Шкура льва - Рафаэль Сабатини

Кэрилл блаженно улыбался, глядя на праздничные бутончики лилий. Это было уже третье утро из тех, что он проводил на открытом воздухе, и первые два его навещала Гортензия, приходившая с намерением почитать ему какие-нибудь книги, но вместо этого без конца болтавшая с ним.

Между ними установились самые дружеские отношения. Их беседы не затрагивали ни одной из тех тем, которые поначалу казались неприятными для Кэрилла.

Сейчас он ждал ее появления, но причина его хорошего настроения крылась не только в этом. Ледюк, заботливо раскладывавший на столике у его ног книги, различные лекарства, курительную трубку и коробку с табаком, только что сообщил, что в те дни, когда состояние мистера Кэрилла было кризисным, у его постели находилась Гортензия и однажды Ледюк, без стука вошедший в комнату, застал ее плачущей.

Эта новость доставила Кэриллу немало удовольствия. Он понимал, что между ним и девушкой существовала более крепкая связь, чем можно было предположить. Воображение так разыгралось, что ему захотелось выкурить трубку.

— Ледюк, если бы ты набил для меня трубочку этим превосходным испанским…

— Месье уже выкурил одну, — напомнил заботливый слуга.

— Ледюк, твои замечания совершенно неуместны. — Набей-ка трубку заново.

Он нетерпеливо щелкнул пальцами.

— Месье забывает, что доктор…

— К дьяволу вашего доктора, — решительно произнес мистер Кэрилл.

— Хорошенькое дельце, — проворчал Ледюк. — Теперь-то уж дьявол не преминет лишить вас врачей.

В ответ на эти слова послышался звонкий смех, донесшийся со стороны левого входа в сад. Оттуда, плавно ступая по мягкой траве, к ним приближалась одетая в легкое белое платье Гортензия. Ее глаза сияли, на губах играла улыбка.

— Вы быстро поправились, сэр, — сказала она.

— Видимо, за мной хорошо ухаживали, — сделав попытку подняться, ответил он.

Про себя Кэрилл усмехнулся, заметив, что Гортензия покраснела и с укором взглянула на Ледюка. Правда, в следующее мгновение девушка бросилась поддержать Кэрилла, но он уже стоял на ногах, довольный возможностью продемонстрировать силу, постепенно возвращающуюся к нему.

— Напрасно вы не слушаете меня, — упрекнула Гортензия. — Если вы и дальше будете столь упрямы, я вынуждена буду уйти.

— Мадемуазель, если вы уйдете, то, клянусь вам, я отправлюсь пешком домой — сразу после вашего ухода.

— Это же самоубийство! — На ее лице появилось выражение отчаяния. — Что мне сделать, чтобы вы вели себя благоразумно?

— Подать мне пример благоразумия и не говорить, что уйдете, едва появившись здесь. Ледюк, кресло для мисс Уинтроп! — приказал мистер Кэрилл таким тоном, как будто сад изобиловал свободными креслами.

Ледюк с невозмутимым видом придвинул стул. Гортензия засмеялась и села. Удовлетворенный ее покладистостью, мистер Кэрилл поклонился и тоже сел — боком, чтобы видеть лицо девушки. В ответ на ее просьбу устроиться поудобнее он хвастливо заметил:

— Из дома я вышел без посторонней помощи, — и с упреком добавил: — Мне и в самом деле намного лучше, а вы продолжаете обращаться со мной как с калекой. Послушайте, такой уход не пойдет мне на пользу.

— Но доктор… — начала Гортензия.

— Мадемуазель, от доктора я уже отделался, — заверил мистер Кэрилл. — Спросите у Ледюка, он вам подтвердит.

— Не сомневаюсь, — ответила она. — Ледюк слишком предан вам.

— Вам, должно быть, не понравилось, что он рассказал, кто и как ухаживал за мной, пока я лежал без сознания. Я тоже недоволен им — во-первых, он мог бы сообщить об этом сразу, а во-вторых… Увы, наш Ледюк не отличается большой наблюдательностью. Наверняка он не разглядел и половины того, о чем мне хотелось бы знать.

— Наверняка, — сказала Гортензия.

Мистер Кэрилл удивленно посмотрел на нее и рассмеялся.

— Рад, что мы с вами пришли к согласию.

— Видно, вы и впрямь не все знаете. Если бы ваш Ледюк наблюдал не только за мной, он поведал бы вам еще кое-что такое, за что я вам бесконечно обязана, мистер Кэрилл.

— Вот как? — озадаченно протянул он.

Потом добавил:

— Ну, подобные новости не станут менее ценными оттого, что я услышу их из ваших уст. Полагаю, речь идет о чем-то таком, что я говорил в бреду, не так ли? А если так, то не о кареглазой ли прекрасной девушке я проронил несколько неразборчивых слов, которые наш недогадливый Ледюк…

— Вы еще более недогадливы, чем он, дорогой Кэрилл, — засмеялась Гортензия. — Я перед вами в долгу, потому что мне стали известны гораздо более существенные вещи. Речь идет о моей репутации.

— Вы заинтриговали меня, — насторожился мистер Кэрилл.

— В городе только и делают, что говорят обо мне, — опустив глаза, тихо произнесла девушка. — Я сделала глупость, когда бежала вместе с лордом Ротерби. Я думала избавиться таким образом от опеки леди Остермор (мистер Кэрилл вздрогнул), но лишь подала повод для сплетен. Да вы, сэр, и сами прекрасно помните насмешки в мой адрес тогда, в парке. Вы еще пытались заступиться за меня, попросив леди Мэри Деллер подойти ко мне и заговорить со мной.

— Мадемуазель, стоит ли волноваться из-за таких мелочей? Комары всегда кусаются — для того они и созданы. Согласен, порой их укусы досаждают. Но могут ли эти насекомые причинить серьезный вред? Не обращайте на них внимания, и они сами отстанут от вас.

— Вы не знаете всего, что произошло потом. Когда ваше состояние было критическим, леди Остермор настояла на том, чтобы я поехала вместе с ней в Воксхолл[27]. На сей раз вас со мной не было, и она надеялась, что все будут смеяться надо мной, оскорблять и унижать меня. Но… как вы думаете, что случилось на самом деле?

— Думаю, леди ждало большое разочарование.

— Это еще мягко сказано, сэр. Она сломала веер об голову своего негритенка и поколотила слугу, который должен был стоять на запятках кареты. В тот вечер мне было оказано такое всеобщее почтение, какое уже давно никто не встречал в Воксхолле. А ведь там собрались все те люди, которые прежде глумились надо мной!

Гортензия помолчала, а потом продолжила:

— Это обстоятельство показалось мне настолько загадочным, что я должна была попытаться найти ему какое-то объяснение. И знаете, кто помог мне в этом? Его светлость герцог Уортон!

Девушка взглянула на мистера Кэрилла так, будто все остальное было само собой разумеющимся. Но складка между его бровей так и не разгладилась.

— Что же он сказал вам, Гортензия?

— Он передал мне все, что вы рассказали не только лорду Остермору, но и многим другим. Все, что приключилось в Мэйдстоуне — как я поехала туда, глупая и невинная, чтобы выйти замуж за негодяя, которого, как мне по неопытности казалось, любила; как этот негодяй решил позабавиться со мной, сделав вид, будто хочет жениться на мне…

— Эта история была известна каждому, — перебил ее мистер Кэрилл. — Она обошла весь город. Недаром же перед той подлой дуэлью на лорда Ротерби со всех сторон сыпались обвинения в недостойном поведении, тогда как я по неосторожности отрицал свое участие в ней, не желая подвергать сомнению вашу репутацию.

— Вот за что я в долгу перед вами. Полагаете, этого мало? Я просто не могу найти слов, чтобы выразить вам свою признательность, — заключила Гортензия.

Мистер Кэрилл внимательно посмотрел на нее. Потом смущенно улыбнулся.

— Послушайте, вы уже не в первый раз пытаетесь переменить тему нашего разговора. Полагаю, эта попытка — самая хитроумная из всех, что вы предпринимали до сих пор. Она делает честь вашей дипломатичности.

Девушка опешила.

— Вы не правы…

— Я прав, — перебил он. — Разве мои поступки могут сравниться с тем, что вы сделали для меня? Ведь теперь-то я знаю, насколько обязан вам своим выздоровлением — более того, своей жизнью.

— Ах, но это же неправда. На самом деле…

— Позвольте мне самому судить, что правда, а что — нет. — Кэрилл нежно и вместе с тем капризно посмотрел на нее. — Я хочу верить, что именно так все и было. Верить — и чувствовать себя счастливым. Таким счастливым, каким был когда-то, но…

Внезапно он осекся, и она заметила, что его рука приподнялась, вздрогнула и снова опустилась. Как будто он хотел схватить что-то, а потом передумал.

Гортензия почувствовала некоторую неловкость ситуации. Чтобы сгладить ее, она повернулась к столу и сказала:

— Перед моим приходом вы собирались покурить.

И протянула ему трубку и коробку с табаком.

— О, в вашем присутствии я не смею и мечтать об этом.

Девушка улыбнулась, довольная тем, что они переменили тему разговора.

— А если я прошу вас? Предположим, мне нравится аромат табака.

Мистер Кэрилл удивленно поднял брови.

— Аромат? — переспросил он. — Леди Остермор предпочла бы другое слово.