Похорони Меня Ложью (ЛП) - Сото С. М

Она испускает взволнованный вздох.

— Что насчет этого? Я провожу вас в ее палату, где мы понаблюдаем за ней с другой стороны двери. Обычно я наблюдаю за ней из окна, но сегодня вы можете присоединиться ко мне. Чтобы убедиться, что она в надежных руках.

Ни хрена себе.

Всю дорогу до палаты я чувствую, как колотится сердце при одной мысли, что я снова ее увижу. Это быстрое и глубокое эхо в моей груди, которое ощущается как стальной барабан. Даже если я должен ненавидеть ее после всего, что она сделала, я не в состоянии. После нескольких дней, когда я думал, что она мертва, я просто хочу увидеть ее своими глазами, увидеть, что с ней все в порядке.

Мое сердце замирает в груди, когда они ведут нас в ее палату, мой взгляд останавливается на маленьком комковатом тельце, лежащем в центре больничной кровати. Я смотрю на гипс, на синяки, на то, какой искалеченной она выглядит, и что-то плотное и сдерживающее входит в мою грудь, сжимая органы, пока я не сдерживаю дрожь. Ее волосы — это шок, возвращающий к реальности, показывающий, как далеко она готова была зайти ради всего этого. Черные волосы, которые я раньше считал ее оттенком, теперь наполовину отросли, и часть верхней половины головы стала светлой. На макушке и на лбу у нее не хватает клочка волос, а на коже большой шрам, который, как я предполагаю, появился из-за ссоры с пациентом.

— Мы ввели ей медикаменты от боли, и она немного дремлет, — говорит доктор Астер, пока мы смотрим на ее неподвижное тело, окутанное тяжелым молчанием.

Мои брови опускаются, и я уже собираюсь спросить, как часто она спит, когда замираю, заметив, что Маккензи начинает поднимать голову. Я сдерживаюсь, чтобы не вздрогнуть, когда смотрю на ее лицо, когда она меняет позу. Она вся в синяках, и мне хочется взять ее на руки и унести подальше отсюда, но я не могу этого сделать.

По многим причинам, но только одна действительно имеет значение.

Мы продолжаем молча наблюдать за ней. Мы оба по-своему разбираем Маккензи. Скорее всего, она пытается поставить диагноз, пока я пытаюсь найти девушку, которая держала меня в плену с момента нашей встречи. Я чувствую, как что-то рушится, когда мне трудно найти ее. Особенно лежа в этой постели, выглядя хрупкой и беспомощной.

И тут до меня доходит, как же по-королевски я облажался. Мэдисон попросила меня защитить ее сестру в ночь смерти, и когда я смотрю на скорлупу девушки, лежащей в постели, я понимаю, насколько сильно я потерпел неудачу.

Когда Маккензи снова начинает шевелиться, я стискиваю зубы и поворачиваюсь прочь от ее палаты. Есть время и место для воссоединения, но прямо сейчас, вот так? Нет. Она будет чувствовать себя как в клетке, если узнает, что я наблюдал за ней, видел ее в один из самых тяжелых моментов.

— Как бывший молодой человек, я могу представить, что видеть ее в таком состоянии это шок, — говорит доктор Астер, следуя за мной по коридору, прочь от палаты Маккензи.

— Как вы догадались?

— Назовите это моей докторской интуицией.

— Она больше не моя проблема.

Слова, как кислота на языке, выворачивают желудок.

— Вы не это имеете в виду. Хотите знать, откуда я это знаю?

Я закатываю глаза.

— Не совсем.

Ее губы кривятся в усмешке.

— Из-за того, как вы на нее смотрели. — сделав шаг ко мне, она, кажется, пытается взять себя в руки. — Послушайте, я понимаю. Вам нужно было приехать сюда и самому посмотреть, как она. Но я бы посоветовала вам отпустить ее. Живите своей жизнью. Вы и все ваши друзья.

Я ухожу, намереваясь сделать именно это. Но в том-то дело, что намерения, которым вы не посвящаете себя, вам не свойственны. Они никогда не сбываются.

— Как она?

— Она в замешательстве и, ну, ужасно параноидальна, — отвечает доктор Астер.

Я выдыхаю, отодвигая стакан с виски.

— Верно.

— Вам не обязательно постоянно звонить, чтобы узнать, как она. Если я правильно помню, вы говорили, что она больше не ваша проблема.

Я сжимаю губы, борясь с желанием выругаться на нее. Она не ошиблась. Я действительно говорил такие вещи, но не имел их в виду. И она, очевидно, это знает.

— Послушайте, она больше не может причинить вам вреда. Я уже говорила об этом вашему другу. Вы оба не должны продолжать это делать.

Все с визгом останавливается. Я бросаю взгляд на Маркуса, который сидит на диване, сдвинув брови и наблюдая за мной.

— Что вы только что сказали?

— Что вам не стоит беспокоиться...

— Кто еще приходил к ней, кроме меня? Вы сказали, что у нее не было посетителей.

От резкости в моем тоне Маркус резко выпрямляется, смущение искажает его черты.

Она делает паузу.

— Я этого не говорила. Я сказала, что ее родители еще не навещали ее.

— Отвечайте на мой гребаный вопрос! — я бью ладонью по столу, мой гнев взрывается.

— Мистер Хоторн. Он не приходит. Он просто расписывается, стоит возле ее палаты и наблюдает, как вы, а потом уходит. Думаю, он просто хочет увидеть своими глазами, что она действительно здесь. И не рядом с ним. Как и большинство жертв, это дает им душевное спокойствие.

Гнев кипит в моих венах, и мой желудок сжимается, пока я медленно перевариваю, сказанное. Он навещал ее все это время. Скорее всего, именно из-за него она поссорилась с другим пациентом. Та же самая ссора, привлекшая к еще одной черепно-мозговой травме.

— Вы уверены, что это Винсент Хоторн?

— Я уверена.

— Вычеркните его из списка. Не подпускайте его к ней. Вы меня поняли? Я лишу вас финансирования. Я погублю вас. Никому не следует позволять навещать ее, кроме семьи.

— Что, почему? Я впустила вас. Чем это отличается от мистера Хоторна?

— Он здесь не как друг, поверьте мне. Он способен на многое.

Как только я заканчиваю разговор, Маркус вскакивает, на его лице написано беспокойство.

— Что, черт возьми, происходит?

— Винсент. Он был там. Навещал ее все это время.

Он отрицательно качает головой.

— Это невозможно. Зачем ему это...? Зачем ему встречаться с Маккензи? Если только...— его взгляд устремляется на меня, глаза расширяются. — Ты же не думаешь, что он...

Я хватаюсь за края стола, мои пальцы впиваются в дерево.

— Я думаю, что на данный момент он способен на все.

Мы обмениваемся взглядом, который озвучивает мои самые большие опасения. Я больше никому не доверяю, и хотя Маркус доказал свою верность, часть меня все еще насторожена. Даже по настоянию Дэна Маркус чист. Дело в том, что я нуждаюсь в Маркусе, как во внутреннем человеке, чтобы узнать правду от остальных парней.

Схватив со стола телефон, я набираю номер Дэна и прошу его подогнать машину. Я нанесу визит Винсенту, нравится ему это или нет.

Я велел Маркусу остаться в The Kings на случай, если он столкнется с другими парнями. Я хотел, чтобы они все были, по крайней мере, в одном из наших мест. Засунув руки глубоко в карманы, я вхожу в роскошный пентхаус Винсента в Голливуде. Ему принадлежит весь верхний этаж, и он единственный из нас, кто предпочитает такое здание, а не настоящий дом в горах.

Швейцар приветствует меня кончиком шляпы и сразу же узнает. Я бывал здесь бесчисленное количество раз, так что мой визит не является чем-то из ряда вон выходящим. Кто угодно, только не Винсент. Я вхожу внутрь, удовлетворенный удивленным выражением, промелькнувшим на его лице. Он сидит на диване, музыка гремит, две девушки целуются в кресле рядом. В воздухе пахнет травкой, и тонкие белые дорожки на столе точно говорят мне, какие у него планы на сегодняшний вечер.

— Пришел, чтобы присоединиться к вечеринке, не так ли?

Взгляд, которым я его одариваю, отнюдь не приятный. Огонь и лед. Мускул на моей челюсти сжимается от того, как сильно я стискиваю зубы.

Почувствовав перемену в воздухе, тяжелый вес моего гнева окутывает комнату, и Винсент медленно поднимается с дивана, держа в руке косяк, и направляется к своему балкону, выходящему на центр Лос-Анджелеса.