Белый Волк (СИ) - "Gamlet Pak"

— Игорь, — нравоучительно сообщил Кирилл, — наш клиент не имеет никакого отношения ни к зарыблению, ни к осушению. Он ученый-атомщик, специалист по сверхпроводимости.

— Да? — удивился десантник. — Надо же! Никогда не интересовался. Но мне все это вообще с самого начала дурдомом казалось. Война «мокрых» лихоманок против «сухих» леших на территории человечества. Ква-ква… — Он красноречиво покрутил пальцем у виска. — А чтобы ты не сказал что-нибудь этакое нашему главному шефу, сразу напомню, что при общем маразме ситуации, работа у нас вполне разумная, прикладная и логичная: мы охраняем человека от покушений на его жизнь. И я на этом деле уже два раза нож успел поймать. Потом, как Рэмбо, суровыми нитками заштопывался. Я тебе, знаешь, что скажу: ты не задумывайся. Это ведь не люди. Эти существа думают совсем по-своему, не как мы. Ни хрена нам с тобою их идей и логики не понять. Зато и могут они намного больше, чем мы с тобою. Много хитрого и странного. Лихоманок тех же ловить. Людей оборотнями делать. Талантами, как Зоримиру награждать. От смерти спасать. Тебя, вишь, спасли? Никто понюшки не давал, а Укрон — вытащил и на ноги поставил. Так что не надо хихикать над их фантазиями. Делай, что приказывают, усваивай советы, получай плату. И все будет хорошо… — Он вдавил педаль тормоза. — Все, дальше пешком.

«Шестерка» проскользила юзом несколько метров и аккуратненько сползла с грунтовки под высокий орешник, над которым на сосне сидела, задрав облезлый хвост, храбрая до полной невозмутимости белка. Игорь повернул ключ в замке и выбрался первым, не потрудившись закрыть дверцы. Все же у старой и ржавой машины есть неоспоримое преимущество: не нужно бояться, что с ней что-нибудь случится или что ее украдут.

В лесу было хорошо. Храбрая белка пахла, почему-то, ржаными сухарями, орешник пах лещиной, сосны — дегтем, а земля — теплым квасом. Десантник, бодро преодолев опушку, рванул через влажный луг, ударивший в нос густым ароматом свежей травы, полевых цветов, прелой листвы, наполнивший воздух звоном комаров, жужжанием пчел и шмелей, треском стрекоз и верещанием кузнечиков. Насекомые разлетались из-под ног в разные стороны, некоторые, развернувшись, пытались спикировать на незваных гостей, но без особого азарта, засчитывая себе победу, едва люди уходили на пару шагов дальше.

Перемахнув луг, Игорь остановился на берегу ручейка, чертыхнулся, сверившись с картой.

— Давай посмотрю!

— Не ссы, спецназ, десантура выведет, — пообещал Игорь, ухватился за ствол березки чуть выше головы, толкнулся вперед, перелетел ручеек и рванул дальше. Самасад, хорошенько разбежавшись, несчастный ручеек просто перепрыгнул.

Берег пошел выше, зеленый прибрежный ивняк быстро сменился сосновым лесом. Игорь снова сверился с картой, сложил ее и сунул в карман, вытянул свой талисман, зажал в кулаке. Приподнял на уровень лица и тихо позвал:

— Укро-он!

Ничего не произошло, если не считать того, что разом вдруг замолкли все птицы.

— Укро-он! — опять окликнул десантник, оглядываясь по сторонам.

И опять лишь шелест ветра между стволами был ему ответом.

— Укро-о-он! — позвал он в третий раз.

И вдруг что-то изменилось. Пахнуло перепрелыми листьями и дождевыми червяками, запищали, разбегаясь, мыши, зашевелилась земля, хлестнули по стволам сосновые корни, затрещали ветки, посыпалась хвоя. Корни, трава, подлесок сползлись, закручиваясь в единое целое, поднялись выше, уплотнились, обретая некие понятные очертания. Что-то похожее на тяжелую садовую скамейку, вставшую на дыбы. Вместо рук она размахивала щупальцами и на щупальца же опиралась. Голова тоже была. Почти человеческая. Торчала где-то сбоку, словно воткнутая создателем не глядя, наугад.

— Возьми амулет в руку! — предупредил Игорь. — Пусть он тебя почувствует.

Самасад вытянул за веревочку знак солнца, выданный десантником еще в первые дни их знакомства, сжал в кулаке. Существо зашевелилось, раскачиваясь и приближаясь. Как ни странно, оно пахло пылью и сухой древесиной. Голова его оказалась с обратной стороны фантасмагорического переплетения.

— Это ты, обретший брата? — заговорило чудище. — Я рад твоей жизни.

— Я тоже рад, Укрон, — кивнул Кирилл.

Чудище резко придвинулось, голову человека оплели щупальца, вблизи оказавшиеся обычными гибкими сосновыми корнями.

— Ты совсем не боишься, смертный.

— Ты спас мне жизнь. Зачем мне бояться тебя теперь?

— Ты благодарен?

— Конечно.

— Я не чувствую твоей благодарности.

— Ты в зеркало никогда не смотрелся? Встретившись с тобой, трудно думать о чем-то еще.

— Ты радостен. — Корни зашелестели, опадая в стороны. — Ты честен. Ты чист. Ты прошел испытание.

— Какое?

— Неважно. Не по воле моей свершилось сие деяние, но коли ты испытание прошел, то назначу тебе иное. — Чудище заиграло корнями, поворачиваясь, и наконец показало ему лицо, словно вырезанное игривым ребенком на старой дубовой коре. — Ты станешь служить мне?

— Смотря что тебе нужно.

— Деяние важное на плечи твои возложу. Для смертных всех важное, для нас, для цели великой. — Корни все разом зашевелились, словно языки пламени в разгоревшемся костре. — Ведомо нам, напасти новые готовят глупцы для лесов и лугов, для наволоков и дубрав. Потопить все желают, изничтожить, водой новой налить. И несть в безумцах понимания, что беды все роду людскому исконно от водяного избытка идут! Лихоманки, анчутки, хвори и лихорадки, русалки и комары, навки и болотницы… Все, все из воды сырой к вам лезет, извести пытается, отравить, погубить, гнилью сожрать, плесенью заползти. Все от нее! И лишь в царствии нашем воздух целебным и легчайшим бывает, грибы да ягоды сладкие растут, зверье доброе плодится. Радость сию супротив болотницы защитить надобно! Остановить окаянное безумие!

— И что я должен делать? — уточнил Кирилл, начиная понимать всю весомость Игоревых предупреждений.

— Человека смертного сбереги, что на пользу нашу старается. Ведом он тебе, ты уж для него постарался.

— Хорошо, я буду его охранять!

— О службе делу моему я тебя испрашивал, а не о сбережении смертного простого. Согласен ли ты службу мою должно справлять, с водяной напастью сражаясь и земли сухие и добрые от сырости сберегая, — али иную думу имеешь?

В этот раз Самасад серьезно задумался, опасаясь попасться на какую-нибудь уловку. Увидев тварь, самое место которой в фильме ужасов, поневоле вспомнишь все детские сказки и то, сколь хитра бывает нечистая сила на разного рода обманки против простого смертного человека.

— На службу, согласно которой я стану делать все, от меня зависящее, чтобы оберегать хорошие земли от подтопления… Ныне же для этого охранять Константина Белокотова, — размеренно повторил он условия чудища. — Да, на такое я согласен. Такую службу буду нести.

Существо зашевелилось, по голове Самасад опять поползли сосновые корни, и один из них вдруг вручил ему лист папоротника.

— Вперед иди, ни на что не оглядывайся, — вкрадчивым шепотом подсказало чудовище. — За папоротником следи. Как зацветет — становись и копай. Там тебе и награда…

После всего увиденного Кирилл ничуть не засомневался: пошел вперед, как и было указано. Зажатый между пальцами лист оказался гибким и по мере движения отклонялся то в одну, то в другую сторону. Следуя его намекам, Самасад послушно поворачивал, продираясь через можжевельник и дикую малину, иногда стукаясь о деревья — но ни на миг не отвлекаясь от живого указателя. Наконец тот вдруг закрутился, сложился в бутон, через мгновение превратился в тончайшую золотистую пыльцу и развеялся в воздухе. Кирилл присел, разгреб старую хвою до песка и принялся рыться в нем, мысленно ругая Игоря за то, что тот не предупредил взять лопату. Однако на глубине всего в локоть его пальцы вдруг ощутили препятствие, и вскоре он достал на свет небольшой, с три кулака, глиняный горшочек. Горшочек такой старый и дряхлый, что, когда он закрутил его в руках, разглядывая — тот просто развалился, осыпав колени скромным дождиком из старых золотых и серебряных монет. Внутри было что-то еще — но сгнившее в труху. Даже непонятно, что.