Исцеление Вечностью - Санин Евгений
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Надо же, как я, оказывается, изменилась – до самой, что ни на есть, неузнаваемости… Те, с кем прожила всю жизнь в одном доме, уже не узнают. Ну, а от этой, - кивнула она на идущую легким шагом навстречу девушку в спортивной куртке. – И вовсе нечего ждать!
- А кто это? – вежливо поддерживая беседу, спросил Александр.
- Да так… - нехотя ответила Вера. - Знакомая по яхт-клубу. Она всего за месяц к нам пришла до моего ухода. Энтузиаст, каких теперь нет. Между прочим, твоя коллега. Известная, говорят, журналистка.
Ссутулившись и укутав в шарф нос, она хотела пройти мимо девушки, даже не поздоровавшись.
Но та неожиданно остановилась сама.
- Вера! Ты?! – обрадованно воскликнула она. - Слава Богу! Жива! Да еще и на улице! А мы когда узнали, что с тобой случилось, думали, что ты…
Вера обжигающим взглядом остановила ее, и когда та, смутившись, замолчала, снова неожиданно оживившись, стала забрасывать ее вопросами:
- Ну а ты как? Что клуб? Как там наши яхты? Как твоя работа?
- Яхты ходят – семь им футов под килем! Тебя ждут! – бодро ответила молодая женщина. – Я тоже, как видишь, еще ничего! А работа – кислая, как лимон! И невкусная, как кипяченая вода.
- Почему так?
- Да надоело заказные статьи про и без того лоснящихся от своей жизни бизнесменов писать! Для души бы чего – да кому это теперь надо?
- Как это кому? Вот ему! – показала на державшего ее под руку спутника Вера: - Это Александр, редактор православной газеты!
- Да-а? Татьяна! – протянула Александру руку девушка и улыбнулась: - А, я видела вас в нашем храме! Вы еще там читали, когда погасили все свечи… Это, как его…
- Шестопсалмие! – подсказал Александр.
- Вот-вот, я еще путаюсь в этих названиях… Три языка знаю, не считая русского. А самый главный для души - церковно-славянский - до сих пор некогда изучить!
- Как! Ты тоже уверовала? – обрадовалась Вера.
- Почему это тоже? – даже обиделась девушка. – Я с самого детства верю. Только в храм стала недавно ходить…
- Очевидно, у вас там много общих знакомых? – с неожиданной ревностью в голосе спросила Вера.
- Да нет, я там никого не знаю! – улыбнулась и ей девушка. - Подошла было к одной женщине, чтобы спросить, нельзя ли мне чем помогать в храме, хотя бы полы мыть. Но она так меня отчитала за то, что я в брюках пришла, что с тех пор решила больше ни к кому не подходить. С тех пор хожу сама по себе – к Богу. Правда, спасибо ей – в длинной юбке. Кстати, это была та самая женщина, которая во время службы рядом с вами на клиросе стояла…
- Галина Степановна! – усмехнулся Александр и вздохнул. - Да, с нее станется… Вы еще хорошо отделались!
Они посмеялись, и Вера, которую Александр, как всегда посвятил в свои проблемы на работе, сказала:
- Танюш, а ты не могла бы поработать в этой газете?
Лицо девушки просияло.
- Это - правда?! – во все свои огромные глаза уставилась она на Александра.
- Да, - подтвердил тот. – Нам очень нужен сейчас профессиональный журналист. Ах, ты… Только ведь бухгалтер у нас - та самая Галина Степановна, – вдруг вспомнил он и вздохнул: - Если она вас узнает, то вряд ли удастся уговорить ее назначить вам подходящий оклад!
- А мне ничего и не надо! – остановила его девушка. - Пусть все будет во славу Божию! Ведь это же – для души!
Они еще немного постояли и договорились встретиться в редакции, как только у Татьяны выкроится свободная минутка.
На том прогулка и закончилась.
Домой Вера вернулась смертельно усталой и от этого сильно раздраженной.
Сестра милосердия Даша помогла ей раздеться и стала готовить на завтра борщ.
Вера своими придирками, что она неправильно закладывает в кастрюлю овощи, довела ее до таких слез, что Александр с горечью усмехнулся про себя, что после этого борщ можно и не солить.
Но это был явно смех сквозь слезы.
Вера настолько устала – или расстроилась от этой усталости – трудно было понять, чего было больше, что он даже испугался за нее.
Впервые она попросила прочитать сокращенное Серафимовское правило.
А об акафисте даже и не заикнулась…
4
Когда лодка приблизилась к кораблю на расстояние голоса, Клодий поднялся во весь рост и, грозно потрясая кулаком, что есть сил, закричал:
- Эй, келевст! Слышишь ли ты меня?
- Да! – появившись у борта, неохотно ответил келевст. Он был явно огорчен и растерян. - Чего тебе надо? Мало того, что ты обманул меня, так хочешь теперь еще и надсмеяться надо мной?
- Нет! – еще громче, придавая своему голосу угрожающие нотки, прокричал Клодий. - Я вернулся, чтобы сказать, что Посейдон не простит тебя! Это так же точно, как то, что в трюме нет и никогда не было моего золота! Ты невинно губишь нас, и я призываю великого Посейдона быть судьей между нами! И – как можно скорее!
Клодий успел как нельзя вовремя. Иначе появившийся вдруг порыв ветра отнес бы его слова в сторону, и келевст просто бы не расслышал их. Но он услышал все, что хотел римлянин, и неожиданный для него, но ожидаемый сидевшими в лодке порыв ветра смутил его не на шутку.
- Видишь?! – заметив это, торжествующе прокричал Клодий. – Посейдон действительно справедливый и страшный на возмездие бог! Он услышал меня, и теперь начнется страшный шторм, который вас увлечет в морскую пучину, а нас, наоборот, вынесет к берегу!
С самым невозмутимым видом он снова уселся за весло и кивком приказал своим спутникам отплывать от корабля.
Новый, еще более сильный порыв ветра ударил келевста в спину. Он оглянулся и увидел быстро растущую штормовую тучу. Она прямо на глазах заслоняла все небо, и в черных недрах ее, словно змеи, мелькали ослепительные молнии.
При виде этого келевста охватил суеверный страх, который стал расти в его сердце, как эта туча. Впервые в жизни он ощутил настоящий животный ужас. Ведь сейчас его мог постичь гнев Посейдона – единственное, чего он боялся в этом мире!
- Эй! – крикнул он, пользуясь тем, что ветер, подхватывая его слова, мчал их вдогонку за лодкой: - А если мы вновь возьмем вас на борт?
Клодий попытался ответить, но поняв, что келевст уже не услышит его, красноречивыми жестами - на море, небо и судно - объяснил: ты верни, а там, может, твой бог и простит тебя!
Келевст согласно кивнул. А что ему оставалось делать? Он надеялся на веслах дойти до берега и причалить в укромном месте. Но эта невесть откуда появившаяся туча спутала все его планы. В шторм, без опытного капитана, даже такое прекрасное судно, как «Золотая стрела», сразу же превратится в беспомощную щепку на могучих волнах. Поэтому, как ни крути, а этот проклятый римлянин прав…
И он приказал рулевому изменить курс и догнать лодку.
Рабы – и оставшиеся верными своему господину и особенно предавшие его, изо всех сил постарались, чтобы поскорее поднять римлян на палубу.
Капитан сразу же бросился на свой капитанский помост и принялся отдавать команды словно бы ожившим матросам.
Все ожидали от Клодия слов упрека, угроз...
Но он, не говоря никому ни слова, скрылся в каюте и… тут же вернулся с боевым луком и полным колчаном стрел. Он наложил одну из них на тетиву и крикнул никак не ожидавшему этого келевсту:
- Я опытный охотник, келевст! Альбин и мои рабы могут подтвердить тебе это. Льва убиваю одной стрелой! Поэтому предлагаю тебе без сопротивления поменяться со мной местами. Короче говоря, ступай в лодку вместе со всеми, кто осмелился предать меня!
Услышав это, Грифон опустил голову и первым сделал шаг к борту, под которым была лодка.
- А ты куда? – остановил его Клодий.
- Туда… - потерянным голосом отозвался раб. - Я же ведь первым тебя предал!
- Не-ет! Ты мне еще нужен! – с холодной усмешкой остановил его римлянин. - Поэтому оставайся! Но если предашь меня еще раз, то даю слово, казню так, что утонуть в шторм покажется тебе за счастье! А вы что стоите? Особенно ты! – перевел он жало стрелы на предавших его рабов, остановив ее на том, который нагло вел себя в его каюте: - Я сказал, марш в лодку!
