Военные мемуары. Том 3. Спасение. 1944-1946 - Шарль де Голль

Но истинного прогресса никогда не будет, если те, кто его совершают собственными руками, не получат от этого выгоду. Правительство, приведшее страну к освобождению, хочет, чтобы это имело место не только в виде увеличения зарплат, но и при помощи мер, которые значительно улучшат положение рабочих. В 1945 был полностью реформирован и распространен на многие области производства порядок социального страхования. Каждый наемный работник получил обязательное страховое обеспечение, что ликвидировало страх болезни, несчастного случая, безработицы, что висел над трудовым человеком испокон веков. Среди нас всегда будут бедные, но больше не будет нищих. С другой стороны, вступила в действие полная система семейных пособий. Нация должна и будет выделять семьям материальную помощь в размере, соответствующем количеству детей в семье, эта помощь будет оказываться со дня заявления о рождении ребенка до того момента, когда он станет способен сам содержать себя. В связи с этим повысится рождаемость, которая некогда питала дух предприимчивости и величия нашей нации, но которая за последние сто лет так упала, что Франция уже стала малочисленной, стареющей страной. В то же время был полностью пересмотрен статус сельскохозяйственных арендаторов. Отныне земледелец, обрабатывающий арендуемую землю, будет иметь гарантии, что останется на ней так долго, как захочет, если выполняет условия своей аренды. Кроме того, он имеет право преимущественного приобретения на эту землю в том случае, если она будет выставлена на продажу. Это притормозит массовый исход крестьян из деревни.

Помимо этого, составленный мною план преобразований гораздо шире реформ материального порядка. Его цель — повысить степень ответственности трудящихся в сфере национальной экономики, что в свою очередь повысит их значимость, ранее сводившуюся к роли простых орудий. Я хочу добиться того, чтобы они включились в деятельность предприятий, чтобы их труд давал им те же права, что имеет капитал, чтобы их вознаграждение было связано, как и доходы акционеров, с результатами деятельности. Чтобы подготовить повышение статуса рабочих, в феврале 1945 появились на свет заводские комитеты. В каждый комитет входил директор предприятия, представители рабочих, служащих и руководящих работников. Комитет находился в курсе всей деятельности на предприятии, делал заключения по всем вопросам, касающимся производительности труда, самостоятельно управлял распределением средств, помимо установления заработной платы и выделения средств на материальные и социальные нужды персонала. Сближая всех тех, кто, вне зависимости от своей должности, участвует в одном деле, подталкивая их к совместному изучению процесса производства, его достижений и недостатков, вызывая у них интерес к труду, я рассчитывал, что будет сделан еще один шаг к единению капитала, труда и техники, в чем я вижу будущее экономики.

Эти изменения, какими бы всеобъемлющими они ни были, происходили без потрясений. Естественно, что привилегированные социальные группы восприняли их безрадостно, некоторые из них затаили неудовольствие, которое позднее высказали в полном объеме. Но на данный момент практически все, понимая силу потока перемен, смирились с ними, тем более что боялись худшего. Коммунисты считали, что все сделанное недостаточно и что правительству мешают идти дальше реакционные привязанности, но выступать против этих реформ коммунисты воздерживались. Что же до «политиков», то они, в соответствии с правилами своего искусства, с оговорками в ту или иную сторону, в целом одобряли мою деятельность и на Ассамблее проголосовали в ее пользу большинством голосов.

Многие из них примкнули к моей программе, потому что она отвечала ранее выдвигавшимся требованиям, другие принимали ее как уступку во имя общественного спокойствия. Но все политики эффектно потрясали этой программой перед своими избирателями. Лишний раз я смог убедиться, что если у них и у меня одна цель, то причины, побудившие ее выбрать, совершенно разные. Если они тщательно выверяли свою позицию с учетом всех предрассудков, которые имели место в представляемых ими политических течениях и партиях, то меня такие соображения мало заботили. Напротив, для меня они были незначительными по сравнению с той движущей силой, которая меня вдохновляет, — мощью Франции.

Ведь сегодня, как и всегда, именно на государство возлагается бремя созидания национальной мощи, которая отныне почти целиком зависит от экономики. Соответственно, экономикой необходимо управлять, тем более что она в упадке, что ее нужно обновлять, а этого не случится, если не поставить перед ней определенные цели и способствовать их достижению. Такова в моих глазах основная подоплека мероприятий по национализации, модернизации и контролю над экономикой, осуществляемых моим правительством. Такая концепция власти, вооруженной всем необходимым для решительных действий в экономической сфере, напрямую связана с моим представлением о государстве. Я вижу его не таким, каким оно было вчера и каким его вновь хотят видеть некоторые политические партии, — то есть результатом ряда компромиссов, рожденных из конгломерата противоречивых интересов, — но властной структурой, способной принимать серьезные решения и осуществлять решительные действия, выражающие исключительно национальные интересы и служащие только им. Для планирования и принятия решений ему необходимы органы власти во главе с авторитетным арбитром. Для их исполнения государству нужны служители, отобранные и подготовленные таким образом, чтобы они могли составить эффективно действующий и однородный коллектив для работы во всех сферах деятельности государства. Из двух этих условий первое уже выполняется сегодня, и я сделаю все, чтобы оно выполнялось и завтра. Для осуществления второго я создал в августе 1945 Национальную школу администрации. Когда задуманная государственная структура окончательно примет форму, тогда новые рычаги в руках государства помогут ему разумно влиять на деятельность Франции, превратив ее в сильную и процветающую страну.

Эта же мысль, помимо требований, предъявляемых справедливостью и своевременностью, заставила меня ввести трудящихся в ряды ответственных участников деятельности предприятий. Единство Франции требовало, чтобы они вновь почувствовали свою принадлежность к национальному сообществу, от которого многие открещиваются из бунтарства или от отчаяния. Если к тому же рабочий класс вложит в общее дело все свои силы и способности, какой же начнется подъем производительности труда, мощи производства и, следовательно, мощи страны!

Для того, чтобы новая структура дала свои плоды, потребуется время. До того надо будет выжить. Возобновление работ на заводах и в шахтах, восстановление мостов, портов, железных дорог, каналов, электростанций, ремонт поездов, грузовиков, барж требовало усилий всего народа. При создавшемся положении вещей я хотел использовать во имя общественного блага все, что только возможно. Конечно, коммунисты тоже не были исключением, ведь в этот период само существование Франции находилось под угрозой, и для ее спасения весь народ должен был приняться за дело. Я вовсе не питал иллюзий насчет лояльности той или иной партии. Я слишком хорошо знал, что любая из них, особенно ФКП, нацелена на захват полной власти, и если только я дам послабление, она тут же пойдет на приступ. Но участие коммунистической партии в Сопротивлении, влияние ее на рабочий класс, желание общества и мое собственное желание видеть ее повернувшейся лицом ко всей нации побудили меня дать коммунистам место в работе по восстановлению страны. Упираясь, огрызаясь, вставая на дыбы, ФКП идет в общей упряжке и, слушаясь узды, вместе со всеми тянет нагруженную телегу. Мое дело — держать поводья. У меня достанет на это сил во имя доверия, выказанного мне французским народом.

Политика единства побудила меня уже в Алжире ввести коммунистов в мое правительство. То же я сделал и в Париже. Кроме того, один комиссар Республики, три префекта и много высокопоставленных чиновников были назначены из выходцев из «партии»[55], чтобы испытать их на этих постах. В Консультативной ассамблее я дал возможность коммунистам быть представленными соответственно их значимости. В ноябре 1944 я принял предложение министра юстиции предоставить г-ну Морису Торезу, осужденному пять лет тому назад за дезертирство, помилование по амнистии. Решение об амнистии было оглашено Советом министров. Генеральный секретарь «партии» отныне мог покинуть Москву и вернуться на родину. Впрочем, уже давно со всех сторон меня призывают к снисходительности в отношении него. Само заинтересованное лицо присылало мне множество ходатайств. Однако, если я и счел необходимым проявить великодушие и именно в это время, то по своему собственному решению. С учетом давних обстоятельств, происшедших с тех пор событий, потребностей сегодняшнего дня возвращение Мориса Тореза на пост главы ФКП могло дать больше выгоды, чем беспокойства.