Сын Сталина - Андрей Земляной

– Сынок, – сказал он ласково, – сейчас уже ночь, и если ты здесь чужой, то будешь искать дом кривого Фархада до самого утра, несмотря на то что я, конечно, очень подробно расскажу тебе, как туда пройти. Вот что мы сделаем, – он приобнял явно огорченного паренька за плечи. – Скоро придет мой внук, который принесет мне поесть. Мы с тобой перекусим, а потом мой маленький Абдул Гамаль проводит тебя. Как ты сказал, тебя зовут?

Юноша поклонился:

– Мое имя, – его губы тронула легкая улыбка, – Носкалу Санмани[96], почтеннейший.

– Носкалу Санмани, – повторил сторож, запоминая непривычное имя. – А меня называй дед Али.

– Да продлятся твои года, дедушка Али, – снова поклонился юноша.

Он расправил свою старенькую дхоти, сел рядом и открыл тряпичную сумку, висевшую через плечо. В ней оказались хлеб, сыр и – к несказанной радости старика – уже завёрнутый бетель[97]. Заметив его обрадованный взгляд, юноша протянул старому Али жвачку:

– Угощайся, дедушка Али.

Старик принялся вежливо отказываться, но юноша, не чинясь, просто вложил маленький сверточек в ладонь кладбищенского сторожа. Тот сунул лакомство в рот и даже языком прицокнул: бетель был совсем свежий. Вот, правда, это его почему-то не удивило…

Они просидели на могильных плитах добрый час, болтая о пустяках. Вернее, рассказывал старик, а юноша кивал и слушал, лишь изредка вставляя меткие замечания. Дед Али был совершенно очарован молодым пилигримом, а потому даже заругался на своего внука, который пришел слишком рано. Ведь он столько ещё не успел рассказать молодому Санмани.

Уже за полночь в дверь кривого башмачника Абдуса Фахада вежливо постучали. Хозяин, кряхтя и кляня поздних гостей, открыл дверь.

– Вот, дядюшка Абдус, он твоего племянника ищет, – протараторил внук кладбищенского сторожа и исчез в темноте. На пороге остался стоять худощавый юноша. Он поклонился:

– Мир дому твоему, достопочтенный Абдус Фархад, – произнес он, убедившись, что мальчик ушел. – Я хотел бы видеть твоего племянника Сандарайя Пукалапали[98]. Он обещал мне сшить сапоги для верховой езды…

Одноглазый пожилой человек внимательно оглядел ночного визитера, затем разгладил бороду и ответил с достоинством:

– Он, верно, забыл о своем обещании, достопочтенный. Верховые сапоги уже проданы. Остались туфли для тенниса.

—…Вот, достопочтенный Сашаджи[99], взгляни, – Сандарайя развернул старый, потертый ковер, и взору Белова предстали несколько винтовок.

Александр взял в руки одну, другую, внимательно осмотрел.

– Нет, это все не то, Сандарайя, – произнес Сашка, вертя в руках целевую винтовку BSA. – Калибр.

Мелкий калибр, товарищ дорогой. Мне с большой дистанции стрелять надо.

– Э-э! – досадливо крякнул старый Фархад и повернулся к Пукалапали. – Вот ведь говорил я тебе: нужен охотничий штуцер! На слона! А ты мне всё про военные винтовки рассказывал…

– На слона? – заинтересовался Александр. В прошлой жизни он не увлекался охотой – стрельбы и на работе хватало, а в этой даже не мог подумать о таком баловстве. – На слона? Это какой же калибр?

– Шестисотый-семисотый[100], – вздохнул Сандарайя. – Только ведь такой штуцер ты, Сашаджи, извини, не удержишь. Знаешь, как про них говорят? Что при выстреле из «Нитро Экспресса шестьсот» сначала падает ружье, потом – охотник, и только потом – зверь.

Сашка весело рассмеялся:

– Я вообще-то с лежки стрелять собираюсь, так что упаду ещё до выстрела! – он посерьёзнел. – Как бы мне такую винтовочку повидать?

– Они очень дорогие, эти штуцера, – вздохнул Абдус Фархад. – Но здесь неподалёку есть деревня, Каладхунги. Там живет знаменитый охотник – Корбетт-сахиб. У него есть такое оружие.

Поужинав и выпив кларета, майор Эдвард Корбетт[101]откинулся в кресле, покрытом тигриной шкурой, и задремал. Ему снова, в который уже раз, снился тот самый леопард – убийца девятерых. И в который раз он просыпался в холодном поту: ему привиделось, что в тот критический момент осечку дал не один ствол штуцера, а оба! Словно наяву он увидел оскаленные клыки и даже как будто почувствовал смрад из пасти зверя. Майор вздрогнул и потянулся за сигарой, но вдруг замер: чутьё охотника подсказало ему, что в комнате он не один…

– Амир-Нат, это ты? – позвал он своего саиса[102]. – Зажги свет, я тебя не вижу…

Но никто не ответил. Корбетт прислушался и уловил еле слышное дыхание. Вот намек на движение, вот легчайший шорох.

– Кто здесь?! – крикнул он уже громче. – Кто тут?!

– Вы очень обяжете меня, майор, если не станете орать, – раздался не лишенный приятности голос. – Во-первых, это некрасиво, а во-вторых – все равно вас никто не услышит.

– Кто вы такой? – Корбетт приподнялся в кресле и теперь изо всех сил вглядывался в темноту.

Ответом стал лишь легкий смешок. Майор услышал, как у стены что-то сдвинулось и лязгнуло металлом. Послышалось тихое ругательство…

– Да кто вы, черт вас побери! – взревел Корбетт и вскочил на ноги. Вернее, попытался вскочить: сильная боль пронзила его шею, и он рухнул обратно в кресло, почти потеряв сознание. Когда же он, наконец, пришел в себя, то прямо перед ним обнаружился молодой индус. Хотя. Ни один индус не посмел бы вот так сидеть на стуле в присутствии англичанина – вальяжно откинувшись на спинку кресла и заложив ногу за ногу.

– Вообще-то, – произнес юноша, зажигая лампу на столе, – я не собирался привлекать вас к этому вопросу, но раз уж так сложилось… Консультация специалиста будет не лишней. Скажите-ка мне, майор, штуцер какого калибра вы сочли бы оптимальным для стрельбы… ну, скажем, на пятьсот ярдов?

Нет, это не индус. Ни один индус не сможет так растягивать гласные и так смягчать слова, словно выпускник Итона и Кембриджа. И ни у одного индуса не может быть таких пронзительно-синих глаз.

– Вы не хотите сперва представиться, сэр? – поинтересовался майор.

Снова короткий, тихий смешок.

– Представьте себе, нет, майор. Мне помнится, вы писали неплохие книги, так что пишите и дальше. Для этого совершенно не обязательно знать мое имя, но для этого совершенно необходимо оставаться в живых.

По спине Джеймса Корбетта пробежал лёгкий озноб: синие глаза лжеиндуса смотрели холодно, оценивающе. Старый охотник прекрасно знал такой взгляд: так смотрит хищник, примеряясь к жертве. Так смотрит охотник, выцеливая дичь. Он сглотнул и попытался что-то спросить, но голос куда-то пропал.

Молодой человек терпеливо ждал, а затем, не отрывая от него взгляда своих холодных глаз, налил стакан воды из сифона и коротким движением выплеснул его в лицо Корбетту.

– Пришли в себя? – спросил он, наливая второй стакан. – Выпейте воды, успокойтесь, и отвечайте на мой вопрос: какой штуцер предпочтительнее для стрельбы на пятьсот ярдов?

– Э-э-э-э… – Непослушной рукой майор взял со столика стакан и осушил его, лязгая зубами о стекло. – Дичь крупная?

– Ну, это – не «большая пятерка»[103], но довольно- таки крупная… – Юноша задумался, затем пошевелил губами, словно что-то припоминая или подсчитывая. – Фунтов сто восемьдесят, я думаю, может, немного меньше.

– Антилопа? – поинтересовался Корбетт, уже окончательно приходя в себя.

Губы юноши тронула улыбка:

– Козел.

– Ну, на пятьсот ярдов. Я бы взял «Нитро Экспресс 577»[104]. Тогда – гарантированно, с первого выстрела… если попадёте, разумеется.

Опять лёгкая улыбка:

– За это можете не волноваться, майор. Учителя были, знаете ли. Очень хорошие. Теперь второй вопрос: в вашем арсенале имеется такое оружие? И сразу, вдогонку – третий: оптический прицел есть? Желательно немецкий, четырёхкратный.

– Вы собираетесь забрать у меня мой штуцер? А если я вам его не отдам?

– Я заберу его в любом случае. Вопрос лишь в том, заберу я его вместе с вашей жизнью или обойдусь только штуцером, прицелом и патронами…

Джеймс Корбетт поразился. Нет, не тому, что юноша угрожал ему, а тому – как он это делал. Простым, будничным тоном, словно сообщал, что не любит намазывать тост маслом, а предпочитает мармелад.

– Штуцер висит на амиранском ковре. Второй слева. Патроны лежат в шкафу, третий сверху ящик. На пачках надпись…

– С экспансивными пулями есть? – быстро спросил юноша.

– Простите?

– Ну, разрывные.

– Ах, эти… Разумеется. Впрочем, они оболочечные, так что можете сами.

– Логично. А где прицел?

– В моем столе, в правом ящике сверху.

– Благодарю вас, майор, – юноша слегка поклонился и навьючил на себя тяжеленный длинный штуцер. – К сожалению, не могу обещать вам вернуть это замечательное оружие в целости и сохранности, но. – Он снова слегка улыбнулся. – Все мы игрушки в руках судьбы, как говаривал Шеридан. Так что не вините меня. И считайте, что вам повезло: немногие после встречи со мной могут об этом рассказать. Хотя вот именно рассказывать я бы вам не советовал.