Тени войны - Алексей Оверчук

Ну вот и я кивнул.

Никакого портье в холле не оказалось.

На улице уже ждало авто.

На набережной Сены мы остановились возле старинного дома, свернули в темную арку и прямо из нее попали в чистенький подъезд.

Киллер позвонил в дверь. Она тотчас открылась. Ослепительно сверкали зеркала на стенах. Из комнаты вышел человек в халате. Врач?

— Чем могу служить? — спросил он по-французски.

— Мой друг. Писатель. Он ранен, — проговорил профессор.

Киллер вытащил меня вперед и размотал полотенца.

Врач осмотрел «ранения».

— Идемте со мной!

Мы переместились в кабинет с медицинским оборудованием.

— Угу! Ловко! Каким-то острым предметом?

— Самопишущим пером, — уточнил Вяземский.

Доктор задел края раны пинцетом, и я ругнулся матом.

— О! Русский писатель ранен орудием производства! — восхитился доктор. — Надеюсь, у юноши фамилия не Пушкин? И ранил его не француз по фамилии Дантес? Очень не хотелось бы нового международного скандала.

Блин! Кому шутки, а кому больно!

— Нет-нет. Травма сугубо бытовая, —подчеркнул тоном Вяземский. — Бытовая, понятно? Он сам себя… неаккуратно. Случайно.

— Сразу две ладони! Оригинально, — снова восхитился врач. — Эти русские такие оригиналы!

— Вот-вот, — с нажимом поддакнул профессор. — Он русский. И уже завтра отбывает на родину… — В руке у Вяземского оказалась пачка тысячефранковых купюр. — Мы очень спешим. Нам нужна ваша медицинская помощь и не более того.

Врач погладил взглядом пачку денег. Когда все лечебные процедуры завершились, он напутствовал:

— Через два дня надо поменять повязки.

— О, конечно!

Мы снова очутились на набережной Сены.

Дул приятный ветерок. Пыхтел по гладкой воде старый прогулочный катерок. Сизое облачко дыма вырывалось у него из кормы и складывалось причудливым узором над водой. Чертили в небе стайки мелких пташек, и крыши домов отливали золотом и зеленью. Я вдохнул полной грудью. Перевел дух. Жив, однако!

— Меня, между прочим, опять чуть не убили, — укорил я профессора.

— Так ведь не убили же! — парировал он. Очкарик-киллер щурился на солнце и о чем-то размышлял.

Профессор оперся на гранит набережной:

— Это был предпоследний агент, Леша. Мог бы и убить. Зачем ты ему про Лубянку брякнул?

— Так вы слушали?

— Еще как! Тебе на митингах выступать, а не в операциях участвовать!.. Ладно, проехали… Думаю, вам следует познакомиться. Это Василий. Мой племянник.

Ах, ну да! Ну да! Скрипач, блин! Чечня…

— Руки подать не могу, — сухо сказал я «скрипачу». — Обе ранены.

— Обойдемся учтивым поклоном, — согласился Василий.

— Григорий Алексеевич! А сдается мне, что оба раза… Нет, три раза! — Я вспомнил убийство в Москве. — Это была обыкновенная подстава с вашей стороны. Вы работаете вдвоем. А я у вас то ли за наводчика, то ли не пойми за кого.

— Ход мысли почти правильный, — не стал возражать профессор. — Только предлагаю перенести обсуждение этой темы в гостиницу.

Мы поехали в «Блэк Стоун».

14

Мы расселись по креслам в номере Вяземского. Размерами он превосходил мою комнату. Тут же была кровать для Василия. Выставили на стол водку, пиво, нарезали черный хлеб, сало, вскрыли банки с тушенкой, щукой в томатном соусе и другие консервы.

— Такое ощущение, — сказал я медленно, — все это только что привезли из Чечни.

— Ты даже не представляешь, насколько прав, — ответил Вяземский. — Василий практически только что из Чечни. Вот приволок мне консервы, как сувенир.

— Да ну! — не поверил я.

— Леша, ты когда в первый раз увидел Василия?

— В Москве. — Я задумался, припоминая число.

— А потом когда ты его увидел в Париже?

— Где-то через два дня. Но как он мог сюда добраться из Чечни?

— Через гуманитарную миссию МЧС. Они ж все время скачут туда-сюда на своих расписных самолетах.

— Логично. Но все равно не верится.

— Ваш подопечный многого не знает, Григорий Алексеевич, — вставил реплику Василий.

— Ну, не суди его так строго. Он же не разведчик.

— И чего я не знаю? — живо заинтересовался я. Василий посмотрел на Вяземского, испрашивая разрешения.

Профессор поджал губы, но дал согласие.

— Тут вот какое дело, Леша. Военная разведка пользуется очень многими каналами для проникновения в Европу. Один из них — всякие гуманитарные миссии, конвои нашего МЧС. Не спрашивай подробности, а то мне придется тебя убить… Но поверь, что мы намного лучше организованы, чем разведка стран НАТО. Наши люди работают везде, в самых разных обличьях. От студентов до клошаров.

— Да не нужны мне ваши тайны! По-моему, вы сейчас пытаетесь отойти от нашей основной темы.

— Сначала выпить! — предложил профессор.

Василий открыл водку, разлил по высоким бокалам для вина. Потом откупорил пиво и распенил по стаканам для воды.

Профессор поднял бокал:

— За Родину!

— Родина нас не забудет, но хрен вспомнит! — добавил Василий известную каждому военному присказку.

— Заправимся, как танки, и пойдем! — добавил я от себя.

Впервые эти люди посмотрели на меня с некоторой долей уважения.

Мы расхватали по тарелкам закуску, и было чудно осознавать, что этот военный пикник мы проводим чуть ли не в центре Парижа. В благоухающей, сытой и спокойной Европе.

Профессор откинулся на спинку кресла и обмакнул салфеткой масляные губы:

— Настало время сказать тебе правду. Держись крепче, Леша… Мы — ликвидаторы.

Ох-ё! Ликвидаторы! Я столько слышал о них на войне. Читал о работе этих ребят в военных журналах. Но и рассказы, и статьи всегда имели какой-то неполный, что ли, вид. Ах, ох, ух, ни фига себе! И какие-то граммы интересных подробностей. В статьях авторы только описывали подвиги ликвидаторов, не вдаваясь в подробности: как пришли? как нашли? куда ушли потом? как подбирают таких людей на службу?

У меня захватило дух. Разведка — самое секретное сообщество людей. Но ликвидаторы — своего рода разведка в разведке. Такой карающий, смертельный поджопник государства всем предателям-перебежчикам. Если реклама — двигатель торговли, то ликвидаторы — последний рубеж лояльности. Каждый разведчик знает, что за предательство его найдут где угодно. Не зря же некий писатель Суворов-Резун до сих пор живет на военной базе англичан.

— Извини, что втянули тебя в это дело, но время от времени нам приходится привлекать людей со стороны. Ты показался нам подходящей кандидатурой. Бывал на войне. Коммуникабельный…

Я скромно молчал.

— Кстати, Василий тебе не два раза спас жизнь, а три.

— В Москве не считается, — сказал я.

— Первый раз — в Чечне, — пояснил Василий, снова разливая по бокалам водку.

— Но я вас там не видел!

— Помнишь, в Чечне ты не мог перебежать с офицером к дому, а тот потом взорвался?

И тут я вспомнил снайпера на крыше. Вспомнил, как офицер Валера сказал, что в его подразделении снайперов нет.

— Так это вы были там, на крыше?

— Да, — просто ответил он.

— Я ж тебе говорил, что он — скрипач! — с довольным видом воскликнул Григорий Алексеевич. — Тонкая работа! В том районе Василий ликвидировал одного паршивого агента, который скрывался у боевиков. Василий заминировал дом еще до вашего прихода. Потом просто их подорвал. Стрельнул из снайперской винтовки. А вас не пускал туда. Чтобы не погибли. Так что можешь считать, он тебе жизнь спас-таки.

— Дальше! Дальше! — потребовал я продолжения.

— В общем, я сначала сводил тебя к старушке, как ты помнишь. Потом — к генералу. Это были смотрины. Когда я предложил твою кандидатуру, они проверили твою биографию. Ты еще засветился с исмаилитами. Но там ты был безупречен. И потом решили встретиться с тобой лично. Чтобы провести… м-м… фейс-контроль. В общем, тебя приняли.

— Приняли?! Но я не хочу никого убивать!

— А это и не потребуется.

— А как же книга?

— Все остается в силе. Ты всегда сможешь написать ее и представить как свою художественную фантазию. Ведь так? — Профессор улыбался.

— Ну, да… А зачем надо было убивать этих агентов?

— Видишь ли, я же говорил тебе, какова ситуация с агентами. Так вот, нам стало известно, что часть связников решила попросту сдать своих клиентов на рынок. То есть продать ключевые слова-пароли. Покупателями могли стать и террористы, и бандиты, и разведки других стран. Как тебе такое? Ведь ликвидатор не знает, кто отдаст ему приказ, кто произнесет ключевое слово. Но, получив приказ, он его исполнит. То есть убьет генерала НАТО или европейского лидера. Понимаешь? А это чревато. Ведь сразу решат, что это дело рук нашей разведки. Европейские разведки кое о чем догадываются. И наверняка знают, что такие люди у нас были. Это может привести к войне, масштабной войне.

— Ну а как быть с тем первым, кого вы убили?

— Это был связной. Назовем его Маклушин. Очень высокого ранга. В том кафе он мне продал список агентов-ликвидаторов в Европе.