Трое на четырёх колёсах - Джером Джером

В эту минуту мы подошли к первой из трех копий. Она стояла на маленькой загороженной площадке, прямо против нас, по другую сторону улицы. Джордж внезапно остановился и прислонился к парапету набережной.

— Что такое? — спросил я. — Голова закружилась?

— Нет… Меня всегда поражает, как все статуи похожи одна на другую… — отвечал он глухим голосом, не открывая взгляда от темного силуэта.

— Я не могу с тобой согласиться, — заметил Гаррис. — Картины действительно встречаются очень схожие, но в каждой статуе есть что-нибудь своеобразное. Возьмем, например, хотя тот памятник, который мы сегодня осматривали: он изображал всадника на коне; много бывает всадников на конях, но не таких.

— Напротив, совершенно таких же! — раздраженно возразил Джордж. — Вечно и лошадь та же самая, и всадник тот же самый! Глупо не соглашаться с этим.

Он, казалось, сердился на Гарриса.

— Почему ты так думаешь? — спросил я.

— Почему я так думаю? — И Джордж быстро повернулся ко мне; — Да ты посмотри на эту штуку!

— На какую штуку?

— Да вот эту!.. Посмотри: та же лошадь с остатком хвоста стоит на задних ногах, тот же человек без шляпы, тот же.

— Это ты рассказываешь, — перебил Гаррис, — о памятнике на Рингплатце.

— Нет! Я говорю об этом памятнике!

— О каком «этом»? — спросил Гаррис. Джордж поглядел на него; но Гаррис мог бы быть отличным актером: его лицо выражало только дружеское сочувствие, смешанное с тревогой.

Джордж повернулся ко мне. Я постарался, насколько мог, придать своей физиономии то же выражение, что было у Гарриса, прибавив от себя еще легкую укоризну.

— Позвать тебе извозчика? — спросил я мягко и нежно. — Я сейчас найду и позову!

— На кой мне дьявол извозчика? — вдруг крикнул Джордж с самой грубой неблагодарнностью в голосе. — Да что вы, шутки не понимаете, что ли?.. Гулять с вами все равно что со старыми бабами! — И он быстро зашагал через мост.

— Очень рад, что ты только пошутил, — сказал Гаррис, догоняя Джорджа. — Я знаю один случай размягчения мозга, которое началось с того, что…

— Дурак!… — перебил Джордж. — Все-то ты на свете знаешь.

Он был крайне груб.

Мы повели его мимо театра, говоря, что это самая короткая дорога; это действительно была ближайшая дорога.

На площади за театром гордо вздымался деревянный всадник на коне. Джордж взглянул — и опять остановился.

— Что с тобой? — ласково спросил Гаррис. — Не болен ли ты в самом деле?

— Я не верю, что это самый близкий путь! — проговорил Джордж.

— Напрасно не веришь. Уверяю тебя, что ближе нет дороги.

— Все равно я пойду по другой. — И Джордж свернул в сторону, оставляя нас позади.

Идя по Фердинандштрассе, Гаррис завел со мной разговор о сумасшедших домах: он утверждал, что они недостаточно хорошо устроены в Англии: один из его товарищей, находясь в сумасшедшем доме…

— У тебя, кажется, большая часть товарищей находится в сумасшедших домах! — опять грубо перебил его Джордж, желая этим сказать, что Гаррис выбирает себе друзей исключительно среди помешанных.

Но Гаррис не рассердился:

— Действительно, это странно, — проговорил он задумчиво и тихо, — сколько моих товарищей сошли с ума?.. Иногда просто страшно делается.

На углу Вацлавской площади Гаррис, шагавший впереди, остановился и, засунув руки в карманы, заметил с восхищением:

— Прелестное место, не правда ли?

Мы с Джорджем тоже взглянули вперед. На расстоянии двухсот метров, на фоне бурного неба вздымался конь с жалким хвостом. Всадник, сняв шляпу, указывал ею прямо на луну. Это была самая лучшая из трех копий. При таком освещении она создавала полную иллюзию оригинала.

— Если вам не трудно… — заговорил Джордж покорным, подавленным голосом, без всяких признаков негодования или грубости, — если вам не трудно, то нельзя ли позвать извозчика?..

— Мне так и казалось, что ты нездоров, — заметил Гаррис. — Голова кружится?

— Немножко…

— Я это раньше заметил, только не хотел тебе говорить, — продолжал Гаррис. — Тебе мерещится всякая чушь, не правда ли?

— Нет, нет! Я не знаю, что это такое.

— А я знаю, — торжественно и мрачно отвечал Гаррис: — Это последствия неумеренного употребления немецкого пива! Я знал случай с одним человеком, который…

— Пожалуйста, теперь не рассказывай!.. Я вполне верю, только у меня странное чувство — не хочется ни о чем слушать…

— Это от пива: ты к нему не можешь привыкнуть.

— Вероятно!.. С сегодняшнего дня я больше пить не буду. Пиво мне вредно.

Мы отвезли Джорджа домой и уложили в постель. Он был послушен, как дитя, и все время благодарил нас.

Впоследствии, после дня, удачно проведенного на велосипедах и отличного обеда, мы дали ему хорошую сигару, убрали все вещи с ближайших столов и затем рассказали, как мы его вылечили.

— Вы говорите, сколько там было этих деревянных копий со статуи? — спросил Джордж, когда мы кончили.

— Три.

— Только три? Это точно?

— Точно! — отвечал Гаррис. — А что?

— Нет, я так. Ничего.

Но, кажется, Джордж не поверил другу. Из Праги мы направились в Нюрнберг, через Карлсбад. Говорят, что истинные немцы, умирая, едут в Карлcбад, как американцы — в Париж. Но это сомнительно: удобств здесь нет никаких. Здесь полагается вставать в пять часов и отправляться «гулять» вокруг шпруделя и оркестра музыки, в страшной давке. Здесь слышно больше языков, чем при Вавилонском столпотворении. Польские евреи, русская аристократия, китайские мандарины, турецкие паши, норвежцы — имеющие такой вид, словно они только что сошли со страниц Ибсена, — француженки с парижских бульваров, испанские гранды, английские графини, черногорцы, миллионеры из Чикаго… Здесь можно достать всю роскошь современной цивилизации — за исключением перца. Перец считается отравой для здешних пациентов; и те, кто не в состоянии или не обязаны придерживаться диеты, выезжают на пикники в те места, где можно на свободе насладиться перичной оргией.

Путешественника, ожидающего от Нюрнберга впечатлений средневекового города, ждет разочарование. Романтических видов и поэтических уголков здесь немало, но они окружены и скрыты современной архитектурой. Собственно говоря, город — как женщина — настолько стар, насколько он кажется старым; возраст Нюрнберга несколько замаскирован свежей краской, штукатуркой и нарядным освещением; но, вглядевшись, легко заметить его морщинистые, серые стены.

Глава IX

Гаррис нарушает закон. — Опасности, ожидающие услужливых людей. — Преступления Джорджа. — Рай земной, с точки зрения молодого англичанина. — Разочарования, ожидающие его в Англии. — Обилие развлечений в Германии. — Закон о тюфяках. — Воспитанная собака. — Невоспитанный жук. — Люди, которые делают то, что должны, делать. — Дети, которые делают то, что должны делать — и другие дети. — Ограниченная свобода.

По пути из Нюрнберга в Шварцвальд каждый из нас умудрился попасть в неприятную историю.