Продам май (сборник) - Мария Фомальгаут

Мы сидели у камина и пили вино, и вождь говорил мне про шахты, и скважины, а у нас по добыче нефти процент самый высокий в мире, всю Европу кормим… Я не понимал его, мне и в голову не приходило, что люди могут есть нефть. Рассказывал про свою область, про какие-то стройки, сказал, что по нацпроектам у них область на первом месте. Я ничего не понял, но похвалил его, кажется, это было важно.

— Ты… говорил с ними?

И снова — ни мысли, ни эмоции на переменчивом лице, и не поймешь, то ли человечье лицо видишь перед собой, то ли звериную морду.

— Говорил… с их вождем.

Говорил я с вождем — сначала мы сидели в большом доме, потом вождь отвез меня куда-то, где терпко пахло мясом, где мне тоже вынесли хлеб и соль. Мы сидели за широким столом, ели мясо, и я смотрел, как танцуют люди под свою безумную музыку…

Потом было совсем странно — меня вовлекли в какой-то немыслимый людской ритуал, магию, неведомую мне. Он предложил мне катать палочкой шары — туда-сюда по зеленому столу, ага, ты выиграл, молодец… Может, так люди третьего тысячелетия угадывали расположение планет, кто их знает…

Не силен я в астрологии…

— О чем ты говорил с вождем?

Чувствую, как раскаленная земля качается под ногами, бегут трещины, подернутые магмой.

— Обо всем.

Да, говорили обо всем. А как вам морозец наш русский, ничего, а? А то, может, дубленку вам присмотрим получше, да и шубы есть… А у вас в аду как в это время года? Жарко? А, я тоже так думал. Я пытался объяснить, что ад большой, ад разный, есть в нем ледяные озера, и озера с кипящей смолой, нестерпимый жар костров в пустынях вечного холода, острые пики, поднимающиеся из бездны, горы, по которым можно карабкаться бесконечно… Он кивал, улыбался: А, да, я слышал что-то такое, читал у Данте… ледяное озеро Коцит… Лимб… самоубийцы там в деревья превращались, больше не помню ничего…

Потом было вино, много вина, было что-то терпкое, золотое с красным, сказали — блины с икрой, национальная кухня. Были блины с икрой, был снег, привели человека с крестом и кадилом, странные люди, откуда-то у них поверье взялось, что можно прогнать нашего брата крестом… Мы посмотрели друг на друга, ничего не случилось, и священник смутился, сел за стол рядом с нами и вежливо спросил, как мне в России…

— А с другими людьми ты говорил?

— Говорил… много говорил… У них там такие штуки есть, сидишь, говоришь с кем-нибудь в комнате, а тебя весь мир видит… Волны электронные от этой штуки идут, сил нет, я исчесался весь…

Говорил… и со мной говорили, подходили, называли имена, протягивали руки. Спрашивали, когда настанет конец света. Странные люди, как будто я мог это знать, как будто кто-то кроме Него, Темного, знал о конце света…

И еще кроме того… который в небе…

Спрашивали, когда я буду карать грешников — как будто издевались надо мной. Не для того Он, Темный, посылал меня в подлунный мир, не для того, чтобы наказывать и мучить… И чешутся руки карать грешников, снующих мимо тебя, и нельзя. Вот видишь казнокрада — и тронуть не смей, не пришел еще его час падать в миры возмездия, вот видишь клеветника — а не трожь, еще лет двадцать ходить ему живому по земле. И нестерпимо было пройти мимо какого-нибудь богатея, у которого за душой разбитые судьбы и ловкие интриги, и нестерпимо пожимать ему руку, и сжимать зубы, чтобы не впиться клыками в бледное горло…

Нечего, нечего, говорил я себе, своих грешников хватает здесь, в подземном царстве, никто не давал мне права выходить наружу пить кровь из живых, их муками подкреплять свою силу…

Изголодался же я без страданий грешных душ…

— Проголодался? — спросил Он, Темный. Кажется, я сглотнул слюну, кажется, облизывал клыки.

— Еще бы…

— Терпи… все мне расскажешь про мир подлунный… тогда пойдешь.

Если пойду, добавил я про себя. Тяжелее всего было сидеть подле вождя, или как он сам себя называл, гендерный… нет, гендиректор чего-то там… Что-то было в его прошлом, настолько темное, что я даже не мог разобрать — что, а вроде бы не первый день смотрю на грешников, сразу вижу, этот убийца, тот вор, этот насильник, вон лжесвидетель в раскаленной магме купается…

— Говорил ты им, чтобы не брали у нас кровь земли?

— Говорил…

— И что они?

Магма коснулась моих копыт.

— Сказали… не перестанут брать.

— Так почему ты не сжег их стальные вышки, которыми пьют они кровь земли?

Я сглотнул, чуть не подавился ядом, текущим из клыков. Похоже, придется сказать ему все до конца, все…

— Мы… не одолеем их. Не заберем у них кровь земли.

Не молчать, не молчать, говорить… Еще одного вопроса я не вынесу…

— У них… оружие… они одним таким орудием разнесут весь подземный мир… весь…

— Какое оружие? Пращи, арбалеты?

— Н-нет.

— Пушки?

— Н-нет…

— Град, Катюша… что у них там еще… — сияющие глаза чуть подернулись туманом.

— Нет… хуже. Не знаю… не могу объяснить.

Я и правда не мог объяснить, что я увидел тогда. Заметил случайно, не хотели они, щедрые на шоу, мне показывать ЭТО, все вышло само собой. Гендиректор чего-то там вез меня через поля, из одного города в другой город, показать мне что-то особенное, никогда у вас в аду, мол, такого не видели. Я чуть с ума не сошел, сидя рядом с ним, все сжимал зубы, чтобы не вцепиться клыками в тонкое горло грешника. И все выжидал, когда, наконец, можно сказать ему, ты, братец, отгони людей своих от вышки, пусть не пьют кровь земли…

А потом — просто так — я глянул под землю в чистом поле.

И понял, что ничего ему не скажу. И ничего не потребую.

Я даже не понял, что это было. Продолговатое что-то, надежно спрятанное в земле, в бетонном саркофаге. Что-то… какая-то энергия, скрытая в мельчайших частицах… Над этой штукой поднималась жутковатая розовая аура, и одной такой штуки хватило бы, чтобы спалить весь наш мир…

Я начал приглядываться — розовых аур было много, до тошноты много, вся земля была укрыта ими, они как будто ждали своего часа, чтобы…

Чтобы…

— Мы ничего с ними не сделаем, — пояснил я, — они будут… пить кровь земли.

— Будут пить кровь… — снова ни одной эмоции не отразилось на переменчивом лице.

— Но они… они согласны…

Пауза, опрокинутая в вечность.

— Согласны купить кровь… купить у нас кровь земли.

Снова пауза. Он снова ждет от меня чего-то, я что-то должен сказать, что-то сделать, но что…

— Взамен они готовы дать… что угодно.

Тишина, разрываемая шорохом костров, криками грешников, переливами лютни. Где-то зарокотали горы, должно быть, обвал…

— Что они могут дать взамен?