Илион. Город и страна троянцев. Том 2 - Генрих Шлиман

Конечно, я могу предложить эти замечания лишь со всевозможными оговорками, поскольку у всех этих трех черепов разложение достигло такой степени, что воссоединение фрагментов, в особенности лица, никоим образом не исключает возможности произвольной реконструкции. Каждый из двух мужских черепов был под моим руководством разобран на части и вновь сложен шесть или семь раз; тем не менее я не могу сказать, что удовлетворен результатом. Однако, по крайней мере, я завершил свои попытки реставрации, поскольку, ибо значительные части отсутствуют, нельзя исключить некоторый произвол со стороны реставратора; кроме того, по меньшей мере в основных моментах нельзя считать, что новая реставрация даст существенно иной результат. Долихоцефальность мужских и брахицефальность женского черепа, конечно, никуда не исчезнет, так же как и ортогнатизм одного и прогнатизм двух других черепов.

Весьма велико искушение высказать дальнейшие предположения относительно происхождения этих отдельных лиц и их социального положения. Думаю, что этому искушению я должен воспротивиться, поскольку наше фактическое знание краниологии древних народов еще весьма незначительно. Если бы было справедливым то, что, как предполагают некоторые авторы, древние фракийцы, как и современные албанцы, были брахицефалами, то мы могли бы, возможно, связать с ними людей, представленных брахицефальным черепом с Гиссарлыка. С другой стороны, долихоцефальность семитов и египтян позволила бы нам приписать столь отдаленное происхождение и нашим долихоцефальным черепам с Гиссарлыка. Однако если помимо черепного индекса мы примем во внимание всю формацию головы и лица долихоцефальных черепов, то гипотеза о том, что эти люди принадлежали к арийской расе, представляется весьма вероятной. Поэтому я полагаю, что естествоиспытатель должен остановиться перед лицом этих проблем и оставить дальнейшие исследования археологу».

Череп с рис. 977 и 978, который был найден в третьем, сожженном городе в кувшине вместе с пеплом животной материи, принадлежит, как сообщил мне профессор Вирхов, женщине, возможно «молодой девушке. Его тип очень характерно женский: кости тонкие, форма очень изящная. В соответствии с очевидно долихоцефальным индексом 71,3 (наибольшая длина 188, наибольшая ширина 134 миллиметра) Norma verticalis[161*] длинная и овальная; Norma temporalis вытянутая, с длинным и несколько уплощенным изгибом макушки. Ушная высота – 111 миллиметров; согласно этому, ушной индекс доходит до 57, очень низкая цифра. Точно так же угол соединения лямбдовидного и стреловидного швов низкий и очень тупой; лоб низкий, отчетливо и резко отклоняющийся от изгиба макушки; углы глазных впадин достаточно гладкие. Лобный шов непрерывный. По сравнению с другими черепами мы находим в нем большой контраст с женским черепом с рис. 147, который отчетливо брахицефален; но, с другой стороны, он близок к двум мужским черепам, в особенности с рис. 969–972. Таким образом, нельзя возражать против объединения этих трех черепов в одну группу. В связи с этим существенно то, что этот новый череп, так же как и череп с рис. 973–976, имеет открытый лобный шов.

Рис. 977, 978. Череп, найденный в кувшине вместе с пеплом животного происхождения, возможно человеческим, на глубине 23 фута

Рассматривая этот череп, я могу только повторить то, что я уже сказал о первых черепах, а именно то, что кости создают впечатление об изящном, цивилизованном, оседлом народе. Если этот народ был по преимуществу долихоцефальным, тогда мы должны выбирать между арийской, семитской и, возможно, хамитской расами. Определенного решения на данный момент достичь с чисто антропологической точки зрения пока невозможно, однако я могу сказать, что этот последний череп едва ли можно отличить от большинства древних греческих черепов».

Профессор Вирхов также любезно послал мне следующую заметку относительно скелета зародыша, который был обнаружен в вазе в третьем, или сожженном, городе:

«Этот скелет весьма дефективен, поскольку сохранилось лишь несколько фрагментов головы, груди, таза, рук и ног. С другой стороны, верхние и нижние конечности до кистей и стоп достаточно полные. Кости дают следующие размеры:

Таким образом, это мог быть зародыш от 6 до 7 месяцев».

К несчастью, оба шлема, которые были на этих черепах, были так сильно разрушены хлоридом меди, что их можно было извлечь только небольшими фрагментами, которые подверглись слишком сильной коррозии и слишком хрупки, чтобы их можно было собрать.

Однако верхние части обоих шлемов достаточно хорошо сохранились; и эти части образуют шишак шлема (φάλος), в который вставлялся плюмаж из конского волоса (λόφος ἵππουπις), столь часто упоминаемый в «Илиаде»[162]. В обоих случаях шишак состоит из двух частей, таких, какие мы видели на рис. 795–798, так, как я собрал их на рис. 979. Читатель увидит в нижней части круглую «шишку»; это головка медного гвоздя, который проходит через все изделие; кончик гвоздя на другом конце просто загнут. Относительно места, в которое вставлялся и где закреплялся плюмаж, не может быть никаких сомнений, поскольку отверстие в верхней части шишака не могло служить никакой другой цели[163]. Рядом со шлемом я обнаружил медное кольцо с рис. 980, рядом с другим – фрагмент подобного кольца. Я не могу сказать, как эти кольца могли быть связаны со шлемами.

Рис. 979. (а) Верхняя и (b) нижняя части шишака троянского шлема (φάλος), сложенные вместе. (с) Небольшая деталь шлема осталась прикрепленной к нижней части шишака. На противоположной стороне можно видеть выступающий гвоздь, прикрепленный спереди к части b. (Примерно половина натуральной величины. Найдены на глубине около 23 футов)

Рис. 980. Большое медное кольцо, обнаруженное рядом с шишаком от шлема. (Примерно половина натуральной величины. Найдено на глубине около 23 футов)

На рис. 981 я воспроизвожу шесть примитивных бронзовых брошей, из которых только у двух шаровидные головки; у остальных они плоские. Они все были воткнуты в пустотелую кость и скреплены вместе цементирующим воздействием окиси или карбоната. Это единственный пример брошей с плоскими головками в сожженном городе.

Рис. 981. Шесть бронзовых брошей, воткнутых в пустотелую кость и скрепленных вместе окисью или карбонатом меди. (2:3 натуральной величины. Найдены на глубине 26 футов)

На рис. 982 предмет из бронзы, по форме похожий на маленькую монетку. На передней стороне он слегка вогнутый, и на нем в очень низком рельефе изображена фигурка, в которой – с помощью того, что мы увидели в фигурках на пряслицах с рис. 1826, 1883, 1971, 1994, – мы можем узнать человека с поднятыми руками. На противоположной стороне этот предмет полностью плоский; здесь мы видим только одну точку. Я полагаю, что, несмотря на все его сходство с монетой, этот предмет не может быть таковой, потому что больше ничего подобного ему никогда не было найдено ни в одном из доисторических городов Гиссарлыка. Кроме того, чеканная монета все еще была неизвестна даже во времена Гомера.

Рис. 982. Бронзовый предмет в форме монеты. (Натуральная величина. Найден на глубине 23 фута)

На рис. 983 – весьма любопытный предмет из совершенно белого материала со следами синего цвета снаружи. На нем девять полукруглых выступов, геометрический орнамент и на одном конце одно, на другом – два отверстия, с помощью которых он был закреплен на другом предмете. Я, таким образом, полагаю, что он служил украшением деревянного ларца. На изломе он выглядит как гипс и гораздо мягче и легче египетского фарфора. Поскольку ничего похожего на такую пасту я никогда не находил и также из-за его синего цвета, который нигде не встречается в других местах в Гиссарлыке, я считаю, что это зарубежный импорт.

Рис. 983. Любопытный предмет из белого материала с тремя отверстиями. (3:4 натуральной величины. Найден на глубине от 26 до 33 футов)

На рис. 984 – плоский чечевицеобразный камень-сердолик, обнаруженный в царском доме; его единственным украшением служит прочерченная линия, которая идет вокруг него. Точно такой же сердолик, найденный в гробнице в Камире на Родосе, находится в Британском музее.

Рис. 984. Плоский сердолик в форме чечевицы. (3:4 натуральной величины. Найден на глубине 28 футов)

Я не могу закончить эту главу о третьем, сожженном городе без того, чтобы еще раз не рассмотреть вопрос, действительно ли этот красивый маленький город с его кирпичными стенами, которые едва ли могли вмещать более 3 тысяч жителей, мог быть идентичен пользующемуся бессмертной славою гомеровскому Илиону, который в течение десяти долгих лет противостоял героическим усилиям соединенной греческой армии из 110 тысяч человек и который, наконец, мог быть захвачен только хитростью.