Бухтарминские кладоискатели - Александр Григорьевич Лухтанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И на кой чёрт твоему барину вся эта нечисть? — ворчат спутники-мужички, обращаясь к слуге Геблера Матвею.
Тот с важностью защищает хозяина:
— Тёмные вы люди, мужичьё! Не дано вам понимать, что это наука! Это вам не щи лаптями хлебать.
— Может, она и наука, да из козявок щи не сваришь, — не сдаются мужики. — Баловство одно всё это.
На следующий год Геблер наметил более длительное путешествие, и начальство Колывано-Воскресенских заводов пошло ему навстречу, даже выделив на эти цели 200 рублей. И тут Геблеру повезло. К тому времени Фролов уже уехал в Петербург, и на его месте был молодой Евграф Петрович Ковалевский, в славе превзошедший самого Петра Козьмича. Надо ли говорить о том, что будущий неутомимый путешественник и писатель благоволил Геблеру и даже чувствовал в нём родственную душу? И опять главная цель исследователя — Белуха, хотя он намеревался пройти и дальше в глубину высоких гор, куда ещё не ступала нога учёных.
Путь нового путешествия начался, как и в предыдущие годы, из Зыряновска, с долины Хаир-Кумина и восхождения на Холзун. Холзун, Холсунский гребень, как называет это хребет Алтая, разделяющий бассейны рек Катуни и Бухтармы, П. П. Семёнов. Тогда, в XIX веке хребет не делили, как сейчас, на две части: собственно Холзун и на восточную его часть — Листвягу. Неугомонный Геблер с присущей ему жаждой новых открытий пересекал этот не достигающий высоты вечных снегов хребет Алтая не меньше шести раз, и почти всегда в разных местах.
На Холзуне Геблер встретился с интересным явлением, когда гребень водораздела Катуни и Бухтармы выражен нечётко, и бывает, что истоки рек, текущих в разные стороны, начинаются в одной мочажине, болотце или озерке, находящемся на плоской вершине. Подсказал ему это проводник.
— Ваше высокородие, — обратился он к Геблеру, — у нас говорят, что здесь живёт рыба с ногами.
— Как это? — не понял Геблер.
— А так, что хайруз кочует с одного Хаир-Кумина на другой, и гора между ними ему не помеха. Словом, переваливает через Холзун. Хайрузята, что поднимаются вверх по ручьям, здесь могут из Катуни перебираться в Бухтарму, или наоборот. Получается, что у рыбы ног нет, а ходить может. Такая вот сказка получается.
«Однако этот неграмотный народ замечает всё», — отметил про себя Геблер, доставая дневник, чтобы записать про этот феномен природы.
Целью экспедиций Геблера было не только изучение массива Белухи, но и всего Катунского хребта и наименее изученных районов бассейна верховий Катуни и впадающих в неё притоков. А это очень сложный горный рельеф с пересекающими его бурными реками. Даже алтайцы избегали этот район, и он оставался абсолютно безлюдным.
Хотя местные лошади приспособились к местным условиям, а по горам ходить всё равно опасно. Сколько их пропало, свалившись под откос! На высоте всюду щебень и острые камни — хорошо, если лошадь опытная и знает, куда поставить ногу, чтобы не поранить копыто острым осколком или не сломать её, попав в трещину. Всё выше по пути на перевал поднимаются путники, всё чаще на пути каменистые россыпи, и уже давно исчезли чахлые деревца кедров и лиственниц, убитые высокогорьем и морозами. А то ещё встречаются тропы над пропастями, где узкая дорожка вьётся у края обрыва, и с какой осторожностью пробираются даже опытные кони, чтобы не оступиться! И тут гляди в оба, сидя в седле: скала, что сбоку тропы, может сбросить всадника в пропасть. Бывает, каждый неверный шаг грозит всаднику гибелью. А комары и мошки! Да разве только они?
Вот отряд переходит через бурную горную реку. Впереди, преодолевая течение, немного наискось реки идёт самая сильная лошадь, чуть отступив, позади, в фарватер, — вторая, за ней третья. Сообща им легче противостоять напору потока. А бывает и так, что пешком легче пройти, нежели сидя верхом на лошадях. Тут и каменистые крутые склоны, и низменные топкие болота, где лошади с трудом вытягивают ноги из вязкой почвы, похожей на смолу, боясь спотыкнуться и переломать ноги. Горные потоки падали по скалистым уступам, разбиваясь на бесчисленные брызги и превращаясь в белую пену. Читая отчёт путешественника Г. Спасского, Геблер удивлялся, что шум, производимый рекой в Коргонском ущелье, такой, что не слышно звука выстрела из пистолета. Теперь он и сам в этом убедился и привык к нему настолько. что находил в этом грохоте даже успокоение и удовольствие.
Вечером усталый отряд устраивается на ночлег. Казаки готовят ужин, а сам Геблер торопливо заносит свои наблюдения в дневник, и ничто — ни непогода, ни дождь, ни позднее время или смертельная усталость — не может изменить эту выработанную в походах привычку, похожую на ритуал. Иначе зачем весь поход?
Преодолев все препятствия, проводники вывели экспедицию к истокам Катуни, и Геблер увидел прямо перед собой исполинскую гору во всей своей мощи, с ледниками, ледопадами и скалами. Если в предыдущем году он наблюдал высочайшую гору Алтая с расстояния в 20 вёрст, то теперь стоял у самого её подножья. Громадные ледники сползали с крутых склонов: западный давал начало Катуни (впоследствии он был назван ледником Геблера), а восточный — Белой Берели. С обрывистого края ледника (языка) беспрестанно падали камни и текли ручьи. Огромные поперечные трещины рассекали тело ледника от самого основания, обнажая лёд прекрасного зелёного цвета. Глыбы ледяных скал опасно нависали, угрожая обрушиться на любого путника, если бы он попытался пройти в этом ледяном лабиринте. Ниже окончания ледника возвышался овальный моренный холм из камней, обросших ягелем. На вершине его виднелись деревянные шесты, поставленные охотниками-алтайцами (теперь это место туристы называют горкой Геблера).
С помощью угломерного инструмента Геблер измерил высоту Белухи, определив её в 3400 метров, однако сам считал это измерение лишь приблизительным, так как плохая погода и тучи, закрывавшие вершину, не позволили сделать более верное измерение с двух точек базиса (ныне высота Белухи определена
