Дед (роман нашего времени) - Эдуард Лимонов

– Я поговорю со своими. А что этот, с бородой, который получил два с половиной за нападение на мента на Триумфальной год назад, он нацбол?

– Мохнаткин?

– Во-во, он самый.

– Я увидел его в первый раз в жизни вечером 31 декабря 2009-го. Его привели, я сидел в обезьяннике в ОВД «Тверское». Я думал, бомж, заросший, как бомжи, борода и усы в одной массе с растительностью на голове. Мятый какой-то, с сумкой. Менты из отделения ему: «Ты, говорят, силы необыкновенной, омоновцев избил, наручники на себе разорвал». Он ворчит, кричит: «Дайте бумаги, жалобу буду писать…».

Бумагу ему дали, он возился с жалобой, написал. Мне хорошо всё было видно из обезьянника, там стол стоит, за него милиционеры присаживаются что-нибудь написать, ну, вот и он за тем столом сидел. Потом пришёл дежурный офицер и говорит: «Мы должны переписать, что у тебя в сумке».

Стали переписывать: «Бутылка шампанского, “Российского” – одна. Фляжка коньяка 250 граммов, нарезка колбасы салями».

– Я шёл Новый год отмечать, видите, – сказал мужик. – Я случайно мимо шёл. Вижу, женщину бьют, я вступился.

– Это ты следователю будешь рассказывать, – дежурный ему говорит. – Моё дело тебя оформить.

Оформив, открыли обезьянник и посадили его ко мне.

Я спрашиваю:

– Что, правда вы наручники порвали?

Он сопя так, нехотя, показывает мне запястья обеих рук.

– За то, что женщину защитил, они меня в автобусе к поручню наручниками пристегнули и избили. А потом, когда сюда привезли, то ключ не смогли найти от наручников. Омоновец, который меня пристёгивал, был брошен в другую часть города. Тогда они взяли зубило и разрубили цепь, связывающую два наручника.

Дальше мне его расспросить не удалось. Потому что пришёл за мной старший лейтенант и вынул меня из обезьянника. Вид у старшего лейтенанта был перепуганный:

– Вас в кабинет начальника требуют!

На третьем этаже дверь с табличкой «Нач. ОВД полковник Пауков».

– Отличная фамилия, я его знаю. (Дёмушкин.)

– Ну да, сейчас его сделали генералом, и он теперь начальник милиции Центрального административного. Ну вот, я, значит, захожу за старшим лейтенантом. Вначале там приёмная, ну, вы знаете, Дмитрий, отделение старое, всё немного обшарпанно. В приёмной полный верхний свет, милиционеры, девки-секретарши, что-то необычное происходит. Открывают мне дверь, на которой ещё раз написано «Нач. ОВД “Тверское” полковник Пауков». Открывается следующая картина.

Прямо вдали за столом сидит крупный Пауков. Слева от него в кресле, в пол-оборота к двери сидит Старуха Алексеева в костюме Снегурочки. Белый с синими блёстками халат, и шапочка такая же, и с палкой.

– Это Ваша была идея, костюм Снегурочки?

– Моя была идея выйти в новогоднюю ночь. Алексеева вначале не поняла, была против. А когда почувствовала всю перспективную силу новогоднего митинга, взвесила тот медийный эффект, который будет иметь новогодний митинг, то за идею ухватилась. И добавила своего. Купила себе за три тысячи рублей костюм Снегурочки. А мне предложила выйти в костюме Деда Мороза. Я сказал, что председателю политической партии не совсем уместно разгуливать в костюме Деда Мороза.

Ну вот, я вошел, поздоровался с Алексеевой, с Пауковым. А справа за столом для гостей – ножкой буквы «Т» стол расположен к основному столу, где Пауков, – справа расположился мужик в синем костюме, красношеий и краснощёкий, лет сорока с небольшим.

– Здравствуйте, – он мне говорит, называя меня по имени-отчеству, – вы всё хвалились своей принципиально ненасильственной «Стратегией», а вот ваш охранник милиционеру нос сломал.

Я подумал, что это правозащитник, приятель Алексеевой, такой у него тон был въедливый, противный. Среди правозащитников такие бывают.

– Как фамилия охранника? – спрашиваю.

– Как фамилия? – спрашивает розовощёкий у полковника Паукова.

– Махно? – неуверенно говорит Пауков. И встаёт, открывает дверь в свою приёмную. – Подполковник такой-то, зайдите!

Подполковник навытяжку, как нервная струна, смотрит не на Паукова, а на краснощёкого.

– Узнать фамилию задержанного, который нос офицеру сломал на Триумфальной.

– Слушаюсь!

Подполковник уходит. Видимо, сейчас же побежит за дверью.

– Я из-за вас новогодний ужин прервал. (Укоряющим тоном краснощёкий.)

– А вы, простите, кто?

Людмила Алексеева из кресла:

– Это …ард…инович, новый начальник ГУВД Москвы генерал Колокольцев.

– Я думал, вы правозащитник.

Возвращается подполковник. На одном дыхании выпаливает:

– Мохнаткин фамилия задержанного, товарищ генерал!

– У меня нет охранника с такой фамилией. Я его видел внизу в дежурке. Он не член нашей партии.

– Вот, я же вам говорила, господин генерал, у…арда…иновича все ребята очень хорошие.

Алексеева торжествующе смотрит на генерала. Генерал явно разочарован обнаружившейся непринадлежностью этого Мохнаткина к партии нацболов.

– Вот я вам пересказывал, Дмитрий, как мог живо и в красках, сцену под Новый год ровно год тому назад. Вот у вас на Манежной основать традицию не получается, у Удальцова с «Днями гнева» не получилось. Сегодня сказал, что теперь будет проводить «Дни гнева» раз в несколько месяцев, а у нас, вопреки всему, получается. Помогите, и мы поможем вам.

– Я поговорю …ард…инович, – ещё раз пообещал Дёмушкин.

К концу вечера им набили камеру до отказа. Когда осталось только одно место над ним, Дед соскочил с верхней палубы, где продолжал углублённо изучать «Жизнь в Древнем Египте», и сообщил дежурному:

– Стоп. Отель закрывается. Мест больше нет. Есть одно надо мной, но подполковник обещал мне не класть никого мне на голову. Я и без этого дерьмово сплю.

– А куда мне их девать? – скорее жалобно спросил ночной дежурный.

– Я бы всех разогнал по домам. Они уже наказаны и здесь только грязь разводят, воняют, ссать ходят всё время. И не забывайте о «четвёрке», оттуда бомжей к нам нагнали, там же пусто? И там шесть мест.

– Уже не пусто, – уныло возразил дежурный. – Туда этих, как их, ну, которые парни, но в девок переодеты, привезли. Трансвеститов, вот. В лифчиках, в чулках, парики…

– Чего, правда?

– Ей-богу.

– А сколько их?

– Двое. Третья, их «мамочка», девка, в женской камере помещена, в «третьей».

– А вы уверены, что «мамочка» – баба, а не мужик. А вдруг мужик, сча как вдует всем вашим арестованным, те забеременеют, а вы будете отвечать.

– Да нет, судья сказала, что баба.

– Вы бы проверили.

– Гражданин… – засмущался мент.

– Охренеть можно. Во что превращают русскую традиционную тюрьму, а?

– Да уж, ничего хорошего, – поддержал его мент.

– Я не знаю как, но ко мне на голову, пожалуйста, никого не кладите, я же не засну.

«Трансвеститы, чёрт те что», – ворчал Дед, влезая на верхнюю палубу, нижнюю со стороны маленького армянина он прикрыл одеялом. Чтоб, когда Дед слезет спать, не отвлекаться.

– А чего, Дёмушкин нормальный парень! – почти прошептал Гарик вверх к Деду.

– Я же говорил, всё будет в порядке. Видишь, никаких проблем.

Гарик улыбнулся и уснул.

Дед же влез в «Повседневную жизнь Древнего Египта».

Повозившись в книге, подчитав там и сям, Дед вдруг зажёгся странной констатацией факта. Господи, да они же там были белые! Единственные белые не только на севере африканского континента, но и вообще на тысячи миль вокруг. К югу жили примитивные нубийцы и эфиопы, на Востоке через Синай – жили прото-арабы – аравийские племена, в диком в ту пору Ханаане – современной Палестине – кочевали какие-то корявые карлики… Хетты! Какой расы были хетты?

Первая известная в истории большая битва между народами – это битва египтян, Рамсеса II с хеттами, битва при Кадеше. Хетты, о них сказано: «воинственные горные племена Малой Азии», скорее всего, они были такие густо-цветные, терракотового цвета.

А египтяне были белые! Они как с неба свалились на африканский континент, в самую плодородную его часть. И свалились уже готовыми. Кто-то из египтологов написал: «У Египта не было молодости…».

Свалились с неба готовыми.

Есть слабое предание, основанное на мифах. Вкратце выглядит так:

Десять тысяч лет до нашей эры в Египте были «Времена Бога».

Трон занимал царь Осирис. Царь пришёл в Египет с белым племенем своим через Ливию. Это были выходцы из Атлантиды, они искали себе место, где поселиться, их заинтересовал Нил.

С течением времени царь был превращён в Бога.

Эти загадочные атланты, предположим, они были атланты, эти белые люди, спасшиеся, предположим, в катастрофе, постигшей Атлантиду, скорее всего, принесли в Египет достижения высокоразвитой цивилизации. Какие-нибудь их звездолёты они не смогли с собой принести, звездолёты погибли при катастрофе, и погибли те заводы, на которых их делали, но что-то, какие-то уменья они принесли с собой, какие-то уменья, небольшие приборы, скажем, рецепт цемента, из которого изготовляли на месте камни пирамид. Принесли свою письменность. Навыки бюрократии, умение организовать массы человеческих существ, наладить наблюдение за ними, квалифицированно выращивать сельскохозяйственную продукцию, подсчитывать её. Египтяне ведь всё подсчитывали как маньяки… Герр Эрман, щепетильный старомодный немец, заметил страсть египтян к подсчёту, а значит, к порядку. Военное дело египтяне умели осуществлять весьма слабо, видимо, атланты – их отцы и потом деды и прадеды – полагались в своей защите на некие несохранившиеся машины и изобретения, потому кроме боевой колесницы египтяне ничего не изобрели…