Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия - Джонатан Сампшен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако эти видимые признаки богатства были обманчивы. Поразительным в роскошных резиденциях успешных английских солдат является то, что почти все они были построены на состояния, нажитые до 1425 года. Кампания при Азенкуре стала последним великим конным рейдом в стиле Эдуарда III и Черного принца. В дальнейшем условия для обогащения были сложнее. Английские капитаны не спешили домой с добычей, как победители Азенкура или их предшественники XIV века и находились во Франции, где были заняты постоянной военной оккупацией. Оккупация давала меньше возможностей для получения прибыли и требовала больших затрат. Прибыль, если она была, как правило, оставалась во Франции и приносила мало пользы Англии. Самым большим источником богатства для английских капитанов во Франции в этот период были земельные пожалования в Нормандии и Мэне. Но они сопровождались военными обязательствами, на которые уходила большая часть доходов, а сами земли нельзя было продать без разрешения, которое давалось крайне редко. Выкупы переводились в Англию чаще, чем земельные доходы, но и поводы для их получения были более редкими. Золотые выкупы Азенкура продолжали взиматься в течение тридцати лет после битвы. Доля герцога Бедфорда (предположительно треть) в выкупах за пленных в битве при Краване в 1423 г. составляла 160.000 салюдоров (около 27.000 фунтов стерлингов). Выкупы за пленных в битве при Вернёе в следующем году были, несомненно, больше. Только за герцога Алансонского было заплачено 200.000 экю (около 33.000 фунтов стерлингов). После Вернёя, однако, сражений было немного, и большинство из них англичане проиграли. С 1429 г. они вообще перешли к обороне. В таких условиях мало кто отсылал добычу домой[1086].
Одним из таких людей был сэр Джон Фастольф, чьи доходы от войны необычайно хорошо задокументированы. Фастольф был великим магистром двора герцога Бедфорда, а затем советником герцога Йорка. Военные заслуги сделали его одним из богатейших людей Англии. Его доходы от выкупов за пленных, взятых при Вернёе, составили 20.000 марок (13.667 фунтов стерлингов). Он командовал несколькими главными гарнизонами герцогства Алансонского и графства Мэн. Эти гарнизоны были, по сути, крупными конными рейдерскими отрядами, которые на протяжении почти двух десятилетий вели упорную партизанскую войну против анжуйских гарнизонов на южной границе. Кроме того, им было разрешено, что необычно для гарнизонов на оккупированной англичанами территории, налагать pâtis на жителей Мэна. Когда в 1445 г. он в последний раз покидал Францию, Фастольф владел нормандским баронством, десятью нормандскими замками, пятнадцатью поместьями и постоялым двором в Руане. Большая часть этих владений все еще оставалась в его руках, когда они были потеряны во время последней катастрофы 1449–50 годов, хотя к тому времени Фастольф уже перевел значительные суммы в Англию.
Фастольф умело распоряжался своими доходами. Он нанимал бухгалтеров, сборщиков, банкиров и управляющих делами. Он размещал средства в итальянских банкирских домах в Париже и Брюгге, у видных лондонских купцов, в аббатстве Сент-Бенет-Халм в Норфолке. Фастольф приобрел более тридцати поместий в Англии. Около 14.000 фунтов стерлингов он потратил на покупку недвижимости в Восточной Англии и Саутварке, в том числе замка Кайстер в Норфолке и прекрасного городского особняка на берегу Темзы в районе Лондонского моста. Еще 9.500 фунтов стерлингов он потратил на строительные работы, в основном на перестройку Кайстера. Фастольф украсил свои дома драгоценными гобеленами из Арраса и наполнил свои сундуки драгоценностями и посудой. Это было значительное богатство, и почти все оно было получено благодаря военным успехам, достигнутым во Франции после 1420 года. Фастольф начал свою карьеру с очень скромных доходов, но в 1445 г. его доход составлял почти 1.500 фунтов стерлингов в год, что превышало доходы большинства пэров Парламента. Неудивительно, что в гражданских войнах 1450-х годов он стал ярым противником герцога Сомерсета и убежденным йоркистом.
Как и многие старые солдаты, в последние годы жизни Фастольф беспокоился о спасении своей души. "Карающая рука Божья, тяжко коснулась меня", — писал он в последние месяцы своей жизни. Когда в декабре 1459 г. он умер, бездетным, озлобленным и стесненным в средствах стариком, его похоронили рядом с женой в южном хоре, который он пристроил к церкви аббатства Сент-Бенет-Халм. Фастольф планировал оставить свое состояние для создания коллегии священников в Кайстере, которые будут молиться за него, за Генриха IV и Генриха V, за его покровителей герцогов Кларенса, Эксетера и Бедфорда, за "доброе состояние и процветание" Генриха VI, а также за длинный список друзей и родственников, служивших с ним во Франции, большинство из которых там и умерли. В итоге желания старика были нарушены кознями его врагов. Его имущество, значительно уменьшившееся из-за судебных издержек, в итоге было направлено на создание фонда для основания колледжа Магдалины в Оксфорде. Старый вояка при жизни не проявлял интереса к образованию. Но, возможно, в конце-концов его богатство было потрачено на что-то стоящее. Если бы коллегия Кайстера и была создана, то она была бы ликвидирована вместе с другими подобными фондами во время Реформации, в то время как этого грубого профессионального солдата до сих пор помнят в колледже Магдалины за его невольное учреждение стипендий[1087].
Насколько типичным был Фастольф? У него были несомненные преимущества перед другими, в том числе покровительство герцога Бедфорда, который щедро одарил его землями в Нормандии и Мэне и назначал командовать на самых активных театрах военных действий. После случая Фастольфа наиболее полно задокументирован случай датского авантюриста сэра Эндрю Огарда. Он был урожденным Андерсом Гюльденстьерне, а в Англии натурализовался под именем Эндрю Огард, по месту своего рождения в Аагаарде на западе Дании. Не случайно
