Лиса. Личные хроники русской смуты - Наталья Уланова

Ключ уже давно торчал в наружном замке, а Лиса стояла у открытой нараспашку входной двери, нервничала и хмурила брови. Как только все вышли, она тут же хлопнула дверью и помчалась вниз.

Впереди всех!

— Может, мы тебя проводим? — послышалось сверху.

— Нет!!!

— Она ненормальная что ли? — спросил кто-то из парней.

— А ты что, сам не видишь? — ответила вопросом на вопрос Инка.

Боль не видна. Она осязаема. И, словно тугая шёлковая удавка, душат слёзы. «Сашечка, миленький Сашечка, дождись меня!.. Только дождись!»

…

Никого…

Сколько она так простояла? Пожалуй, целую вечность.

Смеркалось. Нудно шумело в голове, взгляд туманили подступающие слёзы. Лису охватило тупое всепоглощающее безразличие. Хотелось лечь на ближайший газон и, проплакавшись на его изумрудной зелени, перестать дышать.

Безразличие — это когда тебе всё равно, что вокруг происходит. Хоть потоп.

Лиса вздохнула, окинула взглядом растворяющиеся в сумерках силуэты многоэтажек, и нехотя побрела домой, но вдруг вспомнила, что там, дома, остались следы недавнего чаепития. Охваченная тревожными предчувствиями, она ускорила шаг, потом побежала. Всё быстрее и быстрее.

«Не успеваю!. Не успеваю!!!» — стучало в висках.

В ответ на красноречивый взгляд папы, заставшего её за мытьём посуды, она залилась краской и, запинаясь, пояснила:

— У меня были гости… — и потупилась.

Больше сказать было нечего.

Папа только вздохнул. Расстроено покачивая головой, он некоторое время наблюдал за ней, а затем взял под локоть и повёл в свою комнату, и там, так же молча, показал на раздавленное на полу чайное блюдечко и лежащее рядом с ним бра. Как и когда они там оказались, Лиса понятия не имела, но поспешно наклонилась за отчего-то уцелевшим бра и пыталась вернуть его на стену.

Безрезультатно. Ввёрнутый в стену шуруп был вырван «с мясом».

Отчаявшись, Лиса эмоционально пристроила непослушное бра и осколки блюдца и на отцовский диван и, избегая встречаться с папой взглядом, словно нашкодивший кот удрала к себе.

Чувствовала она себя отвратительно.

Саша больше не позвонил.

Ну, а печаль безутешная… Куда же без неё?

Это такая тихая часть нас самих.

Глава 10

Коварный план

— Он тебе нравится?

В ответ — потупленный взгляд и молчание.

— Нравится?.. — не унималась подруга.

— Да…

— Очень?

— Очень…

— Зачем тогда его отдаёшь? Кто она такая, чтобы получить всё и сразу? Чтобы получить твоё?

— Понимаешь, у нас не принято, чтобы женщина решала… Если позовёт, ни секунды не буду раздумывать! Позовёт — в пропасть за ним прыгну! Но… Он на меня даже не смотрит. Я для него никто — маленькая девочка. Он меня в упор не видит!

— Дура ты, Анаидка! — вздохнув, подытожила Юлька. — Дура и есть! Битый час с тобой бьёмся, и всё без толку!

— И в самом деле, Анаида, за свою любовь надо бороться, — поддержала подругу Инка. — Если мужику оставить возможность выбора — он тут же убежит к другой!

Для семнадцатилетней девицы это было более чем продвинутое заявление. Неудивительно, что подруги изумлённо вытаращили глаза, но Инку это не смутило:

— Это мама так говорит! И, знаете, девочки, по-моему, она права!!! Несчастье — это пущенное на самотёк счастье!!!

Мысль была новая, и подруги замолчали, переваривая услышанное.

Первой опомнилась Юлька.

— Ты, Анаидка, главное, не сдавайся! — поддержала она подругу. — Кто там, говоришь, твоя соперница?.. Не знаешь?.. А брат у тебя на что?.. Друг он твоему кавалеру или кто?.. Пусть расспросит — на кого там его товарищ запал? Чем больше узнаешь, тем легче будет план составлять!

— Какой план?.. — округлила глаза Анаида.

— Коварный! — усмехнулась Инка. — Против соперниц другие планы не действуют!

— Почему?..

— Потому что все соперницы — существа коварные, а коварство можно победить только ответным коварством! Поняла?!

— Не совсем… — смутилась Анаида. — Папа говорит, что побеждать надо честно…

— Нет, Анаидка, ты точно дура… — снова вздохнула Юлька. — Когда это женщинам мужские рецепты подходили? У мужиков своя жизнь, у нас — своя! Понятно?

— Не совсем…

— Что значит «не совсем»? Что тебе не ясно?

— Про «женские рецепты»… И вообще…

Юлька, поджав губы, сокрушенно покачала головой. Затем ещё раз вздохнула и, коротко взглянув на непонятливую подругу, решилась:

— Ты моего отца знаешь?

— Знаю… — растерялась Анаида.

Кто ж не знает Юлькиного отца? Та ещё фигура…

Говорили про него разное, но, чаще всего, про то, что он неисправимый бабник и «ходок». Значения последнего слова Анаида не знала, но подозревала, что это что-то очень неприличное, а про неприличное и говорить неприлично.

— И про то, что мы у него — вторая семья, тоже знаешь?..

— Знаю… — потупилась Анаида и покраснела.

— И как он на моей маме женился — слышала?

— Ну… Не совсем… — не призналась подруга, однако же слышавшая пару лет назад взрослый разговор про изнасилование и последовавшую за ним нежелательную беременность.

Юлькина мама, тогдашняя школьница, родила в результате этой истории нынешнюю школьницу — Юльку, а её папаша, чтобы не сесть в тюрьму, развёлся с первой женой и женился на беременной школьнице, теперь вошедшей в силу и державшей своего брутального супруга в ежовых рукавицах. Хотя, что ему те рукавицы? Его вздорного характера и дурацких привычек не смогли бы изменить ни испанские сапоги, ни даже прокрустово ложе.

Юлькин папашка был неисправим.

Дети, издалека заметив его кряжистую косолапящую фигуру, визжа от ужаса, разбегались, кто куда, и прятались. А он лишь смеялся и, изображая Бармалея, топал ногами и громко свистел, вставив в рот мизинцы.

Впрочем, детей этот Бармалей не трогал, но старшеклассницам от него доставалось, и частенько. Стоит зазеваться, как подкрадётся, оглушительно свистнет и, изловчившись, больно ущипнёт подпрыгнувшую от неожиданности жертву.

Щипался он так, что оставались долго не сходившие синяки.

Хулиган, короче!

И вот теперь Юлька спрашивает, знают ли они её отца и историю её, Юлькиного появления на свет?

Нашла что спросить!!!

— «Не совсем»… — передразнила Анаиду Юлька и, отметив, что и Инка застыла в ожидании, вытаращив изумлённые глаза и приоткрыв рот, самодовольно пояснила: — Ничего-то вы, подруги мои, не знаете!

— Чего это такого мы не знаем? — первой пришла в себя Инка.

— А ничего! Ничего не знаете! Вам что ни скажи, в то и верить будете! Хоть в Деда Мороза! Как дети!!!

— Так уж и ничего… — недоверчиво буркнула Инка.

Анаида, в отличие от Инки, в рассказ, последовавший за странным Юлькиным заявлением, не вмешивалась. Слушала, замерев как мышка. И в невероятную до оторопи историю поверила сразу и безоговорочно.

Такое не выдумаешь.

Оказывается, Юльку вынашивали не девять месяцев, а, если верить официальным бумагам, — одиннадцать с половиной! Такого, конечно же, не могло быть. И не было. Дело в том, что Юлькина мамаша свою беременность придумала. И сделала она это затем, чтобы женить на себе Юлькиного отца.

Тот, по своей дурацкой привычке, однажды её ущипнул, а она, вместо того, чтобы заорать, как резаная, и залиться слезами, пригласила обидчика в гости. На чашечку чая. А там — не столько поила чаем, сколько дразнила и соблазняла. Пока всё не случилось.

Через два с половиной месяца она уже была законной женой чуть не севшего в тюрьму великовозрастного балбеса. И в первую же брачную ночь очень постаралась забеременеть уже по-настоящему. Перепуганные неожиданными событиями родители её браку не препятствовали, утешившись тем, что молодой заведующий продовольственными складами — партия, как ни крути, неплохая. Не хуже других.

И вот теперь перед ошеломлёнными подружками сидел вполне симпатичный результат многоходовой интриги Юлькиной мамашки и спокойно о ней, этой интриге, рассказывал. Причём, возраст результата на текущий момент совпадал с возрастом молоденькой интриганки, когда-то устроившей только что озвученную аферу.

Сюрр! Полнейший сюрр!!!

Подруги оторопели.

Юлька же откровенно наслаждалась произведённым эффектом.

— Короче, Анаидка, если бы не сообразительность моей мамы, я бы сейчас рядом с вами не сидела! Теперь поняла, как надо действовать?

— Я так не смогу… — перепугалась Анаида. — Так нечестно…

— Нечестно — это когда твоё уходит в чужие руки! — не согласилась Инка. — Ты его первая присмотрела?.. Первая!.. Значит, он твой! Из этого и действуй!

— Но он у нас так редко бывает…