким платоцьком утираитц́е.

Как шла она на поц́есен пир вот ве́села,

Идёт с