Бегемот - Вестерфельд Скотт

Ученая леди глазела на него, буквально окаменев. Дэрин впервые видела ее такой сраженной. Нелепая пауза затянулась; медленно капающее на пол содержимое яиц словно отмеряло ее время.

Наконец на германский салют, откашлявшись, ответила Дэрин.

— Как присутствующий здесь старший по званию британский военный, — сказала она, козырнув, — передаю вам благодарность от лица британского воздушного флота. За все ваше, гм, гостеприимство.

Адмирал Сушон смерил выскочку холодным взглядом.

ДАР ОТВЕРГНУТ

— Не имею чести быть с вами знакомым, сэр.

— Мичман Дилан Шарп, честь имею!

— Ах мичман. Понятно. — Адмирал снова обернулся к доктору Барлоу, протягивая при этом руку. — Прошу простить, мадам, за военные формальности. Я совсем упустил, что вы гражданское лицо. Рад нашему знакомству. И как славно, что благодаря моему недавнему назначению мы с вами встречаемся не как враги.

Ученая леди, протянув руку, позволила адмиралу галантно ее поцеловать.

— Да-да, очаровательно, — постепенно беря себя в руки, сказала она, прежде чем снова обернуться к султану. — Два броненосца — дар в самом деле солидный. Я так впечатлена немецкой щедростью, что, пожалуй, вынуждена предложить еще один подарок от имени британского правительства.

— В самом деле? — Первое лицо Османской империи заинтригованно подалось вперед. — И о чем идет речь?

— О «Левиафане», великий султан.

В зале снова стало тихо. Дэрин заморгала: наша ученая шишка что, вообще рехнулась?

— Это самый известный из всех живых водородных летающих кораблей, — продолжала между тем доктор Барлоу. — По ценности он с лихвой превосходит «Осман» и его спутника, вместе взятых, а по мощи замысла ваши немецкие друзья с ним и рядом не стояли.

Вид у султана был определенно довольный, а улыбка на лице адмирала Сушона, наоборот, застыла гримасой. У самой Дэрин голова шла кругом; ей просто не верилось, что она действительно слышит все это из уст ученой леди.

— Доктор Барлоу, — срывающимся голосом произнесла она, — чтобы отдать корабль… Э-э… Такое обычно согласовывается с капитаном.

— Ах да, конечно, — с аристократичной небрежностью взмахнула рукой доктор Барлоу. — Спасибо, что напомнили, мистер Шарп. Нам понадобится денек-другой, чтобы связаться с Адмиралтейством, великий султан. Прежде чем осуществить акт дарения…

— Вот досада, доктор Барлоу, — перебил адмирал Сушон, кладя ладонь на рукоятку кортика. — Но лимит пребывания кораблей воюющих сторон в нейтральных портах составляет двадцать четыре часа. Причем международные законы военного времени по данным вопросам очень строги.

— Позвольте вам напомнить, адмирал, — медвяным голосом изрек султан, — что и ваш льготный период пребывания за время наших переговоров уже истек.

Адмирал, открыв было рот, опять его закрыл и поклонился.

— Разумеется, великий султан. Я весь в вашем распоряжении.

Откинувшись на спинку дивана, Мехмет Пятый с величавой улыбкой скрестил на груди руки. Без вторящего ему автомата жестикуляция султана стала более подвижной. Или все оттого, что ему просто доставляло удовольствие стравливать меж собой две великие державы?

— На этом, пожалуй, и сойдемся, — подытожил он. — Доктор Барлоу, у вас четыре дня на то, чтобы передать мне «Левиафан».

Спустя полчаса «Стамбул» снова поднялся в небо. Когда он проходил над серебристо сверкающим проливом, к стоящим у поручней Дэрин и доктору Барлоу подошел Кизлар-ага, имевший откровенно бледный вид.

— Не знаю, что и сказать, мадам. Мой повелитель султан был нынче просто сам не свой.

— Почему же? Твердости его заявлениям, казалось, не занимать, — заметила доктор Барлоу, судя по голосу все еще не вполне оправившаяся от потрясения.

— Это так. Но с той поры, как он возвратился обратно во дворец, наш повелитель ведет себя странно. Немцы очень многое здесь изменили. И отнюдь не все этим довольны.

Дэрин нахмурилась; очень хотелось рассказать ему насчет подмеченных странностей в поведении автомата. Но кто знает, как отнесется к этому ближайший советник султана?

Механическая сова все так же сидела у Кизлар-аги на плече, но цилиндрик на ее груди больше не вращался. Возможно, это была какая-то звукозаписывающая машинка, которую он отключил, чтобы сохранить их разговор в тайне.

— Вы думаете, он может передумать насчет подарков кайзера? — осторожно спросила доктор Барлоу.

Советник в ответ развел руками.

— Одному Аллаху известно, мадам. Но за последний десяток лет наша империя вынесла две войны, да еще и кровавую революцию. Далеко не все жаждут присоединиться к нынешнему безумию в Европе.

Доктор Барлоу сдержанно кивнула.

— В таком случае молитесь, чтобы слова ваши были услышаны.

— Мы постараемся. Мир да пребудет с вами и с нами всеми, — сказал он со вздохом, после чего, поклонившись, пошел обратно на нос воздушного корабля.

— Как интересно, — сказала ученая леди, когда он отдалился. — Быть может, у этой страны все еще есть надежда.

— Что именно он имел в виду? — спросила Дэрин.

— Возможно, он планирует дать своему императору хороший совет, — пожала плечами леди. — А может, и кое-что иное. Султаны ведь сменялись и прежде.

Дэрин отвернулась к поручням, и вдруг — вот они, как на ладони, — и «Гебен», и «Бреслау» — оба на приколе в бухте Золотой Рог.

— Адмирал, получается, не врал! — воскликнула она, видя, что на главных мачтах броненосцев развеваются флаги Османской империи. — Вчера они, наверное, просто укрывались в Черном море.

— Мне надо было догадаться, — упрекнула себя доктор Барлоу. — Эти корабли фактически находились в ловушке и для самой Германии оказались бесполезны. Почему бы действительно не предложить их в качестве взятки?

— Н-да. Кстати, о взятках. — Дэрин нервно вздохнула, не решаясь даже произнести это вслух. — А что там насчет… ну, в общем, отдать «Левиафан»? Вы, извиняюсь, в своем уме?

Доктор Барлоу глянула искоса.

— Иногда, мистер Шарп, вы попросту несносны. Разве непонятно, что это просто уловка, чтобы продлить наше пребывание здесь? Я-то решила, что вы сообразили, коли уж подыграли мне столь блестяще. Четыре лишних дня могут оказаться очень даже полезными.

Дэрин смолкла в нерешительности. То есть как это: подыграла? Она просто сказала первое, что пришло в голову.

— Но если мы не отдаем корабль османам, зачем тогда здесь оставаться?

— Ну, знаете, мистер Шарп! — Судя по твердости голоса, ученая леди окончательно восстановила душевное равновесие. — Вы что, думали, я потащусь через всю Европу, не имея резервного плана?

— В этом, что ли, ваш план, мэм? Давать султану ложные обещания, отчего он лишь сильнее взбеленится?

— Взбеленится? Вряд ли. — Ученая леди вздохнула. — Сомневаюсь, что гнев султана действительно на что-нибудь влияет, поскольку Османская империя фактически находится в руках у германцев.

— А ведь правда, — задумчиво согласилась Дэрин. — Кстати, о руках: у меня лично нет уверенности, что султан действительно собирался уничтожить те яйца.

Доктор Барлоу с вызовом глянула на мичмана.

— Вы хотите сказать, что труд всей моей жизни пошел прахом по случайности?

— Никак нет, мэм. Просто султан не сжимал кулак. Он лишь указывал на ящик, а автомат взял и раздавил яйца.

Доктор Барлоу, помолчав, мрачно кивнула.

— Ну конечно. Какая же я идиотка! Ведь тронную залу отстроили немецкие инженеры, и именно они, а не султан, управляли тем истуканом! Можно сказать, вывернули ему руку.

— Вот-вот.

Дэрин отрешенно уставилась на воду. «Стамбул» завершил поворот, и «Гебен» сейчас постепенно исчезал вдали. Над ним все еще можно было различить зловещий силуэт пушки Теслы, распорки которой густо обсели птицы.

— Вы, небось, размышляете, куда они повернут руку султана теперь?

— Точно так, мистер Шарп.