В бездне времен. Игра на опережение - Алексей Рюриков

– Обязательно, – кивнул Гумилев.

– Отлично-с! То есть Рейли изложил тексты депеш раньше, чем их получило следствие. Тоже в строку. Предполагаемое орудие убийства, показания Рейли о связях с Ивановым и Коттоне… еще, может, об сих связях из Германии показания фальшивомонетчиков придут, буде Мюллер их возьмет. Все это на нашу версию сработает.

Он снова задумался, машинально посасывая папиросу, потом встряхнулся и заявил:

– Два момента еще. Первое, надо все-таки банковские платежные документы найти, которые Коттоне исхитил. Часы, бумажник, саквояж – это он все выбросил, надо полагать. А вот бумаги наверняка схоронил.

– Где ж их взять? – удивился Шатунов. – Петр Николаич, ты ведь сам с Вито пять раз общался, ну молчит он, зараза! А кроме него никто не знает. Он их куда угодно засунуть мог.

– Может Брасова знать. И это второй момент как раз, – Ежевский оборотился к Гумилеву и безнадежно поинтересовался: – Как бы так ее показания получить исхитриться?

– Петр Николаевич, – разводя руками, протянул жандарм, – ну вы думаете, что говорите?

– Думаю, – согласился следователь. – А еще я о перспективах судебного разбирательства думаю! Вот заявит злодей в суде, что указания получал, у Иванова был, а убивать не стал. Пожалел или на следующий день перенес. А кто убил – не ведает. И что?

– И суд поверит? – удивился Гумилев.

– Вполне, – невесело хмыкнул Шатунов. – Это вам не по Указу бомбистов вешать, обычная уголовка. Адвокат, присяжные – все, как положено.

– Но Рейли ведь показал…

– Что с того, что показал. Ему так и так петля, он что угодно покажет, – пожал плечами сыщик. – Адвокаты его слова всенепременно под сомнение возьмут.

Он встал, послонялся по кабинету и потом произнес:

– Брасову нам не дадут, ясно. Значит, бумаги. Куда итальяшка их мог деть? Тайника у него в Питере быть не должно, только если Иванов показал. Но это искать бесполезно, как и если знакомым отдал, это мы отбрасываем… Остается что? Гостиница – отработали. Банк, вокзальные камеры хранения, что еще?

– Почта, – откликнулся Сиволапов. – В конверт и в ящик – на свой адрес. Через недельку придет – и снова в конверт. Были у нас такие конспираторы. А то и прямо в Италию.

– В Италию вряд ли, – не согласился подполковник. – Он же их Брасовой отдать должен был.

– А не отдал?

– По словам Рейли, нет. Он еще и поэтому в Россию приехал, с пропажей итальянца разбираться. На него и покровитель графини давил, и «Mafia». Никто же не знал, что мы Вито закрыли. Да и не стал бы итальянец с почтой связываться. Они там, в Европе, считают, что в России всю переписку досматривают.

– Что, всю?

– Угу, полностью.

– Неплохо бы, – мечтательно произнес ротмистр. – Представляешь, приходишь в кабинет с утра…

– Значит, почта отпадает, – прервал грезы приятеля Шатунов. – Остаются банки и вокзалы. Последние мы отработаем, а вот банки?

– С банками поможем, – согласился Гумилев. – Только это не одним махом, их в Питере много. И может номерной счет быть, тогда вообще морока.

– Время терпит, – успокоил Ежевский. – Месяц у меня есть, я пока остальные мелочи доработаю.

Месяц, впрочем, не понадобился. Уже через неделю в кабинет к следователю ввалились довольные Шатунов с Сиволаповым.

– Ну?

– Ну прав ты был, Петр Николаич, прав, – заверил надворного советника жандарм. – Проверили мы все банки, оказалось, не так и много, где сейфовые хранилища есть. И вроде нашли. В Северном открыт сейф на имя гражданина Италии Пирелли. Никакого Пирелли по нашим учетам в столице не имеется и не регистрировалось. Сашка показал тамошним служащим фотопортрет Коттоне, те опознали. Вскрывать сейф надо.

– Это дело, – радостно потер руки Ежевский. – Сей момент постановление на выемку напишу, и поехали.

– А разрешение? – удивился ротмистр. – Это ж банковская тайна, судебный приказ на обыск нужен?

Следователь и сыщик посмотрели на жандарма с некоторым удивлением, потом Шатунов поинтересовался:

– Ты чего, Сиволапый, законником заделался?

– Почему? – не понял Владимир. – Такой порядок ведь? Или как?

– Каком кверху, – покровительственно усмехнулся Ежевский. – Это на обыск в суде подписывать нужно. А у нас выемка! Мы ж не ищем ничего, мы приходим и требуем выдать из определенного совершенно места, сейфа на имя Пирелли, совершенно конкретные документы. Выемку я сам произвожу.

– И что, это законно?

– Ну как тебе сказать? В суде проходит, банки не спорят. Тебе чего еще надо, собственно?

– А если там документов нет? В смысле, Пирелли не Коттоне?

Надворный советник пожал плечами:

– Тогда извинимся. Банк клиенту все равно не расскажет, зачем себе реноме портить? И нам претензий предъявлять не станет.

В банке действительно спорить не стали, связываться со Следственным департаментом себе дороже. А уж когда за спиной следователя кроме привычного сыскаря маячит офицер Жандармского корпуса… Следственную группу немедленно провели к вице-директору филиала, который проводил их в хранилище.

– Понятых еще, – сварливо напомнил сыщикам Ежевский.

– Не извольте беспокоиться, – немедленно откликнулся один из клерков, – процедуру знаем-с! Вот-с, я – первый, контролер зала сейфов – второй, Никон Порфирьевич, – тут он показал на вице-директора, – представитель банка. Желаете фамилии перед вскрытием записать?

– Всенепременно, – согласился Петр Николаевич, немедленно набросал протокол, после чего, ублаготворенный обходительным подходом, попросил: – Никон Порфирьевич, не распорядитесь о вскрытии?

Аккуратно достав из сейфа пакет из плотной, коричневого колера бумаги, Ежевский старательно обработал конверт каким-то порошком, потом, этаким ласковым на вид движением, наложил на видимые только ему отпечатки особливую бумагу, посмотрел ее на свет и от удовольствия даже хрюкнул.

– Я, конечно, не специалист, – возгласил он, – но на мой непросвещенный взгляд, пальчики на итальянские смахивают. Да-с!

Упаковав лист с отпечатками, он точным движением вскрыл пакет, пробежал глазами извлеченные оттуда документы и заулыбался:

– Вот они, платежки-то! Теперь господину Коттоне трудненько отвертеться будет. Жаль только, что… гм, еще одну фигурантку оберегают.

Петр Николаевич ошибался. Защищать Брасову в Зимнем дворце не собирались, и в это самое время разговор там шел как раз об этом.

– Papá, – спокойно сказал Дмитрий Павлович, – я полагаю, мы можем назвать предателя. Вернее, предательницу.

Император поднял бровь в вопросительном жесте.

– Брасова.

– Жена Михаила? Но… что она может знать?

– Все, что знал Михаил. И оказывать действенную помощь британскому разведчику. Кроме того, по материалам Охранного Департамента, она замешана в распространении фальшивых фунтов.

– Есть доказательства?

– По фальшивомонетчеству Охранный Департамент вместе с полицией все потребные доказательства предоставил, даже смогли от немцев подтверждение получить. Вот, я подготовил папочку. Взглянешь?

– Посмотрю. – Потрясенный император взял новенькую картонную папку с реквизитами Охранного Департамента, полистал, отложил в сторону и уточнил: – А по измене?

– Пока только информация. Брасова – любовница Локкарта. Это начальник русского отдела в Intelligence Service, служил раньше в России вторым секретарем посольства. Связь их тянется с тех времен, она уже тогда помогала ему в шпионаже. Доказательства слабые, только показания Рейли. Мы их проверили, насколько смогли, по всей вероятности, он не врет. И возникла такая мысль – предложить Локкарту лично проинспектировать готовность «Академии» к перевороту. Естественно, нелегально. Думаю, он должен на это пойти, путч англичане ждут давно, даже излагали мнение, что у нас присутствует «досадная нерешительность». Вот и пусть приедет, подтолкнет.

– Что нам это даст?

– Локкарт уедет из Британии и пропадет. Перейдет на нелегальное положение. В России мы его возьмем, допросим, потом… – сделав секундную паузу, Дмитрий жестко закончил: – Потом он исчезнет. Это будет лучшим решением, Брасова его, так сказать, приватный агент, в Intelligence Service о ней не знают. Таким образом, мы получим доказательства и в то же время ликвидируем источник возможной утечки.

– Действуйте.

23.08.1930 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Зимний дворец

«В ходе разыскных действий установлено, что графиня Брасова Н.С. в 1920 году вступила в интимную связь с занимавшим на то время пост второго секретаря посольства Великобритании Локкартом Робертом Гамильтоном Брюсом, являющимся сотрудником британской разведки».

Михаил читал справку отрывками, перескакивая глазами по строчкам. Мозг отказывался верить написанному:

«…оказывала содействие Локкарту в знакомстве с людьми, интересующими разведывательную службу Великобритании, способствуя тем самым получению шпионской информации о…