Бить будет Катберт; Сердце обалдуя; Лорд Эмсворт и другие - Пелам Вудхаус

– Хорошая сегодня погода, – сказал Мортимер. Он был мастер завязывать беседы.

– Да, – согласилась девушка.

– Люблю хорошую погоду.

– Я тоже.

– Когда погода хорошая – в этом что-то есть!

– Да.

– Ну… в общем… хорошая погода – гораздо лучше, чем нехорошая, – изрек Мортимер.

Он с тревогой посмотрел на девушку – не слишком ли глубокая тема для разговора, но, похоже, она прекрасно следила за ходом его мысли.

– Совершенно верно, – ответила она. – Погода такая… такая прекрасная.

– Именно, как раз это я и хотел сказать, – подтвердил Мортимер. – Такая прекрасная. Вы это очень точно подметили.

Он был очарован. Редко встретишь красоту в сочетании с живым умом.

– У вас что-то с рукой, – продолжил он, указав на повязку.

– Да, немного растянула на чемпионате.

– На чемпионате? – заинтересовался Мортимер. – Может, это невежливо, – пробормотал он извиняющимся тоном, – но я не расслышал. Как, говорите, вас зовут?

– Моя фамилия Сомерсет.

Во время разговора Мортимер все сильнее и сильнее подавался вперед, а теперь совсем потерял равновесие и едва не выпал из кресла. Вот это да! Ведь еще до того, как они встретились и заговорили, он сказал себе, что именно ее любил всю жизнь. А она, оказывается, Мэри Сомерсет! Комната поплыла перед глазами Мортимера.

Вам, разумеется, знакомо это имя. Еще в первых раундах женского Открытого чемпионата по гольфу имя Мэри Сомерсет вряд ли кому-то что-то говорило. Она не выбыла из соревнования после двух раундов; правда, ее соперники были такими же безвестными игроками. Затем, в третьем раунде, Мэри играла против чемпионки и победила – и с этого момента ее имя было у всех на устах. Мэри стала фавориткой и не обманула ожиданий публики: она, словно на крыльях, взлетела к финалу и с легкостью одержала победу. И вот она здесь, разговаривает с ним накоротке и, как ни трудно поверить, находит его обаятельным.

– Черт возьми! – благоговейно проговорил Мортимер.

Их дружба быстро переросла в нечто большее – обычное дело для юга Франции. В этом благословенном климате нужно лишь найти девушку, остальное довершит природа. На следующее утро Мортимер пригласил мисс Сомерсет прогуляться по полю для гольфа, чтобы та взглянула, как он играет. Он немного робел, ведь его мастерство не того уровня, чтобы восхитить чемпионку. С другой стороны, нельзя упускать возможность выслушать полезный совет. Так и вышло – на четвертой лунке Мортимер исполнил такой драйв, что даже сам удивился, однако мяч остановился в прескверной выемке.

Он повернулся к девушке.

– И что же мне теперь делать?

Мисс Сомерсет смотрела на мяч. Казалось, она обдумывает именно этот вопрос.

– Нужно ударить как следует, – сказала она.

Мортимер так и знал, она предлагает полный удар железкой. Беспокоило одно: если мяч лежал не на песчаной горке ти, его умения хватало только на короткий замах, иначе удар неизменно срезался. Однако перед такой замечательной девушкой никак нельзя осрамиться. Мортимер сделал полный замах и положился на удачу. Смелость была вознаграждена – мяч полетел так чисто и точно на флаг, будто удар направлял сам Джон Генри Тейлор. Минуту спустя Мортимер закончил лунку на один меньше пара.

Если он не сделал предложение немедленно, то лишь из страха, что она испугается и откажет – ведь они так мало знакомы. Теперь, когда она продемонстрировала неоспоримый профессионализм в гольфе, сомнений не оставалось – живи Мортимер хоть вечность, другой девушки для него не будет. Рука об руку с ней, для него нет ничего невозможного. Он снизит свой гандикап до шести – до трех – до нуля – достигнет совершенства – достигнет еще большего! Боже праведный, да так и любительский чемпионат не за горами. Мортимер Стерджис торжественно взмахнул паттером и про себя поклялся, что во что бы то ни стало завоюет это сокровище.

Когда мужчину обуревают такие чувства, долго он не удержится. Неделю горела душа Мортимера Стерджиса; потом он понял, что больше ждать не может. В один прекрасный вечер, когда в отеле были танцы, он отвел девушку на лунную террасу.

– Мисс Сомерсет… – начал он, заикаясь, словно неплотно закрытая бутылка шипучки. – Мисс Сомерсет – можно называть вас Мэри?

Девушка подняла глаза; они мягко блеснули в слабом свете.

– Мэри? – переспросила она. – Ну, если вы так хотите, конечно…

– Если! – воскликнул Мортимер. – Да знаете ли вы, что это моя самая заветная мечта? Знаете ли вы, что я желаю этого больше, чем сыграть первую лунку на Мирфилде в два удара? О, Мэри, как я ждал этого мига! Я люблю вас! Я люблю вас! Как только я увидел вас, сразу понял, что вы – единственная девушка в этом безбрежном мире, чье сердце я хотел бы завоевать! Мэри, станьте моей! Пойдемте рука об руку по этому полю для гольфа, которое зовется жизнью и кончится, лишь когда смерть разлучит нас!

– Мортимер, – прошептала она, опустив глаза.

Он протянул к ней руки, затем внезапно отдернул. Его лицо вдруг страдальчески напряглось, вокруг губ появились складки.

– Подождите! – дрожащим голосом сказал Мортимер. – Мэри, я люблю вас больше всех на свете, и поэтому не прошу слепо доверить мне свою жизнь. Я должен признаться, я не… я не всегда был… – Он запнулся. – Я не всегда был достойным человеком, – тихо закончил он.

Она негодующе вскинула голову:

– Как вы можете такое говорить? Вы самый лучший, самый добрый, самый смелый из всех, кого я когда-либо знала. Только такой человек мог, рискуя жизнью, спасти меня, когда я тонула в море.

– Тонули? – ошеломленно переспросил Мортимер. – Вы? О чем вы говорите?

– Уже забыли? На прошлой неделе, когда я упала в море, а вы прыгнули за мной, прямо в одежде…

– Ах да, – ответил Мортимер. – Теперь вспомнил. В тот день я сыграл седьмую лунку в длинной игре за пять ударов. Я хорошо начал с ти, прямо вдоль фервея, для второго удара взял баффи, и… ну ладно, это не важно. Очень мило и благородно с вашей стороны так высоко ценить обычное проявление вежливости, и все же повторю: в сравнении с вашей белоснежной чистотой я очень плохой человек. Чтобы просить руки у девушки, нужно быть незапятнанным. Однажды во время парной игры мой мяч угодил в высокую траву. Рядом со мной никого не было – мы не пользовались услугами кэдди, а все остальные были на фервее. Бог свидетель… – Его голос задрожал. – Бог свидетель, я боролся с искушением. Но не устоял. Я выкатил мяч на ровный пригорочек, а уж оттуда выбить его и дойти до грина в семь ударов – раз плюнуть. Мэри, бывали моменты, когда, играя в одиночестве, я трижды подряд без удара засчитывал себе попадания с десяти футов – просто чтобы потом сказать: я сыграл поле меньше чем за сотню. Ну вот! Вы отпрянули от меня. Вам противно!

– Мне не противно. И я не отпрянула. Просто задрожала, потому что довольно холодно.

– Значит, ты любишь меня, несмотря на мое прошлое?

– Мортимер!

Она упала в его объятия.

– Дорогая моя, – сказал наконец Мортимер. – Какая счастливая жизнь у нас впереди. Если, конечно, ты не решишь, что совершила ошибку.

– Ошибку! – возмущенно воскликнула она.

– Ну, ты же видишь, мой гандикап двенадцать, а учитывая все, так, пожалуй, и больше. Бывает, после первого удара приходится выбивать мяч аж с соседнего фервея, а иногда, кажется, не смог бы попасть в угольную яму с транспарантом «Добро пожаловать!». А ты – чемпионка Открытого первенства среди женщин. Но если даже это тебя не останавливает… О, Мэри, ты не представляешь, как я мечтал, что настанет день и я женюсь на гольфистке высочайшего класса! Я грезил наяву – вот иду к алтарю под руку с милой девушкой, у которой отрицательный гандикап… Ты опять дрожишь. Ты простудишься.

– Немного прохладно, – ответила девушка. Голос ее был тихим.

– Зайдем внутрь, любимая. Я посажу тебя в мягкое кресло, посидишь с чашечкой кофе, а я пойду поброжу немного, подумаю о том, как все замечательно складывается.

Они поженились через несколько недель, очень тихо, в небольшой церквушке в Сен-Брюле. Шафером Мортимера был секретарь местного гольф-клуба, а единственной подружкой невесты – горничная из отеля. Свадьба Мортимера разочаровала – он надеялся на пышную церемонию в церкви Св. Георгия на Ганновер-сквер, чтобы венчал викарий Тутинга (само совершенство в коротких приближающих ударах), и орган играл «Глас, над Сент-Эндрю прозвучавший». Он даже мечтал на офицерский манер вывести невесту из церкви под аркой из скрещенных клюшек. Однако она не желала такой помпы и настояла на том, чтобы все прошло скромно, а медовый месяц предложила провести в Италии. Мортимер хотел поехать в Шотландию, на родину Джеймса Брейда, но любезно уступил, поскольку нежно любил свою избранницу. Однако Италия мало интересовала его. Величайшие памятники римской истории оставили его равнодушным. Увидев храм Веспасиана, он лишь подумал, что пришлось бы чертовски трудно, попади мяч за такое препятствие. Колизей слегка заинтересовал Мортимера – любопытно, воспользовался бы Эйб Митчелл «медяшкой», чтобы провести над ним мяч. Во Флоренции новобрачная любовалась Тосканскими холмами, ему же они представлялись довольно скверным рафом, из которого будет чертовски сложно сыграть.