Прелесть, какая дурочка - Шаманская Юлия

Зоя  молча наблюдает за моей работой, пристроившись на краюшке кровати.  С трудом затолкав последние летние сапоги на шпильках, я сажусь на пол отдышаться.

-Переезжаешь?- решается спросить Зоя.

-Не угадала,- отвечаю я, переводя дух.

- Можно поинтересоваться, что ты будешь делать с этим мешком?

- Отнесу на свалку.

- Хорошая идея, но что ты собираешься носить?

Критически осматриваю правую кучку. Остался один теплый свитер и, неизвестно откуда взявшиеся в моем гардеробе, офисные брюки. Свитер к брюкам не подходит, но блузки все либо прозрачные, либо декольтированные, и потому переместились в мешок. Рядом кучей свалены модные уги, кожаные мокасины, вьетнамки, домашние тапочки, и шелковые балетки. Белья не наблюдается. Все оно оказалось слишком откровенно-сексуальном, и покоится в левом мешке.

Растерянно смотрю на мешки:

-Куплю постепенно. Я больше не могу носить это.

-У тебя же есть сестра с такой же фигурой,- улыбается Зоя,- и одежды у нее больше, чем достаточно. Если ты согласна носить костюмные джинсы с шерстяным свитером и угами, и все это собираешься надевать на голое тело, то и моим гардеробом, думаю, не побрезгуешь.

- Вот белье, колготки и платье,- слышу я голос сестры за занавеской душа.

На полотенцесушителе висит красивое трикотажное белье, спортивного покроя, серое с розовым, обычные телесные колготки в коробке,  на умывальнике, в углу на вешалке  одно из Зоиных платьев в цветочек. Синее в мелкую цикломенового цвета фиалку,  из мягкого полушелкового материала,  оно должно  чуть  прикрывать колени. По рукаву и вороту идет атласная кайма того же  цвета.

В ванной я застреваю еще на час. Душно, зеркало запотело, но я не успокоилась пока, не уничтожила все признаки себя прошлой. Высушила волосы, вытащила из пупка пирсинговое колечко и почему-то смыла его в унитаз, обстригла  ногти на руках, смыла с ног красный лак. Психанула, в общем. После всех этих процедур, облачаюсь в Зоину одежду, которая после болезни сидит на мне как влитая. Чувствую себя  героиней триллера, желающей скрыться от  преследователей. Только  скрываюсь не от людей, а от преследующего меня прошлого, от той самой себя, которая стала мне омерзительна.

Осторожно выхожу из ванной. Зоя поджидает в комнате. Увидев меня, она округляет глаза и кричит:

-Мама, мама, беги скорей сюда! Посмотри на Лизу!

 Сбегается все семейство. Из-за спин женщин, тянет голову Гена, а Виталик путается  у всех под ногами. Вокруг ахают:

-Лизка, ну ты даешь! Молодец! Наконец-то.

Среди общего гомона слышится тонкий голосок племянника.

-Мама, мама, а это со, правда, тетя Лизя? Ты не одманываесь?

Все смеются. Все, кроме меня. Я стою перед большим зеркалом и смотрю во все глаза на молодую девушку с бледным тонким лицом, испуганными синими глазами, и  блестящими каштановыми волосами, прикрывающими  плечи. Фигура, не обремененная искусственными формами (вроде пуш-апа), и не затянутая в облегающие одежды, выглядит стройной и гибкой.

-Смотри, как волосы-то отрасли, и с таким цветом не кажутся кукольными, - причитает мама.

- Я ее с детства ненакрашенной не видела, - делится  впечатлением, сестра,- оказывается, она очень похожа на Одри Тату.

-Да, но только не в образе Амели, - добавляет Гена,- в отличие от Амели, наша Лиза выглядит умной и интелегентной.

 Гена прав. Новая Лиза, расставшись с образом прелестной дурочки-блондинки, не думает останавливаться на достигнутом. Она собирается умнеть.

Я улыбаюсь Гене:

-Хозяйка салона красоты, не должна выглядеть вульгарно.

-Ну, наконец-то!-  радуется зять,- наша сорвиголова взялась за ум.

Глава 24. Не все мужчины предпочитают блондинок.

Строительство салона идет полным ходом, и оформление документов подходит к концу. Каждый день дел  по горло. Ведь Гена, назначив меня исполнительным директором, взвалил на невестку весь груз бумажной тягомотины и  прелести обивания порогов чиновников.

Наверное, правду говорят, что мозги у женщин содержаться в пигменте, и перекись их уничтожает вместе с оным. Конечно, не без поддержки близких, я стала замечать, что справляюсь со сложными задачами. Почувствовала себя настоящей бизнес-вумен. В это время несколько весьма солидных мужчин пытались добиться моего внимания, но я только брезгливо пресекала все попытки, с ужасом отказываясь от приглашений поужинать или сходить в театр. Однако  приятно обнаружить, что скромная брюнетка, с зализанным лошадиным хвостом, в темном сером костюме, без косметики, ярких ногтей и каблуков, пользуется куда большей популярностью, чем роскошная сексапильная блондинка. Все это противоречит тому, что я знала о мужчинах из масс-медиа и легкой литературы. А может, просто срабатывает некий закон подлости? Когда что-то очень хочется - нет его, а когда уже не нужно - пожалуйста! Загадка!

 Зою я обожаю, с Геной подружилась и почему-то очень полюбила играть с племянником (раньше ребенок меня частенько раздражал). Зоя уверяет, что дело в том, что я уже морально готова к материнству. В общем, дома царила бы идиллия, если бы не мама.

Родительнице нашей очень понравилось в церкви, и скоро она стала экспертом по спасению душ. Если раньше, она ругала Зою, за то что, та слишком часто «пропадает» в храме, то теперь  обнаружила, что старшая дочь, посещает дом Божий слишком редко. Она пилит ее за каждый пропущенный «особый» молебен или праздник. А как-то раз даже предсказывала гибель дочкиной души, за то, что та не пошла крестным ходом пешком из Киева в Почаев.

-Я-то, понятно, идти не могу. Болею. А ты молодая. Вот меня спрашивают прихожанки, ходила ваша дочь? И мне стыдно им отвечать, - причитает мама.

Так вот, если такое она устраивает своей благочестивой дочери, представьте, что приходится выслушивать нечестивой.

-Я молюсь за тебя день и  ночь, день и ночь!- любит говаривать мама со слезой в голосе.

А я, в принципе, и не против, чтобы за меня молились день и ночь (хотя ночью мама большей частью спит, да и днем больше получаса на молитву не тратит), но не понимаю, почему мне это вменяют в вину.

Если бы не Зоя, то, видя, что произошло с мамой, я бы в церковь и ногой не ступила. Но, сестра относится ко всему спокойно, меня как может, от маминых нападок защищает. Зоя уверена, что это «горение» скоро пройдет. Оно бывает только у новоночальных, и то со специфическим типом характера. И мы вместе с сестрой послушно выслушиваем мамины нотации, терпим, и ждем, что скоро она поуспокоиться и в дом придет полная гармония.

На мамин день рождения, решаю сделать ей подарок, и сходить в церковь. И не просто сходить (я туда и раньше «заходила»), а исповедаться и причастится. Мама вне себя от радости.

Исповедь- это то, что мне нужно. Для себя я это делаю, не для мамы. Просто стыдно признаться, что нечистая совесть не дает жить спокойно, вот и выдумала повод.

Необходимо скинуть с души тяжкий груз.  Думаю, что если расскажу все свои грехи с намерением их не повторять, то Бог простит, и я стану такой же безгрешной, как младенец. Вот здорово-то! Хочется испытать это ощущение. Особенно после встречи с Любой. Тогда я вымылась в душе и выкинула почти всю одежду из прошлой жизни, но чувство, будто душа в помоях, не покидает.

 Ну, а потом я «втянулась», глотнув свежего воздуха веры, не захотела отставать, и мое воцерковление пошло по накатанной.

Когда Гена обнаружил, что остался единственным, кто кушает мясо в пост, то заявил, что он пропал. Что женщины его окружили. Да и на работе все тоже. Главный партнер Сергей тоже «только о церкви и думает». Так что Гена получается «белая ворона».

Этот его партнер  не выходил у меня из головы. Особенно после того, как я увидела его на спевке хора.

Я жду Зою в уголке храма. И не могу оторвать глаз от Сергея. К тому же у него оказался приятнейший голос, заслушаться можно. После репетиции я наблюдала из укрытия, как юные девушки с ним заигрывали. Он тоже улыбался и шутил с ними. Горькое это было зрелище. Понимаю, что шансы завоевать такого мужчину у меня нулевые. Во-первых, мне уже тридцать, во-вторых, моя биография не столь безоблачна, как у тех юных созданий, а в-третьих, наше первое знакомство было настолько катастрофичным, что не только надеяться на романтические чувства, но и на глаза показаться ему  стыдно.

Зоя обнаруживает меня в самом углу церкви, прижавшуюся к стене, в надежде слиться с ней. На лице написаны чувства, которые сестра без труда прочла. Она садится рядом и сжимает мою руку в своей.

-Послушай,- говорит она,- ты зря переживаешь, я думаю, что все получится.

- И на чем основан такой оптимизм?

Нет  нужды уточнять, о чем речь, мы обе прекрасно понимаем друг друга.

-Ты красавица. Ты директор салона. Умница и мастерица. И у тебя прекрасный голос.

-Ты предлагаешь мне…

-Да! Будешь петь в хоре. Теперь ты настоящая христианка. И сестра твоя регент.

-И что, мне становиться рядом со всеми этими небесными созданиями на десять, а то и больше лет моложе?