Без сценария. Эпическая битва за медиаимперию и наследие семьи Редстоун - James B. Stewart

Холланд и другая медсестра вышли из палаты, оставив Паза с Самнером. Через пять или десять минут пришла медсестра и дала Самнеру какое-то лекарство. Вскоре он уснул или был близок к этому.

Утром Брэндон позвонил в больницу, чтобы узнать, подходящее ли сейчас время для посещения, и был уверен, что подходящее. Его дедушка был бодр и весел.

Но когда вскоре после обмена мнениями с Холландом в коридоре появился Брэндон и прошел мимо Паза, Паз безуспешно пытался привлечь его внимание. Он последовал за Брэндоном в комнату Самнера, и Брэндон был ошеломлен увиденным - сначала он подумал, что его дед мертв.

Но он дышал неглубоко. Брэндон спросил Паза, почему глаза его деда выглядят так "странно". Брэндон попросил его опустить шторы, чтобы Самнер мог спать без помех.

Паз был глубоко потрясен тем, чему он только что стал свидетелем. Он сильно подозревал, что лекарство, вызывающее сон, предназначалось для того, чтобы Самнер не смог поднять вопрос о 45 миллионах долларов с Брэндоном, Шари или кем-либо еще.

Когда Паз вышел из больницы примерно через полчаса, он отправил Брэндону смс с просьбой позвонить ему по окончании визита, хотя знал, что, если об этом узнают, его могут уволить за то, что он общался с внуком Самнера. Когда Брэндон позвонил, Паз рассказал ему о случившемся. Брэндон согласился с его мнением, что Холланд попросил дать ему снотворное, чтобы удержать Самнера от общения с его семьей. Брэндон заверил Паза, что поступил правильно, и сказал, что собирается позвонить Шари.

"Я думаю, что они, возможно, пытаются его убить", - сказал он матери.

Шари приехала позже в тот же день. Она была одна у постели отца, держа его за руку, когда в комнату вошел Октавиано. Как и Паз, он набрался храбрости, чтобы что-то сказать.

"Мэм, не могли бы вы возглавить уход за вашим отцом?" - спросил он.

Шари, казалось, была поражена и спросила, кто он такой.

Он объяснил, что работает медбратом и проводит с ее отцом шесть дней в неделю. Он попросил ее выйти из комнаты и рассказал ей о том, что, по его словам, Холланд и Херцер "постоянно издевались" над ее отцом.

Шари была расстроена. Она дала ему свой адрес электронной почты и номер телефона и попросила держать ее в курсе событий.

Октавиано, опасаясь, что его могут раскрыть и уволить, заставил свою жену создать новый электронный ящик исключительно для связи с Шари. " Я на вашей стороне и ... буду готов дать показания против Мануэлы и Сидни", - написал он.

Самнер, очевидно, получил определенное повреждение мозга - Герцер описал его как ишемию мозга, состояние, вызванное недостаточным притоком крови к мозгу. Симптомы включают затруднение речи и глотания, невнятную речь и потерю координации. В случае Самнера он больше не мог жевать и глотать пищу, и ему пришлось установить питательную трубку через брюшную полость.

9 сентября в 15:00 Самнер был выписан из Cedars-Sinai и вернулся домой в Беверли-Парк. Октавиано начал направлять Шари подробные отчеты о событиях дня по адресу . В первом письме он пересказал разговор между Холландом и Самнером, когда тот смотрел телевизор в рыбной комнате:

" Вы все еще выйдете за меня замуж?" спросил Холланд.

"Да, завтра мы позовем раввина", - ответил Самнер.

"Почему бы нам не дождаться пятницы?" - ответил Холланд. Holland replied. "Я приглашу своего адвоката, а Мануэла уже здесь".

Но Холланд вряд ли могла выйти замуж за Самнера и оставаться помолвленной с Пилгримом. К пятнице разговоры о свадьбе сошли на нет. Как и разговоры о возврате 45 млн. долл.

Большие опасности, связанные с общением с семьей Самнера, вскоре стали очевидны. Как только Самнер оказался дома, Холланд сказала Пазу, что он не должен больше с ним общаться, оставив Пазу мало работы. "Не трогайте его", - приказала она, когда он попытался помочь другой медсестре.

Через два дня адвокат сообщил Пазу, что его "отпускают", но предложил ему чек на месячную зарплату, если он подпишет заявление. Когда Паз отказался, сказав, что хочет, чтобы его сначала прочитал его собственный адвокат, Холланд подошел, встал "в нескольких дюймах от меня", - вспоминает он, - и сказал: "Убирайтесь из моего дома".

Теперь Самнер как никогда зависел от Холланда, Герцера и медперсонала особняка. В дополнение к питательной трубке ему требовался катетер. Он не мог ходить без посторонней помощи. Его речь была серьезно нарушена и практически неразборчива для тех, кто не привык ее переводить. Тем не менее, ему удавалось общаться, обычно через свою медсестру Ягелло. Ягелло проводил с Самнером так много времени и стал настолько искусным переводчиком, что его прозвали " the Sumner whisperer".

Самнер по-прежнему смотрел спортивные передачи по телевизору. Никто не был более заядлым спортивным болельщиком, чем он, особенно когда речь шла о его любимых командах из родного города - "Патриотах" и "Ред Сокс" (по крайней мере, когда они выигрывали), но теперь он, похоже, редко знал, какая команда играет. Он также, похоже, не знал, что большинство игр, которые он смотрел, были записаны заранее, а не транслировались в прямом эфире. Он постоянно заключал крупные пари на результаты со своим племянником Стивеном Свитвудом, брокером, который свел его со своей второй женой Полой. Самнер всегда выигрывал пари, поскольку Свитвуд уже знал исход и договорился с Самнером о том, чтобы тот поставил на команду-победительницу.

Шари планировала повторный визит на 15 сентября, а за день до этого она разговаривала с отцом по телефону. Несмотря на данное ранее обещание подать в суд на Холланда и Херцера, теперь она сомневалась в своих силах. Как она написала в электронном письме своим трем детям: " Мы не выиграем судебный процесс, чтобы избавиться от S и M", - снова имея в виду Сидни и Мануэлу. "И это не обязательно было бы правильным решением". В конце концов, Самнер сам принял такое решение. "Я просто позвонила ему, чтобы сказать, что люблю его и приеду завтра, а он только и твердил: оставь Сидни и Мануэлу в покое. Он повторял это сотни раз. Его не интересовало ни то, что я люблю его, ни то, что мы с Тайлером выходим в свет.

"У всех нас удивительная жизнь, окруженная людьми, которых мы любим и которые любят нас", - продолжает Шари. "Это не должно занимать наши жизни и разрушать наши дни... и ночи!!!!. Агонизируя каждый день, мы ничего