Идеология меча. Предыстория рыцарства - Жан Флори

Этот почти всеобщий подъем значения князей, разумеется, влечет за собой соответственное изменение идеологии. Ж. Дюби, например, отметил, что королевские добродетели — справедливость, щедрость и сохранение мира — постоянно восхвалявшиеся писателями каролингской эпохи, в XI в. славятся уже как достоинства графов или герцогов.[382] Да и мы выше отмечали, что в X веке король словно бы перестает интересоваться раире l ами. Эта тенденция, явственная в начале XI века, зародилась уже в середине предыдущего.[383]

Так, именно графа, мирянина, ставит в пример своим монахам, равно как и мирянам аббат Одон Клюнийский, когда к 942 г. пишет историю графа Геральда Орийякского. Вот человек, которого рождение и физическая сила предназначали для супружеской жизни, для богатства, для воинских подвигов; но мудрые наставники с юных лет научили его любить грамоту, что вызвало в нем влечение к Богу, то есть побудило отказаться от форм мирской жизни: не позволив себя развратить злым нравам, свойственным столь великому множеству прочих сеньоров, он, Геральд, не пожелал стать грабителем, поставив свой меч на службу справедливости Христовой, то есть в защиту бедных, безоружных и особенно церквей от угрожающих им беспокойных рыцарей, а, в конце концов, и вовсе отказался от жизни воина, роздал деньги бедным и нищим и отрекся от услад брака. То есть, как часто говорилось, это нечто вроде монашеского идеала, который аббат Одон в такой форме предлагает мирянам.[384] Геральд, как идеальный образец «доброго христианина» того времени, конечно же, изображен взыскующим апостолической жизни, стремящимся в монастырь. Однако, и это новый момент, аббат Клюни не боится показать его исполненным колебаний и сомнений в отношении ухода из мира: ведь достойных монахов так мало. Он решил, что лучше быть добрым мирянином, чем дурным монахом.[385] То есть он остается в своем сословии, в миру. Но он очищается от всяческой скверны: подобно монахам, он ведет жизнь целомудренную и воздержную; как и они, не прибегает к насилию, торжествуя над своими врагами без пролития крови, запрещая солдатам грабеж; как и они, живет в относительной бедности, раздавая свои богатства pauperes и неимущим.[386] То есть положение Геральда представляется двойственным, или, скорее, амбивалентным, потому что он может служить образцом и для монахов, и для мирян. Для монахов, видящих в нем, «простом мирянине», воплощение добродетелей, примеры которых должны бы подавать они. И для тех самых мирян, для которых его жизнь — доказательство, что святую жизнь можно вести и в миру.

Поэтому и его — хоть он и не монах — тоже можно назвать miles christ,[387] истинным витязем небесного воинства.[388] До сих пор два этих выражения, как известно, обозначали монаха, сражающегося молитвой с силами зла. Одон использует их для характеристики мирянина, ведущего праведный бой. Тем самым он оправдывает существование militia.Но при определенных условиях: она должна не искать суетной славы, а сражаться за дело Божье, защищать, как Геральд, обездоленных, безоружный народ, которому угрожают «волки», безумцы, те, кто грабит, применяет насилие, льет невинную кровь. Таким образом, по Одону Клюнийскому, есть ordo pugnatorum.Выражение не совсем новое, но на этот раз оно относится уже не к королю и не к участникам какойто случайной схватки, а к совокупности воинов, к тем, кто, как Геральд и его milites,представляют власть и носят оружие, чтобы защищать безопасность. Подобное ordo допустимо, говорит Одон.[389]

То есть обеспечить себе спасение можно и в миру, и даже нося оружие. Для этого нужно сражаться за справедливость. Здесь сделана ссылка на апостола Павла, которую мы не раз встретим на последующих страницах. Чтобы оправдать применение оружия, аббат Клюни цитирует знаменитую фразу апостола Павла, немного изменив ее. Вульгата призывала христиан не бояться principes: тем, кто делает добро, не страшен ни potestas,ни его minister.«Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга (minister), отмститель в наказание делающему злое» (Рим. 13: 4).

Одон не использует ни слова potestas,ни minister — возможно, потому, что в то время во многих литургических текстах так называли королей. Он сохраняет vindex и (может быть, по созвучию) заменяет minister на judex. A ведь ) udices,как мы видели, — это как раз те, кто на региональном уровне осуществляет судебную власть. Во главе ordo pugnatorum стоят proceres,графы и сеньоры; позже мы увидим, что дело дойдет и до milites.Но еще не здесь. Как бы то ни было, оценка функции мирян тем самым повышается: мирянину, входящему в ordo pugnatorum,дозволено носить меч для защиты безоружного населения.[390] Пусть тот, кто желает получить оружие, вдохновляется его примером и ищет не собственной выгоды, но общего блага.[391] Граф представлен здесь образцом добродетели, защитником бедных, вдов, сирот, поборником справедливости и закона. То есть для ordo pugnatorum предписана здесь королевская мораль, как отмечает Ж. Дюби: «На pugnatores возложены обязанности и запреты, которые в той их части, которая предполагает использование меча, должны выполняться и соблюдаться королями».[392]

Ordo pugnatorum,отметим это, а не militia nnn ordo militaris.Конечно, самого графа называют miles christi,как мы только что видели, но это затем, чтобы сблизить святую жизнь Геральда с жизнью монахов, которых обычно называют такими словами, а вовсе не имея в виду «рыцарскую» функцию militia как целого. Новое в сочинении Одона Клюнийского — это попытка убедить мирян и, прежде всего, аристократию (в защите со стороны которой нуждается теперь церковь в виду все большей слабости королей) в том, что не обязательно покидать мир, чтобы обрести спасение. А именно это до сих пор проповедовали монахи, делая акцент на том, что святая, «апостолическая» жизнь — самый надежный, если не единственный путь заслужить рай. Одон показывает на примере Геральда, что аристократия может вести святую жизнь даже в миру, даже нося оружие. Однако еще нельзя говорить об освящении ни воинской профессии как таковой, ни собственно ordo militum,как прекрасно отметил Э. Деларюэль.[393]

Впрочем, это выражение в труде Одона Клюнийского вообще не появляется. Пока ни о священной войне, ни о рыцарской этике как таковой речи не идет. Одон только подчеркивает, и это факт большого идеологического значения, что принадлежность к мирскому сословию и даже ношение военного меча отнюдь не исключают святой жизни. Но не будем обманываться: идеал, предлагаемый Одоном, остается во многом монашеским, и если Геральд представлен образцом, то в первую очередь за свои добродетели монаха без рясы, а не за рыцарские достоинства! Он вел образцовую жизнь, нося меч… но ведь Одон подчеркивает, что граф не пользовался мечом, поскольку на его стороне сражался Бог, избавляя его от необходимости проливать кровь.[394] Он оставался чистым, живя в миру… но он соблюдал целибат, как монах и лучше, чем клирик. Он был графом и сеньором, но предпочитал смирение, великодушие, аскетизм, самозабвение, никогда не стремился к личной славе. Перед нами почти негативное изображение жизни знатного воина. Жизнь, которую хвалит Одон, — это не жизнь графа или воина, а жизнь монаха в миру. Впрочем, он усиленно подчеркивает, что эти добродетели вызвали у Геральда сильное желание уйти в монастырь и что в миру он остался очень неохотно.[395]

Таким образом, оценка ordo pugnatorum,совокупности тех, кто носит меч и чья функция — обеспечивать справедливость и мир, заметно повышается, но гораздо меньше, чем иногда считали.[396] Князья, принадлежащие к нему и даже, может быть, составляющие его, могут вести благочестивую жизнь, не надевая рясы, но придерживаясь монашеских добродетелей. Настоящей militia остаются монахи и те, кто, как они, живет в воздержании и презрении к миру.[397] По сути именно такой идеал предложил князьям аббат Одон. И тот, кого описал нам Одон, по сути подменяет короля.

Геральд описан как гарант порядка, мира: он покровительствовал слабым, помогал обездоленным, питал сирот, защищал вдов, утешал скорбящих. Какой человек более него достоин хвалы?[398] Он выполнял все, что издавна предлагали королям и что теперь требуют от князей. Потому что, по крайней мере, во Франции, на смену королевскому порядку пришел княжеский и даже иногда — порядок шателенов и их вооруженных отрядов milites.Именно с последними аббат Клюни и хочет бороться, поставив власть князей заслоном их своеволию. Против них же, как мы лучше увидим в следующей главе, церковь пыталась бороться с помощью установлений «мира», идея чего в конце X века понемногу вызревает в умах клириков, встревоженных нестабильным внутренним положением в королевстве Франции и на его окраинах.