Ангелы и демоны - Браун Дэн

– Постоянно.

– И вы, как мне кажется, выступаете в роли адвоката дьявола. Все время подливаете масло в огонь дискуссии.

– Вам, видимо, тоже не чужда преподавательская деятельность? – улыбнулся Лэнгдон.

– Нет, но я многому научилась у папы. Леонардо Ветра мог с одинаковым успехом представлять обе стороны петли Мёбиуса.

Лэнгдон рассмеялся, представив себе так называемую петлю Мёбиуса – поверхность, получаемую при склеивании двух перевернутых относительно друг друга концов прямоугольной полоски. Строго говоря, петля Мёбиуса имеет всего лишь одну сторону. Впервые эту петлю Лэнгдон увидел в творениях М. Эшера.[36]

– Могу я задать вам один вопрос, мисс Ветра?

– Зовите меня Виттория. Когда я слышу «мисс Ветра», то сразу начинаю чувствовать себя ужасно старой.

Он подавил вздох, вдруг ощутив свой преклонный возраст, и произнес:

– В таком случае я – Роберт.

– У вас был ко мне вопрос.

– Да. Что вы, будучи дочерью католического священника и одновременно ученым, думаете о религии?

Виттория помолчала немного, отбросила упавшую на лоб прядь волос и сказала:

– Религия подобна языку или манере одеваться. Мы всегда тяготеем к тому, с чем выросли. Но в конечном итоге все мы заявляем одно и то же. Мы говорим, что в жизни имеется скрытый смысл, и мы благодарны силе, нас создавшей.

Слова девушки заинтриговали Лэнгдона.

– Следовательно, вы утверждаете, что религия – будь то христианство, мусульманство или буддизм – зависит только от того, где мы родились?

– Но разве это не очевидно?

– В таком случае вера вообще случайное явление?

– Ничего подобного. Вера – явление универсальное. Но методы ее познания, к которым мы прибегаем, целиком зависят от нашего выбора. Одни возносят молитвы Иисусу, другие отправляются в Мекку, а третьи изучают поведение элементарных частиц. В конечном итоге все мы заняты поиском истины, гораздо более грандиозной, чем мы сами.

Лэнгдон пожалел, что его студенты не умеют выражать свои мысли с такой точностью. Да что там студенты! Он сам вряд ли смог бы высказать это столь же ясно.

– А как же Бог? – спросил он. – Вы в Бога веруете?

На сей раз Виттория молчала довольно долго.

– Наука говорит мне, – наконец сказала она, – что Бог должен существовать. Но мой разум утверждает, что я никогда не смогу понять Бога. А сердце тем временем подсказывает, что я для этого вовсе и не предназначена.

Четко изложено, подумал он и спросил:

– Итак, вы полагаете, что Бог существует, но понять Его мы никогда не сможем?

– Не Его, а Ее, – улыбнулась Виттория. – Я считаю, что аборигены Северной Америки были правы.

– Мать Земля? – улыбнулся Лэнгдон.

– Гея.[37] Наша планета является организмом, а каждый из нас – его клеткой с только ей присущими функциями. И в то же время мы все взаимосвязаны. Мы служим друг другу, и одновременно мы служим целому.

Глядя на нее, Лэнгдон вдруг почувствовал, что в нем шевельнулись чувства, которых он не испытывал уже много лет. В ее глазах таилось какое-то очарование… А голос звучал так чисто… Он ощутил, что его тянет к этой девушке.

– Мистер Лэнгдон, разрешите мне задать вам еще один вопрос.

– Роберт, – поправил он ее. – Когда я слышу «мистер Лэнгдон», я ощущаю себя стариком. Впрочем, я и есть старик…

– Скажите, Роберт, если можно, как вы начали заниматься орденом «Иллюмината»?

– Вообще-то в основе всего были деньги, – ответил он, немного подумав.

– Деньги? – разочарованно протянула девушка. – Вы оказывали какие-то платные услуги? Давали консультации?

Лэнгдон рассмеялся, осознав, как прозвучали его слова.

– Нет. Я говорю не о заработке. Я говорю о деньгах как о банкнотах.

С этими словами он достал из кармана брюк несколько купюр и выбрал из них бумажку достоинством в один доллар.

– Я увлекся изучением этого культа после того, как обнаружил, что американская валюта просто усыпана символами иллюминатов.

Виттория взглянула на него из-под полуопущенных ресниц. Она, видимо, не до конца понимала, насколько серьезно следует воспринимать эти слова.

– Посмотрите на оборотную сторону, – сказал он, протягивая ей банкноту. – Видите большую печать слева?

– Вы имеете в виду пирамиду? – перевернув долларовую бумажку, спросила Виттория.

– Именно. Какое значение, по вашему мнению, могла иметь пирамида для истории США?

Девушка в ответ пожала плечами.

– Вот именно, – продолжил Лэнгдон. – Абсолютно никакого.

– Тогда почему же она смогла стать центральным символом Большой государственной печати? – нахмурившись, спросила Виттория.

– Мрачный зигзаг истории, – ответил Лэнгдон. – Пирамида – оккультный символ, представляющий слияние сил, устремленных вверх, к источнику абсолютного Света. Теперь внимательно посмотрите на то, что изображено чуть выше пирамиды.

– Глаз в треугольнике, – ответила Виттория, изучив банкноту.

– Этот символ называется trinacria. Вам доводилось раньше видеть глаз в треугольнике?

– Да, – немного помолчав, сказала девушка. – Но я не помню…

– Он изображен на эмблемах масонских лож во всем мире.

– Значит, это масонский символ?

– Нет. Это символ иллюминатов. Члены братства называют его «сияющая дельта». Призыв к постоянным изменениям и просвещению. Глаз означает способность иллюминатов проникать в суть вещей, а треугольником также обозначается буква греческого алфавита «дельта», которая является математическим символом…

– Изменения, эволюции, перехода к…

– Я совсем забыл, что беседую с ученым, – улыбнулся Лэнгдон.

– Итак, вы хотите сказать, что большая печать Соединенных Штатов призывает к переменам и проникновению в суть вещей?

– Или, как сказали бы некоторые, к Новому мировому порядку.

Витторию эти слова Лэнгдона несколько удивили, но, вглядевшись в банкноту, она протянула:

– Под пирамидой написано: «Novus… Ordo…»

– «Novus Ordo Seculorum», – подхватил американец. – Что означает «Новый секулярный порядок».

– Секулярный в смысле «нерелигиозный»?

– Да. Именно нерелигиозный. В этой фразе ясно выражены цели ордена «Иллюмината», и в то же время она кардинально противоречит напечатанным рядом с ней словам: «Мы веруем в Бога».

– Но каким образом вся эта символика смогла появиться на самой могущественной валюте мира? – обеспокоенно спросила Виттория.

– Большинство исследователей считают, что за этим стоял вице-президент Соединенных Штатов Генри Уоллес. Он занимал место на верхних ступенях иерархической лестницы масонов и, вне всякого сомнения, имел контакты с иллюминатами. Был ли он членом сообщества или просто находился под его влиянием, никто не знает. Но именно Уоллес предложил президенту этот вариант большой печати.

– Но каким образом? И почему президент с этим согласился?

– Президентом в то время был Франклин Делано Рузвельт, и Уоллес сказал ему, что слова «Novus Ordo Seculoram» означают не что иное, как «Новый курс».[38]

– И вы хотите сказать, что Рузвельт дал команду казначейству печатать деньги, не обратившись за советом к другим экспертам? – с сомнением спросила Виттория.

– В этом не было нужды. Они с Уоллесом были словно родные братья.

– Братья?

– Загляните в свои книги по истории, – с улыбкой произнес Лэнгдон. – Франклин Делано Рузвельт был известнейшим масоном.

Глава 32

Лэнгдон затаил дыхание, когда «Х-33» широкой спиралью пошел на снижение в международном аэропорту Рима, носящем имя Леонардо да Винчи. Виттория сидела с закрытыми глазами. Создавалось впечатление, что она усилием воли пытается держать себя в руках. Летательный аппарат коснулся посадочной полосы и покатил к какому-то частному ангару.

– Прошу извинить за долгое путешествие, – сказал появившийся из кабины пилот. – Мне пришлось сдерживать бедняжку, чтобы снизить шум двигателя при полете над населенными районами.