Вера в сказке про любовь (СИ) - Чепенко Евгения

- Черт, - правдоподобно оскалилась Карина. – А я так надеялась. Жорик зовет ее булками. А где же, говорит, мои булочки, сейчас сделаем хот-дог.

На последнем слове я зажмурилась и далеко не женственно захохотала.

- Вот и меня ржать тянет, а на секс – не поверишь! – вообще не тянет. Зато ему эротишно. Мужское чувство прекрасного. Когда-нибудь мы его поймем… Когда-нибудь… Когда на земле останутся одни геи.

- Типун тебе на язык.

- Спасибо, - Карина со скрипом шин тронулась на светофоре, подрезав маршрутку. Суровый кавказский мужчина за рулем смерил нас неодобрительным взглядом.

- Императрица Карина Федоровна, матушка, как вы смотрите на прогулку по парку и уединенное чаепитие в тени берез? – больше сорока минут спустя я крутилась перед зеркалом любуясь собой. Восхитительная штуковина из невероятного количества полупрозрачной, вышитой серебристой нитью и бисером ткани, струилась по мне, аккуратно намекая на все положительные аспекты женской фигуры.

- С превеликим удовольствием, сестрица! – довольное лицо Карины говорило само за себя. Если мое платье было офигенным, то ее – охренительным. Никаких жабо и принцесс. Я ведь неспроста назвала ее императрицей. Она и в самом деле сейчас походила на тот потрясающий портрет Марии Федоровны в одном из залов Александровского дворца в Царском селе.

Только любящий мужчина мог знать, как именно заставить свою прагматичную бесконечную упрямицу стать вдруг женственной и романтичной. А именно такой выглядела моя подруга. Беззащитной, немного потерянной и счастливой.

- Боже храни меня, Вер, я похоже на старости ума лишилась.

- Влюбилась что ли? – поняла я ее смущенную интонацию и непривычно тихий, мягкий тембр.

- Оно самое. Если раньше я хоть недостатки его замечала, то вчера поняла, что гляжу на улице не на высоких мускулистых твердозадых, а на низких лопоухих пузатоватых. Ты только вдумайся! Ну, какая нормальная женщина не считает сексуальными первых, и возбуждается от воспоминаний об одном единственном мужике при виде вторых? Я ж их всех рассматриваю с позиции: а у этого правый верхний зуб кривой, как у Жорика, у того привычка подпрыгивать при ходьбе, как у Жорика, у третьего волосы из уха растут, как у Жорика…

- Во-от давай без подробностей, - заикнувшись, воскликнула я.

- Это не просто твое нервное «во-от»! Это, по идее, нормальная реакция нормальной женщины. А у меня сначала сердце ухает, потом умиляшка накрывает, а потом еще - привет психушка! - возбуждаться начинаю.

- Ну, как вам?

Хозяйка квартиры бесшумно скользнула в комнату.

- Я бы прям так забрала, - без лукавства пробормотала я. – Даже если б одевать некуда было. Это потрясающе!

Пожилая женщина смущенно улыбнулась.

- Ну, мы доделаем и забирайте. Хорошо, когда что-то так сильно нравится. А невеста? Наша главная героиня, как вам?

Карина, которая казалось вдруг погрузилась в состояние анабиоза, молчала и озадаченно смотрела на свое отражение.

- Главная героиня тоже в восторге. Вы не видели, как она пару минут назад сияла. Она просто пока без дара речи, поскольку только что осознала, что влюблена в будущего мужа. Вы не обижайтесь. Она у нас барышня глубоко прагматичная. У нее это за тридцать лет впервые.

Хозяйка рассмеялась.

- Ну, любовь не такая уж страшная штука. Тут, главное, не паниковать и дышать глубже, - женщина оказалась с юмором. – Раздевайтесь, а уж  вашему жениху я сама позвоню.

- И я позвоню. Скажу, что у нас по плану паб, - прошептала моя напуганная суровой действительностью подруга.

Глава 6

Питер – город контрастов. Никогда не устану это повторять и помнить. Вот ты бредешь по набережной канала или Невскому, ощущая дыхание Северной Венеции, а вот ты сворачиваешь на Большую Конюшенную и, кажется, попадаешь на мост, что прямиком ведет тебя в столицу Шотландии, где так процветает культ пива и эля. Каждый подвал так и манит оригинальной вывеской и слегка развязной теплой атмосферой. Здесь вам нальют, здесь вас поймут, развеселят, поддержат. Здесь все друзья, даже незнакомцы. Здесь все болельщики, даже если керлинг. Здесь все азартны, даже если нет.

И любой завсегдатай знает, выходишь из паба – пройдись до конца улочки. Там, за поворотом, сердце любого пьяного русского тихо замирает в умилении. Там… рядом с памятником образцовому городовому. И на ум приходят старые пьесы из школьной программы, и тянет душу легкой тоской.

Впрочем, есть на Конюшенной старый партизан, что неизменно сбивает спесь с европейского лоска города. Та самая советская пышечная. Да, да, она родимая, в которой все советские туристы ели еще ленинградские пончики. Все с теми же нарезными салфеточками из плотной бумаги, все с той же посудой и тем же кофе со сгущенным молоком и все с теми же очередями. Самое поразительное – это наследие постоянной длинной очереди… Но вернемся к пабам. Точнее к Каринкиному горю… или счастью – она пока не определилась.

- Вера! – вещала моя подружка, грызя гренку. – Чего делать?

- Честно?

- Я столько стаута вылакала… Конечно, честно! По трезвому еще жажду услышать то, что хочу услышать, а так – давай правду.

Я подперла щеку кулаком и пристально уставилась на Карину.

Может дело в старой своеобразной дружбе, а может дело в моей врожденной романтичности, которую за тридцать лет жизнь так и не искоренила, но последние годы Карина напоминала мне женщин с портретов начала девятнадцатого столетия. Темные кудри, которые она неизменно старалась выпрямить, шоколадные живые глаза и замечательная в своей припухлости фигура. Наверное, оттого, что когда-то в юности она была грудастой худышкой, нынешняя, принявшая естественную женственность фигура удручала хозяйку. А как по мне, так выглядело изумительно аппетитно. Чего стоят взгляды «мальчиков» за соседним столом.