Крысиная башня - Павел Дартс

Я обиделся, посидел, тупо подержал в руках эту всю хню — и нифига не придумал. В фильмах-то я видел — такая штука выдвигается из лодки, и капитан, типа, зырит, видит, что делается на поверхности… Но как оно тикает, я никогда не задумывался, и причем тут «угол падения и угол отражения» я ничерта не понял. И достали меня эти батины подначки, что «ничего вы в школе не учите, а только номер отбываете, а знания черпаете из тупых американских фильмов»! Такой умный, да? Иди сам и сделай!

Короч, я ничего не придумал, как из картона и нескольких зеркал от пудрениц заделать такую крутую штуку, как в кино; подумал, что Батя надо мной издевается, психанул, чуть не выкинул эту всю мутатень; но потом пришел к Бате и сказал: «Не знаю я как! Вот!»

Батя опять на меня уставился этим противным взглядом, как на умственно отсталого, — но я, блин, стерпел… И стал вместе со мной делать Перископ. В общем, мы вместе его довольно быстро сделали, а потом я еще себе сделал, чисто личный. Ничего сложного, оказывается. Выклеил из ватмана длинную такую коробочку, с одной стороны под углом приклеил зеркальце — напротив отверстия в коробочке. И с другого конца такая же фигня — чтобы свет, или, правильней, изображение, попадало в одно зеркальце, а так как оно под углом — вот тут вот и срабатывало это «угол падения равен углу отражения» — отражалось и попадало в другое зеркальце — а туда мы уже сами смотрим, в дырочку в коробочке…

Не фонтан, конечно, устройство, позорное на вид, прямо скажем — но с помощью его можно было смотреть из-под подоконника на проспект, не рискуя схлопотать пулю от какого-нибудь отморозка… я даже гордился им, потому что сам сделал.

Батя меня и самого посылал уже, с утра особенно: «Глянь, Серега, что на проспекте делается» — «Всплыви, типа, на перископную глубину».

Да, прикольная штука — перископ… Вот уж не думал, что школьная физика мне когда так вот понадобится. «Угол падения равен углу отражения»…

Оказалось, что Толик не просто так «задержался на работе» в день путча. Вечером мы сидели у него в съемной квартире (без мамы, конечно), а он показывал стопку ноутбуков — четырнадцать штук, новеньких; которые он, оказалось, под общий шухер и спер на складе у своей «хозяйки», у Вероники Мартовны.

Восстановил, так сказать, попранную недоплатой справедливость…

У бати с ним состоялся тогда тяжелый разговор…

— А как ты вообще на жизнь смотришь?

— Прищурясь.

— Нет, я серьезно. Вот ты… Хорошо ли это? Ты вообще думаешь — это что, нормально?

— Угу. Нормально. Плохо ли… — Толик был непробиваем, и спокоен как айсберг. Чувствовалось, что для себя он все давно уже решил.

— Нет, это что — нормально? — батя был настойчив, — Ты раскрой все же свои движущие мотивы. Вот нам с Серым.

— Брось. Не надо менэ делать мораль… — Толик скривился, и перекинул ногу через подлокотник кресла, развалясь. И тут его как прорвало:

— Старик, ты меня брось «на мораль брать». Я это по-жизни много раз прошел, и на своей шкуре прочувствовал. Нет этой «морали для всех и на все времена!» Зайца волк ест — зайцу плохо, волку — хорошо. Пытаться организовать мораль «одну на всех» — это херня. Не работает. Че вот ты мне можешь предъявить? Что я на работе спер эту фигню?… Типа «нехорошо»?… А что эта коза мне недоплачивает, ссссука — Толик завелся — это нормально? Ладно, я не буду вставать в позу и изображать, что я как пролетарий «беру свое» — мне позы не надо. Я взял… Че?… Хочешь сказать — украл? Да, я могу сказать про «экспроприацию экспроприаторов» — видишь, с твоей подачи тоже почитал кой что… Но зачем? Старик! Вот мы с тобой говорили. Ты «экскурсы в историю делал». Сам же говорил, что нынешняя имущественная парадигма завела мир в тупик, что будет ее слом и торжество новой… Так почему в период слома этой, значит, прежней парадигмы имущественных отношений не улучшить свое нынешнее материальное положение? Ведь давно известно — самые большие состояния создаются именно в кризисы!

Батя теперь молча, с интересом смотрел на него.

— Да — украл. Так вот. Украл — не для «посчитаться» с этой козой, хотя посчитаться я бы не отказался, и… Ладно. Просто спер. Потому что у меня появилась такая возможность. А она имеет возможность меня иметь по зарплате — и, что характерно, этим вовсю пользуется? Смекаешь? — он ухмыльнулся — то есть все как в жизни: кто кого как может, тот того так и гложет. Как говорится «или всех грызи — или ляжь в грязи!»

— ВСЕХ грызи? — подкинул реплику батя, продолжая наблюдать за ним

— «Всех» — это образное выражение. Мета… Метафорическое, во! — Толян ухмыльнулся — Не всех. Ты же сам рассказывал про эти… про уровни… ну?… Или не ты? Я уж не помню.

— Толян, мы с тобой в свое время о чем только не говорили. Напомни.

— Да… Ну, про уровни… как их? Ну вот ближе тебе кто? — ты сам. Ты ж и пример приводил — если тебе на руку плеснуть кипятком — ты это сразу почувствуешь, не-по-сред-ственно — Толик ухмыльнулся, опять проговорив длинное «умное» слово. Совсем он не дурак, нет; только придуривается… — А если плеснуть кипятком на руку самому любимому тобой человеку — ты будешь за него болеть только… как это?…

— Опосредованно — подсказал батя, продолжая спокойно наблюдать извергавшего откровения брата.

— Да? Не знаю такого слова. Не в этом дело — ты понял: ты — самое близко, что у тебя есть. Затем твое окружение. Друзья. Семья.

— За кого ты считаешь себя ответственным и кому доверяешь, — опять подсказал батя

— Да. Потом — какая-то твоя общность. Банда. Или там пионерский отряд — Толян увидел, что я слушаю, и подмигнул мне, — или там тусовка твоя.

— Да. Есть такое. Дальше — твоя нация, твой народ, твоя страна. Если еще дальше и глобальней — человечество.

Это все понятно, ты это к чему ведешь-то? — это опять батя. Спокойно. Выжидательно. Но я понял, как мне кажется, что «ведет» тут не Толик — это коварный батя его ведет. Как барашка на веревочке — к нужным бате выводам, а Толян не понимает этого… Ну, батя, ну…

— Все так. Хотя с нациями, странами и народами- расами сейчас тааакая чехарда… Часто чурка более близкий и надежный, чем сосед… Но я не об этом. — продолжил Толик — Я о том, что нельзя быть для всех «хорошим». Можно быть хорошим и добрым только для какой-то общности — для себя, для семьи, для друзей… для народа, наконец — но ДЛЯ ВСЕХ — нельзя. И потому… — он прищурился и обличающее уставил палец в выжидательно смотрящего на него батю — Ты сам знаешь, что ты и «твои» на меня можете положиться. А «другим» я ничего не обещал и не должен. Мы — вместе. Мы — одна стая. Банда…