СТОЛЕТИЕ ВОЙНЫ.(Англо-американская нефтяная политика и Новый Мировой Порядок) - Уильям Энгдаль

И крупнейшие американские нефтяные компании не упустили такой замечательный шанс обрести преимущество.

Несмотря на дознание в Конгрессе и вялые бюрократические протесты по поводу нецелевого использования фондов Плана Маршалла, американские нефтяные гиганты заставили Европу платить высокую, очень высокую цену. С 1945 по 1948 год они более чем удвоили цену нефти, которую платили европейские потребители, с 1,05 до 2,22 долларов за баррель. Хотя с принадлежащих американским компаниям месторождений Ближнего Востока шла дешевая нефть, цены на перевозку рассчитывались по специально разработанной сложной формуле и привязывались к ценам перевозки из Карибского бассейна в Европу, т. е. по намного более высокой стоимости.

Даже внутри европейских рынков существовала разница в цене, которую платили компании-потребители. Греция была вынуждена платить за топливо по 8,30 долларов за тонну, в то время как Британия за то же количество платила 3,95 доллара. Далее, американские компании при поддержке правительства в Вашингтоне не допустили вложения долларов, получаемых по плану Маршалла, в строительство собственных европейских нефтеперерабатывающих мощностей, что еще более усилило позиции американской Большой Нефти в послевоенной Европе.

Как только британские нефтяные компании, «Англо-персидская нефтяная компания» и «Шелл» восстановили свои производственные мощности, американская пятерка монополистов вынужденно расширилась до семи компаний, разделивших между собой нефтяные рынки послевоенной Европы и остального мира. К 1950-м годам позиции англо-американских нефтяных компаний казалась незыблемыми. Они контролировали запасы крайне дешевой нефти на Ближнем Востоке и доминировали на рынках Европы, Азии, Латинской и Северной Америк.

Цена на нефть оставалась более-менее постоянной в течение 1950-х годов. Компании извлекали грандиозные прибыли с долларовых продаж нефти на новом мировом рынке. Автомобильная промышленность и смежные отрасли стали самым крупным компонентом американской экономики. Под предлогом того, что на случай ядерной войны с СССР стране требуются скоростные трассы, ведущие к небольшим городкам, американские налоговые поступления миллиардами долларов вливались в строительство современной национальной дорожной инфраструктуры по «Национальному оборонному биллю о дорогах» Эйзенхауэра. В угоду развития менее энергосберегающего автомобильного транспорта планы по развитию железнодорожной инфраструктуры были встречены с пренебрежением, что привело к ее обветшанию. Это были те самые времена, когда бывший председатель ведущей автомобильной компании в Детройте министр обороны Уилсон мог без стеснения сказать: «Что хорошо для "Дженерал Моторс", то хорошо для Америки». Он должен был добавить: «что хорошо для «Экссон», "Тексако" и других ведущих нефтяных компаний…». Нефть стала важнейшим ресурсом для подъема экономики.

Практически незаметным последствием этого экстраординарного захвата ведущими американскими нефтяными компаниями мирового рынка после Второй мировой войны стал параллельный рост международного влияния нью-йоркских банковских групп, связанных с нефтью. Нью-йоркские банки с момента репарационных займов Дауэса и связанных займов 1920-х годов все более ориентировались на мировой рынок, покидая внутренний финансовый рынок страны. Как только во время Второй мировой войны американские нефтяные компании стали серьезным звеном в международных поставках нефти, нью-йоркские банки стали извлекать выгоду от потоков капитала в мировой торговле нефтью. Влиятельные нью-йоркские банки прилагали серьезные усилия для внесения изменений в предложенную Кейнсом и Декстером Уайтом Бреттон-Вудскую схему для сохранения этого преимущества.

В начале 1950-х годов волна практически незаметных банковских слияний в Нью-Йорке способствовала усилению уже и без того громадного политического и финансового влияния нью-йоркских банков во внутриполитической жизни США. В 1955 году произошло слияние рокфеллеровского «Чейз Нэйшнэл банк», «Банк оф Манхэттен» и «Бронкс Кантри Траст», в результате которого появился банк «Чейз Манхэттен». Тесно связанный с международными операциями группы «Стандарт Ойл» «Нэйшнэл Сити Банк оф Нью-Йорк», которому также нравился «Чейз», приобрел «Первый национальный банк Нью-Йорка», чтобы сформировать «Фест Нэйшнл Сити банк», впоследствии «Ситибанк Корп». «Банкерс Траст» унаследовал «Паблик Банк эн Траст», «Тайтл Гаранти эн Траст» и несколько других региональных банков для формирования другой мощной группы; в то же время произошло слияние «Кемикэл банк и Траст» с «Корн Иксчэндж Банк» и «Нью-Йорк Траст Ко», и была создана третья по величине нью-йоркская банковская группа — «Кемикэл банк Нью-Йорк Траст», также связанная со «Стандарт Ойл». В результате слияния «Дж. П. Морган и K°.» и «Гаранти Траст Ко» был создан пятый по величине банк — «Морган Гаранти Траст Ко».

Чистый эффект от этой послевоенной концентрации американской банковской и финансовой власти в руках маленькой группы нью-йоркских банков, строго ориентированных на нефтяную политику и извлечение выгод на мировых нефтяных рынках, имел грандиозные последствия. В последующие тридцать лет американской финансовой истории он превосходил все остальные факторы влияния на американскую и международную политику, за исключением, возможно, финансирования бюджетного дефицита во время вьетнамской войны.

Нью-йоркские банки уже были традиционно ориентированы на зарубежье, но сейчас они, как никогда ранее, сконцентрировали в своих руках непропорциональную власть над сферой мировых финансов. Это напоминало мощь старых имперских лондонских банковских групп, таких как «Мидлэнд Банк», «Барклайз» и других. К 1961 году депозиты, сконцентрированные в пяти крупнейших нью-йоркских банках, составляли 75 % от всех банковских депозитов всего северо-восточного крупнейшего экономического региона Америки[45]

Также отражало концентрацию финансовой и экономической власти и членство в увеличивающем свое влияние Нью-Йоркском Совете по международным отношениям в 1950-е годы. Председателем Совета был юрист с Уолл-Стрит — Джон Дж. Макклой, который был также председателем банка «Чейз», а ранее защищал интересы рокфеллеровской «Стандарт Ойл».

Пока большинство американцев в первые послевоенные годы слабо представляли себе зловещий смысл концентрации экономической и финансовой мощи в руках небольшой группы нью-йоркских банкиров, корпораций и связанных с ними юридических контор, их английские кузены из лондонского Сити не теряли этого из виду. Американское общество все более выстраивалось в соответствии со схемой британской «неформальной империи» с ее контролем над финансами, сырьем и правилами международной торговли, забывая американские принципы технического прогресса и промышленного развития, на которых оно традиционно основывалось.

Мохаммед Моссадык бросает вызов англо-американской нефти

В 1950-х годах Британия, казалось уже утратившая все присущие ей атрибуты империи, начала настойчивое реформирование набора колониальных приоритетов. Вместо того чтобы делать ставку на поддержание громадной формальной империи, простирающейся до Индии, она сосредоточила свое внимание на более прибыльной империи в мире нефти и стратегическом контроле над сырьем с помощью Соединенных Штатов. Таким образом, Египет и Суэцкий канал, через которые шел основной поток ближневосточной нефти в Европу, стали стратегическими приоритетами в плане поддержки британских интересов в добыче нефти в районе Персидского залива, главным образом в Иране, где, несмотря на затруднительные обстоятельства Второй мировой войны, британское правительство через «Англо-персидскую нефтяную компанию» продолжало оказывать серьезное влияние на политическую и экономическую жизнь страны.

Начиная с ранее описанных усилий Британии по монополизации прав на персидскую нефть во времена Уильяма Нокса д'Арси в 1901–1902 годах, британцы, как тигры, боролись за контроль над нефтяными месторождениями Ирана. Во время Второй мировой войны, используя в качестве сомнительного предлога присутствие опытных немецких инженеров на нейтральной территории, что было расценено как казус белли, Британия сыграла особенно вероломную роль, подбив сталинскую Россию присоединиться к силам вторжения в Иран. Месяцем позже, в августе 1941 года, когда британские и советские силы оккупировали Иран, шах отрекся от власти в пользу своего сына Мохаммеда Резы Пехлеви, который был вынужден в существующих условиях принять англо-русскую оккупацию.

Британские оккупационные силы, усиленные позднее небольшим американским контингентом, сидели, сложа руки, пока их русские военные «союзники» изымали большие запасы продовольствия на занятом Советской Армией севере Ирана. Десятки тысяч иранцев умерли от голода в то время, когда 100 тыс. русских и 70 тыс. британских и индийских военнослужащих имели достаточное снабжение. Начались эпидемии брюшного и сыпного тифа. Прекращение зимой 1944–1945 годов поставок по иранской железной дороге в Россию по англо-американскому ленд-лизу года убило еще тысячи из-за недостатка топочного мазута в эту суровую зиму. Британская политика в течение всего периода заключалась в систематическом унижении националистически настроенной прослойки иранского общества и правительства и поощрении суеверий и феодальных взаимоотношений внутри страны.