Пираты, корсары, рейдеры - Игорь Можейко

«Развлекаясь» таким образом, дошли до мыса Доброй Надежды. Отсюда начинались места, где можно было не только грабить и убивать «туземцев», но и захватить корабль и уйти в пираты либо просто присвоить хозяйское добро, а затем наняться на службу к португальцам. Такая возможность была тем заманчивей, что итальянцы в Индийском океане никакими правами не пользовались. Захват голландского или английского корабля мог вызвать гнев соответствующей Ост-Индской компании и даже снаряжение экспедиции для поимки преступников. Но кто воспылает гневом по поводу захвата корабля генуэзцев? Голландцы и англичане будут только довольны.

Поэтому командиру эскадры, если он намеревался сохранить лояльность по отношению к своим нанимателям, надо было вдвойне внимательно следить за возможным брожением на борту кораблей. Тем более что Мадагаскар, у которого корабли остановились, и в это время и через сто лет оказывал странное влияние на моряков — один его вид усиливал в них пиратские наклонности.

Первым не выдержал шкипер меньшего из кораблей — Гармен Фоогт. Неожиданно умер капитан корабля. Это устраивало Фоогта, который теперь имел возможность, как только эскадра продолжит плавание, без труда захватить судно — ведь он остался на нем старшим. Но совет эскадры решил иначе. Капитаном судна назначили Кристианса, а Фоогту велели занять место штурмана на флагманском корабле.

Это могло привести к крушению всех планов Фоогта, и он решил действовать без промедления. Заявив, что в повышении не заинтересован и останется на прежнем посту, Фоогт покинул совет, вернулся к себе на корабль и приказал поднять из трюма пушки и изготовиться к бою. На рассвете, заручившись поддержкой команды, он поднял на мачте пиратский флаг.

Едва успев стать командиром, Фоогт совершил роковую ошибку. Обнаружив, что его корабль не успел запастись водой, он, чтобы не терять времени, послал за водой на шлюпках чуть ли не половину команды. Шлюпки были перехвачены, а затем флагман подошел вплотную к пиратскому кораблю. Фоогт испугался боя и, предложив мировую, прибыл на борт флагмана для переговоров. Однако, как только Фоогт вступил на борт, его на глазах у всех схватили и заковали в кандалы. Матросы с пиратского корабля кричали, что, если их командира не освободят, они будут драться до последнего. Фоогта не освободили, матросы еще некоторое время покричали и сдались. Их перемешали с матросами большого корабля, и только Фоогта оставили в кандалах до возвращения в Геную, чтобы там отправить его на галеры.

Из-за остановки на Мадагаскаре корабли добрались до Суматры лишь в июне 1649 года. Там выменяли и купили некоторое количество перца, а затем «захватили две китайские джонки, весь народ с них спрыгнул в море, за исключением женщины, которую изнасиловали и обесчестили итальянцы, а офицеры ничего не смогли сделать, чтобы помешать этому».

Затем новый эпизод: «28-го мы снялись с якоря и по пути овладели двумя китайскими джонками, нагруженными перцем, сандаловым деревом, камфарой и прочим».

Далее: «29-го мы прибыли в Индрапуру, где закупили свежих припасов. Мы рассчитывали захватить здесь еще несколько джонок, но обманулись, ибо они уже уплыли».

Из этих деловитых заметок вырисовывается типичная картина торговой экспедиции европейцев середины XVII века. Если хочешь — торгуй, если есть возможность — забирай все бесплатно. Если же ты уступаешь в силе противнику — беги или сам становись жертвой.

И генуэзские корабли стали жертвой более сильных пиратов очень скоро.

Уже 2 июля они встретили в море голландскую эскадру из четырнадцати судов и после переговоров (а ведь командовали генуэзскими кораблями голландцы) сдались в плен. Интересно замечание Стрейса, что «матросы ничего не имели против этого решения. Среди них после восстания на Мадагаскаре не было единодушия, а, напротив, продолжалась старая вражда; они ежедневно осыпали друг друга бранью и тяжелыми обвинениями; в этой вражде они так надоедали друг другу, что охотно расстались бы, и чем скорее, тем лучше, и теперь к этому представился удобный случай. Так голландский флот захватил хороший улов без малейшего сопротивления».

В Батавии голландцев отвели на гауптвахту, а иностранцев оставили на борту. Потом итальянцы ушли на португальском корабле в Гоа, а гамбуржцы и другие отправились домой либо остались в Батавии. Тем временем кто-то (Стрейс полагает, что один из бандитов, опасавшийся разоблачения) отравил командира Яна Мааса. Впрочем, голландцев недолго держали на гауптвахте: через две недели им приказали написать смиренные прошения генерал-губернатору с извинениями за то, что служили католикам. После окончания этой комедии всем им заплатили жалованье и мобилизовали на службу Компании. Таким образом, захват генуэзских судов принес голландцам двойную выгоду. Они получили хорошие корабли с большим запасом продовольствия и оружия и увеличили более чем на сто человек свои силы в Нидерландской Индии. Уже 15 января следующего года парусный мастер Ян Стрейс взошел на палубу компанейского корабля «Черный медведь» и отправился на нем в Сиам.

К концу XVII века от былого могущества Португальской империи остались только следы, но следы эти были весьма заметными. Португальцы контролировали громадные территории — Бразилию, Анголу, Мозамбик, сохраняли важные базы — Гоа, Макао, Тимор и многие другие. Португальские корабли продолжали пересекать моря, и воспоминание о славе великой державы влекло многих молодых людей из обедневшей и попавшей на задворки европейской политики Португалии в ее колониальные форпосты, превратившиеся в своеобразный колоритный мир, как бы законсервировавшийся в XVI веке.

Португальцы все чаще начинают искать счастья на службе азиатских монархов. В бирманской, сиамской и других восточных армиях португальские наемники становятся почти обязательной составной частью, а португальские авантюристы пускаются в самостоятельные предприятия. Де Бриту основывает собственное «царство» на юге Бирмы; Тибан становится «королем» пиратского острова Сандвин в Аракане.

Следующий небольшой эпизод может служить иллюстрацией жизни в португальских владениях начала XVIII века. И пусть он будет эпилогом к повествованию, начавшемуся с описания походов Диаша и Васко да Гамы.

Антониу де Альбукерки Коэло, родившийся в 1682 году, был сыном португальского вельможи Антониу де Альбукерки де Коэло де Карвало и мулатки из Пернамбуко Ангелы де Барриос, происхождение которой было «сомнительным и туманным». Правда, ничего удивительного в этом не было, потому что незаконнорожденных детей у португальских вельмож было множество, и постепенно даже самым строгим ревнителям чистоты крови пришлось научиться закрывать глаза на все увеличивающуюся долю «туземной» крови в жилах португальской аристократии. Так приходилось расплачиваться за поддержание империи. Это не исключало расовой непримиримости тех же вельмож, когда дело шло о недругах и покоренных.

Антониу получил образование в Португалии, стал капитаном морской пехоты и в этом качестве прибыл в Макао на борту корабля, который попал в шторм и был настолько поврежден, что ему пришлось встать в порту на длительный ремонт.

Офицеры фрегата сошли на берег, сняли там дома и зажили обычной жизнью португальских фидалго, в которой разгул и охота за деньгами сочетались с показной религиозностью. Последнее было необходимо, ибо в Макао, как и в других владениях Португалии, огромную роль играла католическая церковь. Здесь властвовали иезуиты и доминиканцы, которые, борясь между собой, держали в узде всю колонию.

Антониу де Альбукерки, любивший подчеркивать свое мифическое родство с давно умершим великим адмиралом, стал одним из светских львов Макао и через некоторое время начал охоту за приданым, собственницей которого была сирота девяти лет от роду по имени Мария да Моура. Юный возраст сироты не спасал ее от борьбы за ее руку. Главными претендентами были герой нашего рассказа Антониу де Альбукерки и лейтенант королевского фрегата дом Энрике да Норон. Оба были бедны, настойчивы и кичились знатным происхождением. Невеста тем временем играла в куклы.

Женихи вскоре стали центром интриги, охватившей весь город. На стороне лейтенанта Энрике были богатая и властная бабушка девочки и доминиканцы, на стороне Антониу — командир фрегата, епископ Макао и иезуиты. Борьба была позиционной до тех пор, пока Антониу с помощью верных друзей не украл Марию из дома и не обручился с ней в церкви святого Лаврентия.

По законам католицизма помолвка считается почти столь же нерасторжимой, как и брак, поэтому после церемонии девочку отвезли домой и сдали бабушке. Казалось, можно праздновать победу. Но бабушка призвала на помощь другого жениха, и начался второй акт драмы.

Через две недели на капитана Антониу де Альбукерки, ехавшего верхом по улице Макао, было совершено покушение. Выстрел из мушкета, правда, не очень меткий, был сделан из-за угла негром, в котором Альбукерки узнал раба своего соперника. Антониу бросился за негром, но догнать его не смог: в стене отворилась дверь, впустила негра и закрылась на щеколду, как только в нее стал ломиться капитан. Тогда Антониу снова вскочил на коня. И тут же из окна второго этажа раздался еще один выстрел. Стрелял уже сам лейтенант Энрике, который оказался лучшим стрелком, чем его раб, и раздробил Антониу кость руки выше локтя. Едва держась в седле, Антониу поскакал к францисканскому монастырю, надеясь найти там убежище. У ворот монастыря Антониу настиг еще один раб лейтенанта, но Альбукерки уклонился от пули и, упав у дверей, был спасен от подбегавших с обнаженными шпагами друзей Энрике благочестивыми монахами, верными слугами епископа.