Сборник "Змееныш" - Андрей Дашков

Белокожий старик рисковал, надеясь с помощью Стервятника приобрести свойства оборотней. Так не рисковал еще никто из древнего народа. До сих пор Ведьмы лишь понаслышке знали о земмурском колдовстве. Теперь они впервые имели дело не с рабом, безропотно дожидавшимся своей участи, а с существом, которое было наделено непонятной и чуждой ему самому силой. И сила эта, передававшаяся по наследству, означала не просто брошенный вызов, но и устремленность в будущее.

Глава тринадцатая

Переселение

Наступил день, когда рассеялись иллюзии, державшие в плену разум, и Люгер неожиданно для себя обнаружил, что был самый конец осени — глухой и сырой промежуток между желто-коричневым умиранием природы и снежно-белым мертвым безмолвием. Деревья-гиганты сбросили листья и сделались похожими на исполинские восковые дворцы с сотнями искривленных ветвящихся башен, верхушки которых терялись в низких облаках. Зато теперь дневной свет проникал на самый нижний ярус леса, туда, где землю устилал толстый слой опавших листьев. Из-за них некоторые места, особенно в низинах, стали непроходимыми.

Дни стояли холодные, а ночи были еще холоднее. Это вынуждало Люгера, так и не получившего от мокши теплой одежды, почти все время проводить в отведенной ему комнате. Тут он чувствовал себя сносно даже тогда, когда снаружи все покрывалось инеем.

С того дня как Люгер впервые появился здесь, в комнате кое-что изменилось: потолок поднялся еще выше, в одном из углов образовалась ниша, которая быстро углублялась, и вскоре внутри дерева появился новый коридор. Завесы из гибких ветвей, заменявшие двери, отвердели, и требовались немалые усилия, чтобы раздвинуть их.

Слоту не удалось проникнуть в те помещения, что были предназначены только для хозяев. Он не видел их личных покоев и святилищ, если такие вообще существовали. Он не стал свидетелем самых сильных проявлений магии Ведьм и не постиг устремлений этого народа. За время бесцельных, почти сомнамбулических блужданий по лабиринтам деревьев-дворцов Люгеру приоткрылась лишь ничтожная часть здешних чудес, и стоило ему переступить незримую грань дозволенного, как перед ним вырастали непреодолимые препятствия.

Теперь, когда Люгер подолгу оставался один, избавленный от чар, он постоянно испытывал чувство голода, но грибов в комнате уже не было, и Стервятнику пришлось узнать, каковы на вкус слизни. Но эта отвратительная еда по крайней мере не вызывала видений.

Дни, проводимые в тягостном ожидании, казались бесконечными. Но если бы он удосужился сосчитать их, то понял бы, что таких дней ему было отпущено немного. Переселение началось внезапно и едва не лишило его рассудка.

В самую глухую пору ночи белокожий старик появился в комнате Стервятника. Тот ощутил нечто вроде леденящего прикосновения и мгновенно проснулся. В жутковатом зеленом свете, источаемом стенами, он увидел фигуру мокши, окруженную коконом, внутри которого уже побывал однажды во время перехода через болота. Безмолвие нарушалось только тихим журчанием древесного сока в быстро мелеющем озере.

Было что-то роковое в начавшемся необратимом изменении. Люгер не знал, как сопротивляться ему. Его разум опять помутился, и перед глазами замелькали нездешние огни. Эти световые пятна сменились зловещими вспышками, выхватывавшими из темноты мрачную каменистую равнину, на которой лишь кое-где росли деревья. Гигантские стволы напоминали кости какого-то фантастического животного, обработанные ветрами и дождями. На их вершинах с душераздирающим скрипом медленно раскачивались замки с овальными окнами. Светильники, укрепленные на ветвях, бросали на равнину лучи неверного света. Вокруг омертвевших стволов вились лестницы с тысячами ступеней — почти безнадежный путь для всякого чужака, попавшего в это жуткое место…

Таков был ландшафт, запечатленный в бездонной памяти мокши. Таков был мир, из которого пришли Ведьмы тысячелетия назад — вот что открылось Люгеру, когда его разум начал растворяться в гораздо более древней и невероятно сложной сущности. Снова его искушали силой и нечеловеческой магией. Он мог бы стать частью чего-то большего… но какой ценой? На самом деле это было сродни похищению души. И постепенно он терял себя…

Как умел, он боролся с тем, что казалось ему всего лишь очередным наваждением. Большую часть поля зрения заняла фигура старика. Судя по запаху гнили, Люгер уже находился внутри кокона. Мокши приблизился вплотную, и внезапно Слот ощутил себя висящим в воздухе без всякой опоры. Его глаз коснулась обжигающая молочно-белая пелена, и на какое-то время он перестал видеть.

Затем он начал различать проблески мягкого зеленого света. Его источником было тело старика, к тому моменту успевшего избавиться от своей одежды. Обнаженный мокши являл собой отвратительный образ человеческой дряхлости, отягощенный немыслимой древностью заключенного в нем сознания. Искры пробегали по коже, похожей на выбеленный вспышкой молнии пергамент, по острым выступам ребер и ключиц, по сморщенному бесполезному органу ниже глубокой впадины живота. Беззубый рот был полуоткрыт, а глаза уже начали стекленеть, превращаясь в подобия отполированных прибоем камней. Пальцы на руках и ногах были сведены судорогой…

Люгер сделал несколько шагов назад, пока не ощутил непреодолимое сопротивление, словно уперся спиной в упругую стену. Между тем его по-прежнему окружал неземной пейзаж. Умирающий старик снова очутился рядом и протянул к Стервятнику руку ладонью вперед. В свете зеленой звезды, горевшей над изломанным горизонтом, Люгер успел заметить, что все линии на этой ладони уже исчезли. Гладкая и твердая, как дерево, рука толкнула его в грудь, и этого толчка было достаточно, чтобы опрокинуть Люгера навзничь. Опора предательским образом исчезла. Он ударился затылком о землю, и раздался гул — будто колокол зазвонил где-то в отдалении…

Мокши тотчас навалился на него сверху. Тело старика оказалось неожиданно тяжелым и твердым, словно каменная плита надгробия, в то время как тело Стервятника сделалось бессильным и непослушным, точно в кошмарном сне. А потом холодные губы старика нашли его губы…

Люгера едва не вывернуло от нестерпимого отвращения. Чужое, зловонное и ледяное дыхание струей хлынуло в его глотку, и он почувствовал, что это нечто большее, чем извращенный поцелуй, — в него переливалась мистическая сила, незримая, но подлинная сущность мокши, которая давала знать о себе только своим влиянием — так Слот порой испытывал непреодолимую притягательность зла.