Сарматы. Победы наших предков - Сергей Нуртазин

Котис сидел по правую руку от Митридата, его трон был скромнее царского, а белая тога поверх голубого хитона и простые сандалии делали его скорее похожим на италийского вельможу, чем на потомка царского рода. Митридат же, наоборот, одет пышно: красный плащ, накинутый на зеленую рубаху с множеством золотых бляшек, синие штаны сарматского покроя, расшитые узором, коричневые кожаные сапожки. Красочный наряд царя завершала золотая корона в виде листьев оливы. На вид Митридату было не больше тридцати, о чем свидетельствовали густые и волнистые, как и у Котиса, черные волосы, высокий лоб, прямой нос, а волевой подбородок лишь подчеркивала тщательно ухоженная бородка. Но из всего облика властелина Боспора внимание Умабия привлекли его глаза… Они хоть и были черными, но все же напоминали Умабию глаза Зимеганы. Взгляд их был так же пронзителен, вот только отсутствовала в них подавляющая волю недобрая сила жрицы. Умабий не отвел своих глаз от царских, впрочем, как не отвел бы он их и от взгляда Зимеганы.

Прием был недолгим. С достоинством приняв дары, Митридат справился о здоровье царя Евнона. Слово взял Умабий:

— Вождь аорсов здоров и силен, как и прежде, стада его тучны, а воины многочисленны. Он прислал нас заверить в его дружеском отношении к тебе, царю Боспора.

Митридат в очередной раз пронзил взором молодого аорса, пытаясь разгадать его мысли.

«Почему он напомнил о многочисленности воинов? Угрожает? Не словами ли своего отца говорит? Почему Евнон признается в дружбе, но помощи не обещает и отправляет посольство в Рим? Может, верховному скептуху и царю аорсов стало известно о моих замыслах, и он хочет оповестить императора? Вряд ли. И все же… Котис сказал, что он и Ахиллес попытаются перетянуть этого молодого аорса на свою сторону. Если это удастся, то можно помочь ему стать царем, а взамен попросить помощь против Рима. Что ж, поглядим» — эти мысли стрелой пронеслись в его голове, вслух царь Боспора промолвил:

— Рад, что царь Евнон здравствует. Я наслышан о его храбрости и благородстве и желаю, чтобы наши мечи никогда не скрещивались. Надеюсь, на обратном пути вы посетите Пантикапей, и тогда я передам царю аорсов ответные дары, свою благодарность и дружеское расположение к нему. А пока, посланец Евнона, прими от меня мешочек с пантикапейскими статерами. В Риме ты найдешь, куда их потратить. Котис тебе в этом поможет.

Митридат хитро глянул на младшего брата. Давая понять, что прием закончен, он пожелал послам спокойного плавания. Котис испросил разрешения проводить гостей.

Царь Боспора задумчиво посмотрел вслед послам.

«Что ожидать от этих аорсов? На кого повернут они своих степных коней? Да и можно ли доверять Котису? Братья мы, но разные. С детства тянется он ко всему римскому. Не выдаст ли?»

Послы ушли, а следом и вельможи, присутствующие на приеме. Остались только молчаливые стражи у входа в зал. Митридат погрузился в раздумье.

Не зря беспокойство и недоверие терзали душу царя. Бывало в истории Боспорского царства, что власть добывалась ценой предательства родственников, шли брат на брата, а сын на отца. Почему же это не могло случиться сейчас?

«Надо бы отправить в Рим верного человека, чтобы он проследил за аорсами и братом. Но где взять такого? Может, Ахиллес?»

Размышленьям помешал вошедший в приемный зал вельможа — распорядитель дворца:

— Царь, прости, что потревожил тебя.

— Говори.

— Какой-то криворотый человек называет себя купцом и требует приема.

— И ты посмел из-за этого потревожить меня? Гони его в шею!

— Я бы так и поступил, но он говорит, что дело важное и не терпит отлагательства. Купец утверждает, что ранее он состоял при дворе твоего отца Аспурга. Прости, царь, но его лицо показалось мне знакомым.

— Если так, зови, и пусть стражники обыщут его.

Поклонившись, вельможа удалился.

Спустя некоторое время в зал вошел высокий, прилично одетый человек. Его лицо было обезображено шрамом. Он приблизился к трону, пал на колени.

— Встань и отвечай, что тебе надо?!

Криворотый поднялся. Заговорил. В силу увечья слова, произносимые им, были не всегда разборчивы и перемежались с шипящими и свистящими звуками.

— Ты не помнишь меня, царь?

Митридат молчал, пристально и с брезгливостью вглядываясь в изуродованное лицо незнакомца.

— Я Харитон, твой воспитатель. Время припорошило мои волосы сединой, украсило лицо морщинами, железо обезобразило его, но моя верность к тебе осталась прежней.

Митридат вспомнил. Харитон, сын гречанки, что была служанкой и преданной подругой его матери Гепепирии. Ценя верность, царица выдала ее за богатого купца-синда. Брак оказался удачным. Долгое время супруги жили счастливо, воспитывая единственного сына, но случилась беда. Пожар уничтожил дом синда, а заодно и склады со всем его товаром. Семейство разорилось. Купец не смог перенести потрясения и вскоре скончался. Гепепирия в очередной раз пожалела подругу, добилась от своего мужа — царя Аспурга назначения Харитона, красавца и знатока языков, одним из воспитателей их детей. Так Митридат, будучи юным, познакомился с Харитоном. Он обучал его и младшего брата Котиса языкам и истории. Но Митридата это мало интересовало, в большей степени его привлекали повествования о богах, героях и различных чудесах. Однажды, когда они остались наедине, учитель рассказал Митридату историю, в тайне поведанную ему умирающим отцом. В ней говорилось о мече Сарматии — повелительницы амазонок. Меч делал того, кто им обладает, — царем, и хранился он за проливом, высоко в горах, под надзором дев-воительниц. Юным Митридатом завладело желание обрести чудесный меч. Харитон обещал достать его, но сказал, что для этого нужны деньги или драгоценности… Через день Митридат вручил Харитону несколько золотых изделий и монет, причем часть из них он выкрал у своей матери. В тот же день Харитон исчез.

Митридат не догадывался, что воспитатель и не думал добывать для него меч, он сам загорелся желанием обладать чудесным оружием. Бывая во дворце, видя окружавшие его богатства и роскошь, а также почет, воздаваемый детям Аспурга, Харитон сгорал от зависти. Одна и та же мысль не давала ему покоя: «Почему эти глупые мальчишки достойны быть царями, а он, обладатель многих талантов, нет?» Только меч Сарматии мог дать ему власть и богатство. Харитон решил любой ценой завладеть им, но для этого нужны были деньги. И тогда он приобрел их, обманув легковерного царевича Митридата…

— Ну и где же меч, который ты обещал мне добыть?

— Прости меня, величайший! — Харитон вновь рухнул на пол.