Психиатр - Марк Фишер

Томас кивнул им в ответ, не останавливаясь.

Первое, на что он обратил внимание в доме, — это диван, хладнокровно изрезанный неприятным типом, помощником инспектора Тамплтона. Гибсон задался вопросом, который при данных обстоятельствах звучал банально: компенсирует ли полиция стоимость мебели в размере приблизительно десяти тысяч долларов, если его невиновность будет доказана.

Но вскоре он начал думать о более серьезных вещах. Неужели он дошел до такой низости, как изнасилование Катрин, на это указывало немало обстоятельств, которые, впрочем, ему самому, особенно после того как он узнал, что они с Джулией не были ночью вместе, начинали казаться все более и более удручающими.

Томас оказался один где-то с девяти или десяти часов вечера. И все это время, вплоть до прихода горничной, он имел возможность совершить преступление, в котором его обвиняют.

Если быть точным, то около двенадцати часов! За двенадцать часов можно столько всего натворить! Он мог взять машину, поехать в клинику на поиски пациентки, сделать так, чтобы она покинула здание, ни у кого не вызвав подозрения, а потом…

Он прошел в ванную комнату, посмотрелся в зеркало и явно остался собой недоволен. В зеркальном отражении перед ним предстал опустошенный морально человек, перебравший накануне и потерпевший унизительное фиаско в объятиях очаровательной молодой женщины, и проспавший всю ночь как сурок. А может быть, это насильник, едва не ставший убийцей?

В его памяти возникла фотография Катрин, показанная инспектором: разорванное платье, распухшее лицо, спутанные волосы и эти странные перчатки не по размеру, по всей видимости принадлежащие ему. После того как он примет душ, необходимо все это проверить. Если он не обнаружит своих перчаток в «порше», тогда обстоятельства в самом деле будут против него.

Томас с некоторым трудом отогнал от себя образ лежащей в машине без чувств Катрин в этих ужасных черных перчатках.

Неужели он мог быть до такой степени жестоким, он, кто всегда выказывал абсолютную пассивность? Каким образом ему удалось заставить подавить создаваемые и укореняемые годами моральные устои, лежавшие в основе всех его поступков, поступков психиатра, человека исключительной порядочности, к тому же возглавлявшего дисциплинарный комитет клиники? Какую жестокую и неведомую доселе часть его существа мобилизовал мнемониум, превратив доктора в совершенно другого, незнакомого человека?

Он вспомнил репортаж о прозаке, недавно транслировавшийся по телевидению. На счет этого нового антидепрессанта приписывали множество случаев насилия: один мужчина избил свою жену, а мать семейства задушила двух своих малышей. В момент совершения преступления оба персонажа находились под воздействием прозака. Препарат, который в момент выпуска в продажу прослыл настоящей панацеей от психических расстройств, в настоящее время был запрещен.

Однако было не похоже, что мнемониум мог давать такие же побочные эффекты, как прозак, по крайней мере его химический состав был другим. Речь идет о двух различных медицинских препаратах, предназначение которых заключается в том, чтобы устранять посттравматические расстройства. Но если прозак мог вызвать акты агрессии, такие как покушение на убийство или суицид, почему мнемониум, который, без сомнения, проходил тестирование не дольше прозака, не может также стать причиной аналогичных отклонений, в частности проявления жестокости?

Перспектива по меньшей мере волнующая! Зачастую выступление в защиту преступников сводится к доказательству их слабоумия, и, конечно, адвокат Томаса также мог бы построить защиту, основываясь на том факте, что обвиняемый в момент совершения преступления находился в невменяемом состоянии и поэтому имеет право на снисхождение суда. Но сможет ли он сам продолжать жить, пребывая в ладу со своей совестью? Жить с мыслью, что он насильник, что исковеркал, и, быть может, навсегда, жизнь молодой женщины Катрин? Узнает ли он это когда-нибудь? И не захочется ли ему в полной мере испытать наказание, предусмотренное обществом для подобных преступников?

Размышления заняли у него немало времени, наконец он отошел от зеркала, включил воду и разделся.

Вдруг у него мелькнула одна догадка. Он дотронулся до члена и обнаружил, что нет ни легкого увеличения в его размерах, ни характерной твердости, которые были еще вчера. К этому добавлялась некоторая дряблость и относительное уменьшение органа, что при иных обстоятельствах являло бы собой довольно странную картину.

Он понюхал пальцы и не почувствовал возникающего после совокупления запаха, который появляется вследствие смешения женской и мужской влаги.

Эта догадка его несколько успокоила. На лице психиатра появилась улыбка облегчения. Он не насиловал Катрин, иначе бы на его мужском достоинстве остались следы соития и соответствующий запах.

Если только…

Новое соображение расстроило его.

Если только, оказавшись с Джулией не на высоте, он, разозленный и униженный двойным провалом, не решил отыграться на Катрин, нещадно избив ее.

Как узнать правду? Его сознание было все еще затуманено из-за вчерашних излишеств, он терялся в догадках.

Он встал под душ, где вода уже нагрелась до желаемой температуры. Какое-то время он пытался не думать ни о чем, сконцентрировавшись на ощущении воды на своем лице и теле. Впервые он признал справедливость тезиса, вычитанного когда-то в древнем шиваистском трактате: ключ к счастью заключается в способности достигнуть умственной неподвижности, умении остановить адский поток мысли.

Выйдя из-под душа, вытершись и одевшись, Томас направился искать свои перчатки. Однако напрасно он перерыл бардачок и заглядывал под сиденья «порше», их нигде не было. Это обстоятельство лишь усилило его подозрения.

Если тесты на ДНК играют решающую роль, то ему будет трудно выпутаться из всего этого. Однако результаты анализов будут известны примерно через две недели. Значит, у него в распоряжении есть время, чтобы найти какое-то объяснение или решение, чтобы предъявленное ему обвинение было лишь формальным. Алиби, предоставленное Джулией, — это лишь временный выход из положения. И потом, инспектор наверняка сможет раскрыть обман. Достаточно найти свидетеля того, как Джулия накануне уходила от него, и алиби рухнет как карточный домик. К тому же он не хотел, чтобы Джулия и дальше компрометировала себя. При следующей встрече он объяснит ей, что эта ложь для него невыносима, и если он действительно изнасиловал Катрин, то предпочитает не уходить от ответственности.

Он сам отдастся в руки правосудия.

Что ж, если хорошо поразмыслить, то, возможно, это справедливое возмездие за то, что он «убил» жену.

Огорченный тем, что перчатки так и не нашлись, Томас сделал несколько шагов в сад.

Едва оглядевшись, он заметил, что один из нежно лелеемых его женой розовых кустов разворочен. Он приблизился к нему. Добрая дюжина стеблей была вырвана, что было по меньшей мере странно. С тех пор как он стал владельцем этого дома, сад никогда еще не подвергался подобному вандализму!

И снова в памяти всплыл образ Катрин. Он припомнил, что на снимке фигурировали цветы. Неважно какие, хотя стоп: это были белые розы, совсем как те, что сорваны в его саду, возможно как раз накануне.

Вспомнив о порезах на руках, психиатр решил повнимательнее приглядеться к ним. Эти царапины вполне могли появиться от шипов разоренного розового куста. Томас склонился над кустом: некоторые стебли, казалось, были испачканы чем-то черным, похожим на запекшуюся кровь. Подобное сходство заставило Томаса поспешить проверить это: он поскреб один стебель и поднес палец ко рту — явно ощущался вкус крови.

Это открытие привело психиатра в ужас. В случае если полиция обнаружила следы крови на белых розах, она немедленно сделает выводы, которые впоследствии подтвердит тест на ДНК, а именно то, что это кровь одного и того же человека. Та же кровь, что и на перчатках.

Его кровь.

И психиатр тут же без труда восстановил сценарий событий. Возможно, под воздействием алкоголя или мнемониума он сорвал цветы, вместо того чтобы срезать их, затем надел на свои кровоточащие руки перчатки, после чего изнасиловал Катрин…

Головоломка принимала осязаемую форму!

В этот момент он пожалел, что бросил цветочные стебли, и полицейские, выйдя в сад, немедленно обнаружат их. Их следовало уничтожить или хотя бы убрать с глаз долой.

Он быстро пошел к домику, где хранились садовые принадлежности, схватил первый попавшийся секатор, вернулся к розовому кусту и принялся лихорадочно срезать все стебли, у которых накануне оборвал верхушки. Покончив с этим занятием, он с облегчением поднял голову.

И тут он заметил своих соседей Гринбергов, с любопытством наблюдавших за ним с улицы. Интересно, какого черта их сосед-психиатр срезал такой странный букет, без единого цветка? Неужели бедняга окончательно потерял рассудок?