Бег по раскаленному песку - Алёна Александровна Комарова

Лика махнула головой. Была бы её воля, она бы даже в лифт не зашла, не говоря о своей квартире. Ей стало не по себе, она боялась. Боялась себе признаться, что не хочет заходить в свою квартиру. А вдруг там эти граждане, которые вчера сделали ей укол и усыпили, а потом безжалостно скинули с горы и собирались застрелить. Ей стало жарко. Если бы не Владимир, бежала бы она уже далеко отсюда, сверкая пятками, как сверкает маяк на мысе Тарханкут.

– Миша это кто? – неожиданно резко проявил интерес Владимир.

– Миша? – удивилась Лика, продолжая бояться.

– Миша, который в десять вечера приходил, поднялся к тебе, а когда спустился неизвестно.

Лика попыталась взять себя в руки.

– Миша мой племянник, сын моей сестры, живёт с моими родителями. Когда я от Вари Николаевны маме звонила, она мне сказала, что отправляла Мишу вечером ко мне, проверить, где я пропала и почему на звонки не отвечаю. Но в двенадцать часов ночи он уже был дома. Мы не разрешаем ему возвращаться позже одиннадцати. Я его знаю. Он не ослушается.

– За мной не ходи, – напомнил ей Владимир.– Какая квартира? Направо? Налево?

– Прямо – автоматически ответила Лика.

На этаже ни направо, ни налево дверей не было, то есть квартир не было, только цветы.

Он вошел в единственную квартиру на этаже, прикрыл на замок дверь на случай если в квартире кто-то есть, то он перекрыл дорогу ночному гостю и тот не выскочит на лестничную площадку в руки перепуганной Лики. А перепуганная Лика не зайдёт, если ей вздумается. Хотя не вздумается, слишком она напугана.

Лика подошла к двери и прислонилась ухом, пытаясь разобрать, что делает Владимир, в какую комнату пошел, какую дверь открыл. Но как она не напрягала свой слух, ничего не слышала. Неужели он ходит бесшумно? Разве такое возможно человеку с такими габаритами, как у бурого медведя? Как она теперь будет здесь жить? Страшно. Неужели она начинает бояться своего дома? Но это невозможно и недопустимо. Вот трусиха – поругала она себя мысленно. А еще говорят, что мой дом, моя крепость. Какая крепость? Если в квартиру страшно зайти.

Совсем близко она услышала звук, щелчок, дверь резко открылась. Лика не успела отскочить, получила в ухо.

– Извини. Больно?

– Терпимо – ответила она, потирая ушибленное красное ухо.

– Мало тебе вчера досталось, так ты от меня получила по голове.

– Что там? – пропустила Лика мимо пострадавшего уха его реплику.

– Заходи, чувствуй себя, как дома – пригласил гость хозяйку.

– Я и так дома.

Хозяйка прошла и развела руками – ни погрома, ни разгрома, ни следов присутствия чужих людей. Отлично, а она боялась, что в квартире бардак, все вещи разбросанные, мебель поломана на мелкие щепки, которым и костер не получится разжечь. Но ничего такого не было. Всё так, как она оставила, уходя вчера на работу. Даже кружка на раковине немытая, ничего не изменилось, и никто ее не помыл. Она оставила Владимира в гостиной, пошла по комнатам.

– Всё нормально, – вернулась Лика после осмотра комнат – Деньги и украшения на месте. Тёте Маше показалось.

Настроение улучшилось, а то боялась, как она здесь жить будет.

– Не показалось – задумчиво сообщил Владимир.

Лика остановилась посреди комнаты и в отчаянии посмотрела на Владимира, сказала, вернее, попросила, уговаривая:

– Нет. Показалось.

Но от ее уговоров ничего не зависело, и результат не изменился. Владимир сидел на диване, задумчиво постукивая себя по подбородку, взглянул на нее, подумал, встал с дивана и подошел к окну.

– К сожалению, в твоей квартире кто-то был – он отодвинул тюль – если ты, конечно, не увлекаешься вырезанием узоров на стекле.

– Чего? – Не поняла хозяйка.

Подходя ближе, она рассмотрела дыру в стекле очень ровной формы круга, как по циркулю вырезанную. Дыра красовалась возле ручки замка оконного пакета, пропускала свежий воздух в комнату.

Пока Лика бегала по квартире, проверяя нетронутость и полноценность, Владимира заинтересовал сквозняк от окна, возле которого он сидел. Он подошел и увидел круг вырезанного стекла и понял, что в квартиру проникал чужой человек. Рама была закрыта, что говорило, что человек вырезал стекло, просунул руку и открыл окно, влез в квартиру и закрыл окно на замок. Владимир не стал ни к чему притрагиваться, на случай если придётся вызвать полицию, не хотелось следить своими отпечатками пальцев. Обычное дело среди грабителей таким образом влезть в окно, если бы не одно но: влезть в окно на огромной высоте двадцать пятого этажа. Последний. Пинхасу. Значит, влезли с крыши. В подтверждение своей догадки он заметил за окном веревку. Она свисала с крыши, развеваясь от потока ветра свободным концом. Другой ее конец был привязан где-то наверху. Владимиру очень хотелось верить, что Лику просто хотели ограбить, но когда он увидел дыру, вера улетучилась, и он понял, ей грозит серьезная опасность и охота ведется на нее.

Лика сделала шаг назад и медленно опустилась на диван, таращась широко открытыми глазами в центр дыры. Влезть в квартиру и не ограбить, что это? Какому бандиту не нужны драгоценности? Цареву не нужны драгоценности. Ему нужна она сама. Вернее ее бизнес. Она подскочила с дивана, стала быстро ходить по холлу.

– Как же так? а вдруг… – она посмотрела по сторонам, увидела Владимира – Володь, я не хочу.

– Чего?

– А вдруг они опять придут… Я боюсь… как я теперь?… что я буду… – паника перерастала в истерику.

Владимир понимал, что ее нужно остановить, пошёл в кухню, девушка побежала за ним следом, боясь выпустить его из виду.

– Володь, ты куда?

Ему понравилось, как она его уже два раза называла. Он подал ей кружку с водой.

– Попей, успокойся.

Лика попила, но не успокоилась:

– Это же ко мне в любую минуту могут залезть.

– Лика, ты кому дорогу перешла?

– Никому – не задумываясь, ответила она и продолжила панику – А я думала мой дом – моя крепость. А получается, что нет. Здесь я не могу оставаться. Я боюсь. Я здесь жить не буду. Мне страшно.

Лика истерично бегала по кухне, размышляя, что необходимо забрать из квартиры самое ценное, не считая себя, конечно. Она бестолково суетилась, высказывала свои самые страшные предположения вслух, не замечая Владимира, и ему все время приходилось освобождать ей дорогу, чтобы она не врезалась в него. Ей действительно страшно, но это неадекватное поведение надо было как-то заканчивать. Он преградил ей дорогу, когда она в очередной раз пробегала