Последний выстрел Странника - Сергей Соболев

Лэптоп марки ASUS, домашний ноут Пашкевича, на котором была набрана короткая предсмертная записка, а также смартфон, которым пользовался ныне покойный гражданин, сотрудники госбезопасности забрали с собой. Также были изъяты все найденные в квартире документы, записи, фотографии, CD и флеш-носители. Включенный в состав СВОГ медик сделал с тела покойного соскобы для проведения экспертизы, взял также образцы слюны и крови. Согласно его предварительному заключению, которое должно быть уточнено данными углубленной судмедэкспертизы, если таковая будет проводиться, гражданин Пашкевич скончался примерно сорок восемь часов назад, в промежутке между двадцатью двумя часами семнадцатого апреля и тремя часами ночи восемнадцатого числа. Причина смерти – странгуляционная механическая асфиксия, возникшая при сдавливании шеи петлей, затянувшейся под тяжестью тела повесившегося либо повешенного.

На теле покойного, что небезынтересно, не найдено никаких повреждений, нет и следов борьбы. В квартире, надо сказать, вообще не было найдено ничего, что свидетельствовало бы о насильственном характере смерти гражданина Пашкевича либо о нахождении там незадолго до ЧП или во время самого происшествия постороннего лица или посторонних лиц.

Обнаруженного мертвым – повесившимся или же повешенным – в съемной квартире Илью Пашкевича, москвича, 32 лет, разведенного, сотрудника крупной столичной IT-компании, сняли с газораспределительной трубы.

И, как он был, с петлей на шее, уложили на пол в малом коридоре близ дверей кухонного помещения – так распорядился Игнатьев.

После проведения положенных по закону процедур тело доставят в один из городских моргов. Ну а туда уже вызовут на опознание его родственников и сослуживцев; там же, если потребуется, будет сделано вскрытие для установления истинных – или возможных – причин смерти данного гражданина.

В половине восьмого утра полковник госбезопасности Игнатьев, а также его коллега из Управления «Т», сопровождаемые референтом первого заместителя Директора, вошли в кабинет высокого начальства. Сразу же по возвращении с первого задания на Лубянку Николай Федорович на пару с коллегой, подполковником Заславским из СЗКСиБТ (Управление по борьбе с терроризмом и политическим экстремизмом), уселся составлять докладную записку на имя первого заместителя Директора ФСБ. Таковым было указание самого Щербакова, который очень серьезно воспринял поступившую на Лубянку информацию о тайных переговорах представителя крупных финансовых и банковских фигур с опальным олигархом и стоящими за ним силами. В три часа ночи человек, занимающий одну из высших должностей в ФСБ и стоящий на одной из высших ступенек в иерархии российских спецслужб, человек, державший «руку на пульсе», сам позвонил Игнатьеву – тот находился в служебной машине, они как раз возвращались с Дорогомиловской на Лубянку.

Не удовлетворившись телефонным докладом по закрытой линии, Щербаков потребовал составить письменный доклад о последних событиях с включением в него полученных от коллег из СКМ ОВД «Пресненский» данных о ЧП на Никитском, а также отчитаться о проведенном возглавляемой Игнатьевым и Заславским новообразованной СВОГ мероприятии (посещении съемной квартиры гражданина Пашкевича). Причем Щербаков предупредил, что доклад должен быть передан ему лично не позднее восьми утра.

Руководителям опергруппы пришлось отписываться на тему гибели потенциального свидетеля, коим, с большой долей вероятности, являлся гражданин Пашкевич. Они сочли необходимым также сообщить в этом служебном документе о странностях или подозрительных моментах, которые были подмечены сотрудниками опергруппы и прикомандированным медиком. Эта докладная, как предполагал сам Игнатьев, вместе с копией или оригиналом записи или стенограммой оной почти наверняка попадет в особую папку для докладов Директора ФСБ высшему руководству страны…

– Ну что, товарищи, сделали, о чем я вас просил?

– Так точно. – Игнатьев протянул поднявшемуся навстречу из-за стола заместителю Директора папку с докладной. – Времени только было маловато…

– Времени никогда не бывает много, – хмуро сказало начальство. – Никогда.

Генерал-полковник госбезопасности, одетый, как и Игнатьев, как и Заславский, в штатское, усевшись на край стола, некоторое время перечитывал составленную подчиненными докладную.

– Докладная сыровата… – наконец изрек он. – Я же просил отразить лишь самое существенное! А у вас получилось произведение величиной в сценарий детективного сериала!..

Оба офицера молча смотрели на начальника. Они не смежили глаз этой ночью. Только и успели, что побриться в комнате отдыха.

Впрочем, и начальник вряд ли урвал больше двух или три часов… обычное для конторы дело.

– Мне представляется необходимым перепроверить данные на Пашкевича, – ровным голосом сказал Игнатьев, внешне здорово похожий на своего двоюродного брата; такой же плотный, коренастый, основательный и дотошный. – Те данные, что получены от наших коллег из отдела «Пресненский», равно как и то, что нашлось по базам данных, не дают полного представления о его ближних связях и возможных теневых занятиях.

– То есть вы уверены, что его смерть носила насильственный характер? И что это… гм, событие напрямую связано с кражей на Никитском бульваре и с той записью, которая попала к нам через коллег из полиции?

– Так точно, – сказали в унисон оба сотрудника, Игнатьев и Заславский. – Так точно, товарищ генерал-полковник, уверены, – выждав небольшую паузу, добавил Николай Федорович. – Хотя сработано, надо отдать должное, профессионально… Так, к примеру, предсмертная записка, набранная Пашкевичем – или от его имени, – должна была убедить тех, кто будет проводить расследование, в добровольном характере ухода из жизни этого, в сущности, еще совсем молодого человека.

– Так, так…

– А его тело, если бы не цепь случайностей, а также внимательность некоторых сотрудников полиции, могло быть обнаружено лишь спустя несколько суток.

– А почему в компании, где он трудится… трудился, вернее, не забили тревогу? В связи с тем хотя бы, что их сотрудник два дня, восемнадцатого и девятнадцатого числа, не выходил на работу?

– Пока можем лишь предполагать, поскольку работодателей гражданина Пашкевича пока не опрашивали.

– С этим, то есть с визитом в их офис или же с приглашением кого-нибудь из их руководства сюда, к нам, с учетом некоторых обстоятельств, не стоит торопиться.

Щербаков хотел что-то добавить к сказанному, но, передумав, жестом дал понять Игнатьеву, что тот может продолжить.

– Как я уже говорил, мы не контачили пока напрямую с руководством фирмы, но кое-что нам удалось выяснить самим.

– О чем речь?

– От имени Пашкевича… и с его смартфона поздним вечером семнадцатого, в двадцать три сорок, было отправлено СМС-сообщение заместителю директора фирмы. Оно короткое: «Я на больничном, о дате выхода на работу сообщу».

– Это же сообщение продублировано на корпоративный мэйл фирмы, – добавил Заславский. – Нам удалось считать оба эти сообщения… отправленные самим Пашкевичем или же от его имени.

– А он, этот Пашкевич, значит, еще семнадцатого сказался больным? – задал уточняющий вопрос начальник. – Так у вас в докладной указано.

– Он позвонил в офис одному из старших менеджеров около двух пополудни, – вновь вступил в разговор Игнатьев. – Сказал, что у него сильный приступ зубной боли. Нам это стало известно после знакомства с распечаткой телефонных разговоров гражданина Пашкевича… Вернее, распечаткой разговоров с его основной трубки.

– А что, у него имелась не одна только эта трубка?

– Найдена при нем лишь одна. Но не исключено, что у Пашкевича имелась еще как минимум одна «труба». «Серая», скажем так.

– О случившемся с ним криминальном ЧП Пашкевич своим работодателям что-нибудь сообщил? Или об этом пока ничего не известно?

– Складывается впечатление, что нет, не сообщил. И это еще один странный момент… Зачем ему понадобилось скрывать тот факт, что его обокрали? И что ему пришлось ехать в райотдел полиции?

– Действительно…

– Никто не застрахован от подобного, – сказал Игнатьев. – А он зачем-то придумал «зубную боль».

– И это подозрительно, не так ли?

– Еще и потому подозрительно, что похоже на сознательный отмаз, на попытку скрыть случившееся от коллег или, что точнее, от своего начальства.

– То есть Пашкевич изначально не хотел, чтобы у него на работе знали об этой краже?

– Похоже на то. Хотя, возможно, он не хотел, или же опасался не самой огласки того факта, что он стал жертвой автомобильных воров, а того, что в его фирме могут стать известными в этой связи кое-какие детали…

– Например, про пакет с деньгами?