Путешествия капитана Александра. Том 4 - Саша Кругосветов

Зрелище это, ой совсем неблаговидное, сверху накрыто низкими тучами чёрными. Столбы копоти и пламени над домами и проспектами Мории поднимаются. В небе стаи грифов и стервятников-могильщиков носятся, предвкушая пир, в котором от души поживиться можно будет, а как повезёт – и человечинкой полакомиться. А над птицами с визгом и воем валькирии носятся в лохмотьях и обносках двухтысячелетней давности. Выше кружащих стервятников из туч выглядывает голый череп с ушами огромными Канца обобщённого, вельможного, бьющего крыльями перепончатыми. А ещё выше того, в полной кромешной тьме, в сполохах огней смеётся торжествующе Князь сумеречный, из сокровенной тьмы примчавшийся на свой упоительный пир, чтобы насладиться всласть зрелищем вселенской гибели, насытиться, наконец, душами человеческими гибнущими.

Рано радуетесь, псы мрака озверевшие. Рано Морию светоносную хороните. Есть ещё на Мории силы народные, постоять способные за жизнь сыновей и дочерей своих.

Тут выходит вперед дива-краса, благословенная Белла Кула. Подойдите ко мне, мужья морийские, те, что крепче есть. Да держите меня изо всех сил, вам природой даденых. Взяли десять мужей за одну руку Беллочку, ну а десять других – за другую, да упёрлися, что их было сил, ногами в брусчатку каменную, коей площадь перед Кромом выложена. И как стала Белла воздух втягивать в свой открытый рот, раздуваться стали грудь-живот её, словно пузырь размеров немереных. Сырость, тучи, облака внутрь себя затянула Белла божественная. Небо над Морией очистилось, солнце выглянуло, засветило, согрело толпу морийцев озабоченную. Разлетелись в страхе стервятники, валькирий непутёвых – словно сдунуло. Спрятался испуганный обобщённый Канц в тени собора Иоанновского, растворилась в воздухе Князя Тьмы физиономия неприглядная. Диспозиция сил прояснилася, и видна сейчас как на ладони. Мрак и сырость, внутрь Беллы Кулы затянутые, подхватились, видать, метаболизмами божественными, сокрушительными, преобразованы были в нечто невыразимо духоподъёмное и выброшены были воздушными потоками благостными из тела земного божественной Мории новоявленной. И наполнилась вся площадь торжественная перед Кромом, никогда не сокрушённым в известной истории, запахами фиалки вечерней умиротворяющими.

Поединок

Исстари говорят: «Один в поле не воин».

Да и как оставаться одному, когда в сечу между Тьмой и Светом не один, не два, а десятки Иных вступают.

Но не количеством бои решаются, а выдумкой, выучкой да готовностью того прикрыть, кого сегодня «драной кошкой» называл да за шкирку из хаты выпинывал.

Не терпит бой суеты да склок. Заклинание применяй с умом, чтобы магией ум союзников наполнить, рвения к победе придать, мирское из головы вытеснить.

Надо, чтобы кто-то стал у штурвала. Надо поскорей спасать нашу Морию. Путь к Крому перекрыт. Гансы сняли стражу обыкновенную, вызвали вместо неё отряды горские для охраны Крома. Это чечоты стоят, бойцы отважные из Кавзимории. Почему чечоты? Что за название? Любят бойцы танцевать на отдыхе. Чечётку бьют, на носках ходят, на коленях вертятся. Нет в Мории воинов отважней чечотов. Почему же их Гансы поставили? Отвернулись, быть может, Братаны от Гансов, почуяв опасность для себя на земле морийской. Не доверяли, видать, канцлеры, большой и маленький, той страже, стоящей обыкновенно в воротах Крома со звёздами, из камней полудрагоценных сделанными. Как боялись остаться они один на один с народом своим. Что творилось в душах у них, когда решение непростое приняли в часы эти страшные, обуянные непростыми, видимо, сомнениями?

Почему вы стоите, чечоты, здесь? Приказа, знамо, не было покидать объект. Мы-то слуги для Ганса надёжные. Забыли чечотов, видимо. Ах, пацаны правильные, пустобрёхи бестолковые, забыли-бросили чечотов верных на погибель ихнюю.

Отступитесь, чечоты, вы ж морийцы, чай. Неужто супротив всего народа пойдёте вы? Надо Морию спасать. Ведь погибнем все. Или вам не дороги жизни ваши чечотские, ваших жён, сестёр, матерей, малых деточек?

Пропустите меня до Гансов, Беллу неудержимую, пропустите меня подобру-поздорову, лучше так, иначе – всех смету.

Обратился к ней Световид-боец. Ой, ты, Белла прекрасная, сердцу моему любезная, мать вновь явленная морийская. Не женское дело это выходить самой на бойку в поле ратное да участвовать в сече жестокой и кровавой. Дай уж нам, мужам морийским, постоять самим за страну свою, за Родину, за народ свой да за честь свою.

Тут выходит из рядов отрядов чечоточных ох лихой боец, Хасимик-Мурза. Сам-то роста он среднего, а в плечах широк, поперёк себя больше будет он. Говорят о нём, и не в Мории, а и в мире всём Хасимик слывёт, что нигде-нигде человека нет, кто сумел бы сбить, победить Мурзу, Хасимика-Мурзу могучего.

Говорит ему Световид-чернец. Ой ты смел боец, Хасимик-силач. Ты силён в войне. В мире – более. Сколько раз стоял промеж двух сторон. Прекратить велел двух семей раздор. Взглядом пули ты останавливал, а рукой махнул – и конец войне. Пропусти народ. Мы должны понять. Почему стоим. Да и кто теперь управлять-спасать может Морией. Вроде Гансов тех уж и след простыл.

Уважаю тебя, Световид-чернец. Ты во многом прав. Потому могу предложить тебе я решение половинчатое. Пусть нейдёт сраженье стена на стену народа морийского да с моими отрядами охранными. А сойдёмся мы во святом бою, только мы с тобой, более никто. Коли ты верх взял – то пройдёт народ, пусть пропустят его отряды чечотские. Коль моя возьмёт, разойдётесь вы, вы отступите, ну а с Морией пусть случится то, чему должно быть, что судьбы рукой на роду её, на роду страны нашей писано.

Мы-то с тобой, мой читатель, знаем множество примеров, когда исход столкновения решали два бойца-поединщика с двух сторон. Маленький Давид бился с Голиафом, огромным филистимлянином. Ахилл – с великаном фессалийцем Боагрием. Атаман морийский Гермек – с Кутугаем. Инок Пересвет перед Куликовской битвой сошелся в поединке с непобедимым прежде печенегом Челубеем, он же Таврул, он же Темир-мурза.

Велик риск, подумал Световид. Ан не оставит господь Морию, не оставит и меня удача в бою великом.

Вот сошлись на бой два достойных бойца. Долго билися на глазах у всех. В лучах солнца заходящего багряного. Навернулись слёзы на глаза Беллы Кулы прекрасные. Уж ты бейся с Мурзой, Световид-боец, пусть земля родна тебе силы даст, чтоб твоя взяла в этом славном бою за народа жизнь, жизнь всей Мории.

Как услышал то Световид-чернец – словно сил у него тотчас прибавилось. Он схватил Мурзу о своих рук обхват, да и сжал его хваткой могучею. Ничего не смог Хасимик-силач, он объятий тех не смог вынести. Тут и хрустнули Мурзы косточки, закричал Мурза свой последний крик. Ты прости меня, родна Мория, может, делал что я не так, Мурза. Только блага хотел своей родине. И народ страны, ты прости меня. Ухожу теперь я в последний путь. Испускаю я свой последний дух.