«Кантокуэн» — «Барбаросса» по-японски. Почему Япония не напала на СССР - Анатолий Кошкин

Затем Мацуока говорит, что так как тов. Сталин очень занят, он не хочет отнимать у него драгоценного времени, но если тов. Сталин смог бы уделить ему еще минут 20, то у него имеются для сообщения тов. Сталину два вопроса, о которых он просил бы подумать до его возвращения из Берлина и Рима.

Тов. Сталин отвечает, что так как Мацуока редкий гость, то он готов удовлетворить просьбу Мацуока.

1. Мацуока говорит, что, как известно, в Японии верховная власть находится в руках Тенно. На иностранный язык Тенно обычно переводится как император. Однако это неверно, ибо в Японии уже давно имеется коммунизм, и я бы назвал, говорит Мацуока, этот коммунизм моральным коммунизмом. В японской семье то, что принадлежит, например, старшему сыну, принадлежит также и младшему сыну. Хотя в Японии существует капитализм, однако от этого никакого вреда нет. Все имущество и жизнь подданных принадлежат Тенно, и никто об этом не жалеет. Далее, например, сравнительно небогатый человек, видя какого-нибудь бедного мальчика, дает ему денег на учебу и, таким образом, оказывает свое посильное содействие.

На вопрос тов. Сталина, не есть ли это путь императора, Мацуока говорит, что он назвал бы это моральным коммунизмом, ибо Тенно — это государство, и все принадлежит ему. Англосаксонские традиции нанесли ущерб Японии, а промышленный переворот затормозил развитие морального коммунизма. Однако сейчас, продолжает Мацуока, создалась группа лиц, правда, незначительная, которая стремится распространить свои принципы на все великое азиатское пространство и которая называет принцип своей политики японским словом Хак-коицю (Хакко ити у), что в переводе означает всемирный мир, основанный на справедливости. Все это, указывает Мацуока, имелось и

раньше, но было ущемлено капитализмом и либерализмом, поэтому сейчас мы выдвигаем лозунг — долой капитализм и индивидуализм. Но для этого необходимо уничтожить англосаксов. С этой целью, добавляет Мацуока, был заключен пакт трех держав, при заключении которого не считались с мелкими интересами.

После этого Мацуока говорит, что если тов. Сталин понимает, что он хочет сказать, и если у советской стороны будет соответствующее понимание и желание идти вместе, то мы, заявляет Мацуока, готовы идти рука об руку с вами. При этом Мацуока выражает надежду, что до его возвращения из Берлина тов. Сталин сможет обдумать то, что сказал Мацуока.

2. Затем, касаясь японо-китайской войны, Мацуока говорит, что Япония ведет войну не с китайским народом, а с англосаксами, т. е. с Англией и Америкой. Япония, продолжает Мацуока, ведет войну с капитализмом и индивидуализмом, а Чан Кайши является слугой англосаксонских капиталистов. Поэтому японо-китайский конфликт нужно рассматривать именно под таким углом зрения. В связи со сказанным им Мацуока просит учесть намерения Японии в Китае.

На вопрос тов. Сталина, должен ли он ответить сейчас, Мацуока заявляет, что он изложил лишь общую мысль и хотел бы, чтобы тов. Сталин подумал над теми вопросами, которые затронул Мацуока, и дал бы ответ после возвращения Мацуока из Берлина.

Тов. Сталин говорит, что он может коротко ответить даже сейчас.

Мацуока говорит, что будет лучше, если тов. Сталин ответит после возвращения Мацуока из Берлина.

Тов. Сталин говорит, что если Мацуока так хочет, то можно отложить и дать ответ после возвращения Мацуока. При этом тов. Сталин говорит, что какова бы ни была идеология в Японии или даже в СССР, это не может помешать практическому сближению двух государств, если имеется взаимное желание обеих сторон. Со своей стороны тов. Сталин указывает, что ему известно, что никакая идеология не помешает тому, чтобы практически поставить вопрос о взаимном улучшении отношений. Что же касается англосаксов, говорит тов. Сталин, то русские никогда не были их друзьями, и теперь, пожалуй, не очень хотят с ними дружить. Далее тов. Сталин заявляет, что то, что в Японии хотят, чтобы государство стало контролером отдельных капиталистов, уже проделывается в Германии и Италии. Это хорошо. Государство только в том случае может усиливаться, если оно является полным контролером всего народа и всех классов.

Мацуока отвечает, что он глубоко убежден в том, что без уничтожения англосаксонской идеологии нельзя будет создать нового порядка, не считаясь при этом с мелкими интересами.

В заключение Мацуока благодарит тов. Сталина за прием.

Тов. Сталин говорит, что благодарить не стоит, так как это его обязанность как хозяина, а Мацуока у него гость.

На вопрос тов. Сталина, как прошло путешествие Мацуока и были ли неудобства в поездке, Мацуока заявляет, что поездка его прошла очень хорошо и он благодарит Советское Правительство за оказанный ему прием. При этом Мацуока замечает, что путешествуя по Сибирской железной дороге, он отдохнул после большой работы в Токио.

В заключение беседы тов. Сталин просит Мацуока передать поклон Риббентропу. Тов. Молотов присоединяется к этому и также просит Мацуока передать поклон Риббентропу.

На этом беседа заканчивается.

На беседе присутствовали тов. Молотов, Татекава и Миякава. Записал Забродин.

Как видно из содержания беседы, Мацуока в форме прозрачных намеков пытался прозондировать позицию Сталина по поводу перспективы присоединения СССР в той или иной форме к Тройственному пакту. При этом японский министр открыто предлагал в интересах «уничтожения англосаксов» — «идти рука об руку» с Советским Союзом. Развивая идею вовлечения СССР в этот блок, Мацуока опирался на сведения о состоявшихся в ноябре 1940 г. в Берлине переговорах Молотова с Гитлером и Риббентропом.

Предложение немцев советскому правительству присоединиться к Тройственному пакту можно рассматривать лишь как операцию по дезинформации, призванную усыпить бдительность Сталина, породить у него представление об отсутствии у Германии агрессивных намерений в отношении СССР. Отсюда предложение Риббентропа уже в первой беседе в Берлине с Молотовым 12 ноября 1940 г. «подумать о форме, в которой три государства, т. е. Германия, Италия и Япония, смогли бы прийти к соглашению с СССР».

Во время бесед Молотова с Гитлером последний прямо заявил, что «он предлагает Советскому Союзу участвовать как четвертому партнеру в этом пакте». При этом фюрер не скрывал, что речь идет об объединении сил в борьбе против Великобритании и США, заявив: «…Мы все являемся континентальными государствами, хотя каждая страна имеет свои интересы. Америка же и Англия не являются континентальными государствами, они лишь стремятся к натравливанию европейских государств друг на друга, и мы хотим их исключить из Европы. Я считаю, что наши успехи будут больше, если мы будем стоять спиной к спине и бороться с внешними силами, чем если мы будем стоять друг против друга грудью и будем бороться друг против друга».

Накануне Риббентроп следующим образом изложил германское видение геополитических интересов участников проектируемого союза: «Интересы Германии идут в Восточной и Западной Африке, Италии — в Северо-Восточной Африке, Японии — на юге, а у СССР — там же, на юге — к Персидскому заливу и Аравийскому морю…» Риббентроп предложил договориться СССР, Германии, Италии и Японии в виде декларации против расширения войны, а также о желательности компромисса между Японией и Чан Кайши.

Реагируя на эту информацию, Сталин дал в Берлин следующее указание Молотову: «Если результаты дальнейшей беседы покажут, что ты в основном можешь договориться с немцами, а для Москвы останутся окончание и оформление дела, — то тем лучше… Насчет декларации дать принципиальное согласие без разворота пунктов».

По мнению российских историков, германская инициатива о подключении СССР к Тройственному пакту была ничем иным как блефом, призванным убедить Сталина в отсутствии у Германии намерения ухудшать отношения с Советским Союзом. Вместе с тем признается, что в свою очередь, блефовало и советское руководство, дабы не дать Берлину повод обвинить его в нежелании поддерживать добрососедские отношения с Германией. В одном из трудов последних лет указывается: «25 ноября 1940 г. Молотов сделал заявление германскому послу в Москве, согласно которому Советское правительство было готово принять изложенный 13 ноября Риббентропом "Проект пакта четырех держав о политическом сотрудничестве и экономической взаимопомощи" при условии, если "германские войска немедленно покинут Финляндию", если Советскому Союзу в течение ближайших месяцев удастся гарантировать свою безопасность со стороны черноморских проливов… если "центром территориальных устремлений" СССР будет признана "зона к югу от Батуми и Баку в общем направлении в сторону Персидского залива", если Япония откажется от своих прав на угольные и нефтяные концессии на Северном Сахалине.

Совершенно ясно, что условия, выдвинутые СССР, были заведомо неприемлемы для Германии и ее союзников… Не случайно, что ответа из Берлина на советские условия так и не последовало, на чем Москва, впрочем, особенно и не настаивала».